Внутренний СССР - О текущем моменте №2(50), 2006г.

Поэтому встаёт вопрос: “Мог ли И.В.Сталин — один — проверить все следственные дела и разделить те из них, в основе которых лежат доносы или вредительское рвение самих «чекистов», и те из них, в которых действительно вскрыто вредительство и иная антигосударственная деятельность? Ответ очевиден: — Не мог… И никто — ни Сталин, ни Христос, ни кто-либо другой — не может подменить своей персоной, сколь бы она ни была одарённой, весь государственный аппарат и всю хозяйственную власть ни в России, ни в какой-либо иной стране.

А дефицит профессионально грамотных кадров и просто порядочных людей был и тогда, как и ныне. Но об этом Н.С.Хрущёв в своём докладе ХХ съезду не сказал ничего. И потому, если не вникать в суть дел, то Н.С.Хрущёв представляется правым: И.В.Сталин — маниакально подозрительный тиран, а все прочие — безвинные жертвы.

Но вот то, что сам Н.С.Хрущёв и последующие “вожди” КПСС и СССР не желали вникать в суть дел, не желали систематически и по существу вопросов лично работать с письмами [71], поступающими на их имя от простых граждан и от профессионалов, болеющих за дело, а доверялись во всём официальным докладам и мнениям иерархии бюрократов, — это факт; и они действительно часто не терпели возражений — это тоже факт.

А если и терпели, то разрешение конфликта мнений передавали на суд как бы подчинённого им аппарата бюрократии, который трансформировал конфликт мнений в конфликт личностей по поводу неприятия подчинёнными или простыми гражданами якобы заведомо мудрых распоряжений вышестоящего начальства, занимая в этом придуманном им же конфликте сторону “начальства”, мнение которого сами же и формировали [72].

В период правления преемников И.В.Сталина из числа профессионалов мало кого арестовывали за вредительство или «политику», но профессионалы, выражавшие своё несогласие с вышестоящими начальниками, тем не менее при правлении Н.С.Хрущёва и его преемников не удерживались ни в партийном и государственном аппарате, ни в профессиях. Это и отличает эпоху, начало которой положил ХХ съезд, от эпохи И.В.Сталина: при И.В.Сталине профессионализм ценился и накапливался в аппарате управления и во всех профессиональных сферах.

Различие темпов научно-технического прогресса, экономического и общекультурного развития СССР в сопоставлении с современными ведущими капиталистическими державами в эпоху И.В.Сталина и в последующие времена — интегральное подтверждение лживости ХХ съезда и всей проистекающей из него политики: рабский труд не эффективен,и режим И.В.Сталина не мог быть исключением из этого общеисторического правила, как не были исключениями из этого правила все послесталинские режимы в СССР и России.

Иными словами:

Если в сталинскую эпоху темпы экономического и общекультурного развития СССР были высочайшими, то это означает, что она, в отличие от последующих времён, не была эпохой тирании, основанной на страхе и рабском труде, хотя и многие в СССР были преисполнены страхов, в том числе и тех, что были вызваны реальными злоупотреблениями властью по мелочному своекорыстию и реальным целенаправленным вредительством антибольшевистских политических сил.

Т.е. природа злоупотреблений властью и ошибок в политике в сталинскую эпоху лежит в большей степени не в личности И.В.Сталина, а в личностях если не миллионов, то сотен тысяч таких типов с холопско-прихлебательской нравственностью, как Н.С.Хрущёв и его кукловоды. Ключ к пониманию эпохи, начало которой положили революции 1917 г. в России, ещё в конце XIX века дал русский историк В.О.Ключевский. Перспективы воплощения в жизнь «прожектов» преобразования общественных отношений в духе социализма, которыми бредили сами и бередили других ультралевые интеллигенты со второй половины XIX века, он охарактеризовал одной фразой: Общество праведного общежития, составленное из негодяев. Соответственно этому ключу, которым Н.С.Хрущёв и прочие критики И.В.Сталина не пожелали воспользоваться:

Обвинения в адрес И.В.Сталина по их существу являются обвинениями в том, что он, будучи во главе партии и государства, не сдержал ВСЮ чужую личную распущенность в их личном злонравии всего населения СССР и, в частности, сотрудников партийного и государственного аппарата. Но этого сделать из людей [73] никому не по силам: Государственные указы о всеобщих благонравии и добродетельности соблюдаются ровно настолько, насколько общество само по себе благонравно и добродетельно и насколько этим государством напуганы злодеи разного рода, вследствие чего злодеи вынуждены лицемерить и изображать из себя благонравных и добродетельных людей. И так было, и есть.

