Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун

На последних фотографиях из Балморала Королева выглядит почти счастливой. Не потому ли, что она предчувствовала скорый уход, освобождение от красных ящиков с документами и возможность мирно уснуть в доме, с которым связаны ее самые счастливые воспоминания, пока по крыше тихо стучит привычный для Шотландии дождь? Платиновый юбилей, встреча с новым премьер-министром – основные дела были сделаны. И ей не придется придумывать, как утешить скорбящую из-за ее кончины толпу лондонцев. Это уже станет обязанностью Чарльза.

Первой весточкой стало сообщение, касавшееся состояния ее здоровья, которое поступило в 12:30. Будто в подтверждение самых страшных опасений британцев тут же стало известно, что принцы Уильям и Эндрю, а также герцог и герцогиня Уэссекские спешно покинули Виндзор, направляясь к черным литым воротам Балморала. Уже тогда было ясно: они не успеют. Принц Чарльз и принцесса Анна все это время находились у постели Елизаветы. Гарри, оказавшийся в Виндзоре случайно, приехал только в восемь вечера. Сообщали о напряженном споре насчет присутствия Меган. Ситуацию удалось разрешить дипломатическим путем: Кейт осталась дома с детьми, так что ни одна из герцогинь не поехала в Балморал.

В 18:30 мировые телеканалы оборвали обычную программу ради прямого включения новостей из студии BBC, где зрителей приветствовал ветеран телеканала – ведущий Хью Эдвардс, надевший черный костюм и галстук. Наши сердца – и ход истории – замерли. «Букингемский дворец сообщил о смерти Ее величества королевы Елизаветы II». Гимн Великобритании «Боже, храни Королеву» прозвучал в последний раз.

Так странно было сразу после этого услышать слово «король». «Король уединился вместе с членами семьи». «Король направляется в Лондон». «Король обратится к нации». Еще более странно было слышать, что он сделает это «в сопровождении королевы-консорта» (Камиллы!). Мы не слышали этих слов семьдесят лет, со времени смерти короля Георга VI. Всю жизнь мы знали только Елизавету II. Как понимать, что значит быть британцем, теперь, когда ее больше не увидеть на званых обедах во время визитов президентов, торжественных церемониях в память о павших героях войны и похожем на спектакль открытии Парламента, в ходе которого даже самые непокорные депутаты выпрямлялись, едва бросив взгляд на ее алую бархатную мантию? В эпоху, когда у каждого собственное мнение, Елизавета ни разу не высказала свое. Ее достойная легенд выдержка стала символом стойкости нации.

В конце второй елизаветинской эпохи слова, с которыми Елизавета I обратилась к войскам, собравшимся в Тилбери, чтобы противостоять испанской Армаде, могли прозвучать и из уст ее скромной, но стойкой тезки:

«Я жила так, что, клянусь Богом, моя главная сила и защита – это верные сердца и добрая воля моих подданных, поэтому я стою сейчас перед вами не для отдыха или развлечения, а чтобы в пылу и жаре битвы жить и умереть среди вас, лечь в землю за своего Бога, свое королевство, свой народ, свою честь и кровь».

Среди царящего в обществе нарциссизма Елизавета II отказывалась навязывать собственную точку зрения или объяснять свой выбор, и было в этом что-то невероятно надежное. Такое же ощущение вызывали ее повседневные дела, увлечение собаками и лошадьми и даже платки, которые она носила. По тому, в каком дворце или замке находилась Королева, можно было угадывать время года: Сандрингем на Рождество, Виндзор в июне. Она покинула мир, находящийся в бесконечном движении, тонущий в тревоге, раздорах и отвратительной погоде. Королева настолько твердо стояла на земле, что ее уход выбил почву из-под наших ног.

