Доктор Яд. О том, кто тихо убивал молодых женщин, пока все боялись Джека-потрошителя - Дин Джобб

Ознакомительный фрагмент

отдела L в Ламбете не знали о письмах, которые побудили их коллег в других частях Лондона расставить ловушки для таинственного шантажиста. Столичная полиция не проводила никаких расследований, чтобы выяснить, содержалась ли хоть доля правды в утверждениях о том, что женщину из Ламбета по имени Матильда Кловер отравили в октябре, как утверждалось в письмах к доктору Бродбенту и графине Рассел. На тот момент никто не подозревал, что ее убили, не говоря уже о том, что ее отравили стрихнином – так же, как и Эллен Донворт.

* * *

Однажды вечером, той осенью, когда Луиза Харви вглядывалась в лица мужчин, проходивших мимо нее в центре Лондона, она заметила Крима. Это произошло через несколько недель после того, как она притворилась, что принимает предложенные им таблетки для улучшения состояния кожи. Он стоял на Риджент-стрит у площади Пикадилли, на месте их первого свидания. Крим угостил ее бокалом вина в ближайшем пабе на Эйр-стрит, а затем они договорились встретиться позже, тем же вечером. Харви его поведение казалось странным.

– Разве ты меня не узнаешь? – спросила Харви, когда они уходили.

– Нет, а кто вы?

Либо разум Крима затуманен[9] наркотиками, либо он не сумел отличить ее лицо от множества других проституток, с которыми был знаком.

– Ты обещал встретиться со мной возле Оксфордского мюзик-холла.

– Я не помню. Кто вы?

– Лу Харви.

Крим ничего не сказал – лишь развернулся и быстро пошел прочь. Он только что увидел привидение.

* * *

В ноябре того же года Крим познакомился с Лаурой Саббатини – молодой женщиной с оливковым оттенком кожи, темными волосами и такими же темными глазами. Она была родом из Беркхамстеда – городка с населением в несколько тысяч человек на Чилтерн-Хиллз, примерно в 40 километрах к северо-западу от столицы, – и приехала в Лондон, чтобы научиться шить одежду. Крим обуздал свою страсть к проституткам достаточно надолго, чтобы поухаживать за Лаурой, и уже через несколько недель сделал предложение. «Я буду таким преданным и верным тебе, – поклялся он, – каким Бог задумывал человека». Он был на 20 лет старше ее, но Саббатини согласилась. Она знала, что в Америке ее жених был врачом, но в остальном его прошлое было туманно. Знала, что Крим употребляет опиум – он утверждал, что наркотик нужен ему для облегчения головной боли, и иногда во время прогулки он заскакивал в аптеку, чтобы купить немного «лекарства». Ее мать согласилась на помолвку после того, как в письме Крим пообещал, что будет преданным мужем, и заверил, что свободен от всех пороков. Позже, когда он приехал в Беркхамстед на выходные и лично встретился с матерью Саббатини, Крим взял за правило сопровождать невесту на службу в церковь.

Тем временем люди, знавшие его в Квебеке, получали тревожные сообщения о его поведении. Джордж Мэтьюз, пресвитерианский священник в Лондоне, который знал семью Крима, предупредил его брата Дэниела, что Томаса следует поместить под стражу, ведь он «не в том состоянии, чтобы находиться на свободе». Томас Дэвидсон, близкий друг их отца, признал, что отправка Крима в Лондон была ошибкой. «Похоже, психически он был еще слабее, чем мы предполагали, – отметил позже Дэвидсон, – и, совершенно неспособный сопротивляться этому, он пал жертвой рек порока, беспрерывно текущих в столице». Крим оказался на мели – ему потребовалось меньше двух месяцев, чтобы растратить деньги, оставшиеся от отцовского состояния, – и, казалось, был неспособен управлять своей жизнью. Дэвидсон попросил Мэтьюза дать ему 15 фунтов на обратный билет в Канаду. «Его здешние друзья хотят, чтобы он немедленно вернулся в Квебек и оставался со своим братом Дэном до тех пор, пока не произойдут перемены к лучшему».

Крим согласился вернуться домой в начале января. У него не было выбора – возможно, он прибег к попытке шантажа видных лондонцев, потому что ему сильно не хватало денег. Он сказал Саббатини, что должен вернуться в Канаду, чтобы уладить некоторые вопросы, связанные с наследством отца, и попросил писать ему на адрес его брата Дэниела. За два дня до Рождества он составил новое завещание, оставив то немногое имущество, что у него было, своей невесте.

Глава 8. «Плохой человек без всякой утонченности»

Квебек и штат Нью-Йорк, январь – март 1892 года

Для Уильяма Селлара тот рейс был сущим кошмаром. Продавец из Монреаля забронировал каюту на корабле «Сарния», чтобы вернуться в Канаду в начале 1892 года. Его дверь находилась напротив каюты № 19, и вскоре после того, как пароход «Доминион Лайн» покинул Ливерпуль, – всего за неделю до Нового года – он разговорился со своим соседом. Мужчина представился врачом, работающим в Чикаго и Лондоне.

«Он был очень беспокойным и возбудимым, – вспоминал Селлар. – И много пил». Когда Селлар предложил не так сильно налегать на алкоголь, Крим признался, что много лет принимал опиум, но недавно бросил, а потому ему необходимо пить – «чтобы успокоить нервы». Он без умолку говорил о женщинах[10] – о том, он встречал их на улицах Лондона и в театрах, водил ужинать в рестораны, спал с ними. По мнению Селлара, он был «плохим человеком без всякой утонченности» и «с полным отсутствием морали».

Крим вел себя как паразит. Однажды он разбудил Селлара посреди ночи, вооружившись бутылкой виски и попросив с ним выпить. Он сказал, что не может уснуть и хочет с кем-нибудь поговорить. Селлар открыл дверь и не осмелился отказать в просьбе. Этот человек легко раздражался, был вспыльчив и «не совсем в своем уме». Селлар часами выслушивал «непристойные разговоры» Крима, чтобы успокоить его. «Он может причинить кому-нибудь вред, – опасался Селлар, – если ему отказать».

У других пассажиров сохранились яркие воспоминания о поведении Крима во время путешествия. По словам Роберта Касвелла, тюремного капеллана из Торонто, в первые дни плавания он «во всех отношениях вел себя как джентльмен». Потом он начал пить, и ходили слухи, что он принимает морфий. «В таком состоянии, – вспоминал Касвелл, – он часто говорил об огромном количестве женщин, с которыми был близок, и пренебрежительно отзывался о женщинах вообще».

Крим на фотографии, сделанной примерно во время его возвращения в Квебек в 1892 году (Научная и общественная фотобиблиотека, Лондон, изображение 10658278)

Во время еды он сидел за одним столом с подполковником Леоном Волом, бывшим офицером полиции лет 55. «Он постоянно говорил о женщинах, – вспоминал Вол. – Даже сказал, что в Лондоне у него всегда было столько женщин, сколько он хотел».