Но так не будет — люди должны определиться в том, чего они желают:

· быть обществом праведного общежития, для чего необходимо прежде всего прочего, работать над собой, чтобы стать порядочным совестливым человеком;

· либо быть обществом негодяев, которое в перспективе обречено на неизбежно самоубийство.

5. Доклад Н.С.Хрущёва -

Однако продолжение приведённого ранее начала сталинского ответа на приветствие рабочих — гораздо интереснее и содержательнее, если рассматривать его текст, впервые опубликованный в газете “Заря Востока” (Тифлис), № 1197, 10 июня 1926 г., не в историческом контексте 1926 г., а в контексте обстоятельств 1948 г., когда 8-й том сочинений И.В.Сталина вышел из печати, и в контексте последующей истории:

И ключевой вопрос по отношению к этому историческому контексту можно сформулировать так: Почему И.В.Сталин не забыл этот ответ и он, казалось бы при всей незначительности его темы, был включён в состав собрания его сочинений? — мало ли каких речей и по каким поводам он успел произнести за всё время своей политической деятельности? Мало ли каких славословий в свой адрес в изустной и в письменной форме за 25 лет его «генерального секретарства» были обращены к нему? Какой смысл несёт именно этот ответ на славословия, начиная с момента публикации 1948 г.?

Поставив этот вопрос, продолжим чтение ответа И.В.Сталина рабочим тифлисских железнодорожных мастерских:

«Я вынужден поэтому восстановить подлинную картину того, чем я был раньше и кому я обязан нынешним своим положением в нашей партии.

Тов. Аракел [74] сказал здесь, что в прошлом он считал себя одним из моих учителей, а меня своим учеником. Это совершенно правильно, товарищи. Я, действительно, был и остаюсь одним из учеников передовых рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса.

Позвольте обратиться к прошлому.

Я вспоминаю 1898 год, когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских. Это было лет 28 тому назад. Я вспоминаю, как я на квартире у т. Стуруа в присутствии Джибладзе (он был тогда тоже одним из моих учителей), Чадришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и др. передовых рабочих Тифлиса получил первые уроки практической работы. В сравнении с этими товарищами я был тогда молодым человеком. Может быть, я был тогда немного больше начитан, чем многие из этих товарищей. Но, как практический работник, я был тогда, безусловно, начинающим. Здесь в кругу этих товарищей, я стал тогда учеником от революции. Как видите, моими первыми учителями были тифлисские рабочие.

Позвольте принести им мою искреннюю, товарищескую благодарность. (Аплодисменты.)

Я вспоминаю, далее 1907 — 1909 годы, когда я по воле партии был переброшен на работу в Баку. Три года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня, как практического [75] борца и одного из практических местных руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Ваце, Саратовец, Фиолетов и др., с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками — с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих. Там, в Баку, я получил, таким образом, второе своё боевое революционное крещение. Там я стал подмастерьем от революции.

Позвольте мне принести мою искреннюю, товарищескую благодарность моим бакинским учителям. (Аплодисменты.)

Наконец, я вспоминаю 1917 год, когда я волей партии, после скитаний по тюрьмам и ссылкам, был переброшен в Ленинград. Там, в кругу русских рабочих, при непосредственной близости с великим учителем пролетариев всех стран — тов. Лениным, в буре великих схваток пролетариев и буржуазии, в обстановке империалистической войны, я впервые научился понимать, что значит быть одним из руководителей великой партии рабочего класса. Там в кругу русских рабочих — освободителей угнетённых народов и застрельщиков пролетарской борьбы всех стран и народов, я получил своё третье боевое крещение. Там, в России, под руководством Ленина, я стал одним из мастеров от революции.