В пустоту, оставшуюся после ее кончины, шагнул, словно в дверь, человек, который семьдесят лет провел в приемной. Его первое обращение к Парламенту (на троне рядом сидела испуганная Камилла) было блестящим и уверенным, оно демонстрировало надлежащую серьезность. Годами нам казалось, что ко времени восхождения на престол от Чарльза останется только пустая оболочка. Но по удивительному стечению обстоятельств он занял место на троне в эпоху, которая подходит именно ему. В Средние века его прозвали бы Чарльзом Защитником Природы. Не имеет значения, насколько запачкана грязью унаследованная им корона, «право созыва» лучших умов все равно остается королевской прерогативой, и Чарльз будет им пользоваться, даже если ради этого придется поступиться собственным мнением. В день смерти Королевы он должен был проводить в Дамфрис-хаусе, шотландской штаб-квартире благотворительного фонда, большую конференцию по вопросам изменения климата. Присутствовать на ней должны были гости уровня Джона Керри, специального представителя президента США по вопросам климата. Принцесса Диана часто повторяла, что Чарльз «не годится» для роли короля. Уверенная грация, с которой он преодолел самые сложные дни своей жизни, ясно показала: она ошибалась.

На протяжении семи десятилетий уменьшалось как количество владений у Королевы, так и влияние ее страны на мировой арене. Елизавета была мастером искусных отступлений при сохранении видимости суверенитета. Среди 2,5 миллиарда подданных стран Содружества найдется немало тех, кто рассчитывает на более откровенное признание вредоносных последствий колонизации. Однако из уст Королевы извинение за то, что сделала ее страна в прошлом, звучало бы как политическое заявление, которого она не собиралась делать. Поэтому именно Чарльзу придется, наконец, ответить за то, что сам он, выступая на Барбадосе за год до смерти матери, назвал «отвратительной версией рабства». Тут уже не удастся обойтись простым выражением сожаления, как сделала Елизавета во время знаменательной поездки в Ирландию в 2011 году. Чарльз отдает себе отчет в том, что 14 стран Содружества, для которых он остается правителем, потребуют его смещения с поста главы государства, и ожидает этого, однако главным и самым опасным вызовом его статусу станет не это, а растущее возмущение бывших колоний.

Его правление будет слишком коротким, чтобы отпечататься в памяти поколений так же, как правление его матери, но монарх, чей Aston Martin ездит на биоэтанольном топливе, в основе которого лежат сыр и отходы, полученные при производстве английского белого вина, найдет другой путь к сердцам людей. Розовея на глазах, словно неуклюжий сквайр с карикатур Томаса Роулендсона, Чарльз все больше напоминает всеобщего дедушку. Несмотря на то, что терзаемая инфляцией Британия, пережившая Брексит и потерявшая Елизавету, выглядит сейчас не лучшим образом, в правление Карла III древняя, ставшая атавизмом вера в монархию, одновременно смертную и неколебимую, скорее всего, устоит.

А что насчет Камиллы, показавшей себя верной второй женой? Незадолго до Платинового юбилея Королева объявила о своем желании: Камилла, когда придет час, должна получить титул королевы-консорта. Этим Елизавета уберегла Чарльза от нападок, которым он неминуемо подвергся бы, если бы принял такое решение сам. То был подарок наследнику, одновременно и щедрый, и продуманный. Благодаря ему мы узнали кое-что новое и неожиданное: долг и верность Короне, как показал пример Кейт Миддлтон, куда весомее родословной в вопросах того, кто придется ко двору, а кто нет. Тяжелый ледник монархии снова пришел в движение. Для Чарльза признание матерью заслуг Камиллы стало исполнением самого заветного желания.

Ирония заключается в том, что после всех разговоров о долге главным элементом, благодаря которому монархия держится на плаву, оказалась любовь членов семьи друг к другу. Не будь рядом заботливой и решительной королевы-матери, Георг VI так и остался бы заикающимся интровертом, не способным встать во главе страны в час нужды. Не будь рядом преданного и сдержанного Филиппа, Елизавета могла бы превратиться в одинокую конформистку, которой управляют советники. Без разрешения жениться на Камилле душа Чарльза медленно угасла бы и он никогда не узнал, пусть это и произошло на закате жизни, беззастенчивого счастья. Да и Уильяма без спокойной и сострадательной Кейт мог придавить груз боли, оставленной травмой детства, и вес ответственности за будущее. Оба сына Дианы нашли в любимых ту поддержку, которую сама она не получила, хотя Гарри предпочел скорее покинуть семью, чем увидеть, как его жену перемелет машина сплетен в СМИ и порядки дворца.

Очарование монархии в бесконечном повторении сюжетов, которое неизбежно, поскольку ее герои – живые люди. Когда Георг V превратил королевскую семью в дом Виндзоров, а ее членов – в священный образец британской семьи, в его плане была только одна ошибка: они оставались людьми. А значит,