Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

чудеса, — отмечал один детектив, — то в ту ночь как раз произошло чудо»[1099].

* * *

На следующий день детективы повезли Кеннеди в Скотленд-Ярд, разрешив его жене Пат сопровождать задержанного. Они поженились всего за восемь дней до этого. Берретт вошел в комнату для допросов, представился и сразу приступил к делу.

— Вы задержаны по обвинению в угоне автомобиля «воксхолл», — сообщил инспектор. — Я уже некоторое время провожу следствие по поводу убийства полицейского констебля Гаттериджа. Можете предоставить мне какие-то сведения об этом происшествии?

Кеннеди явно стал обдумывать свое положение. Облокотившись на стол обеими руками, он уткнул голову в ладони.

— Может, чего-то и сумею вам сказать, — наконец произнес он. — Дайте мне это дело обмозговать. Нельзя ли мне с женой моей повидаться?

Берретт дал разрешение и вызвал Пат Кеннеди. Она вошла в комнату, села рядом с задержанным, стиснула ему руку.

— Знаешь, дорогая, — проговорил он, — когда меня вчера взяли в Ливерпуле, я же тебе сказал — видно, тут что-то посерьезнее угона. Эти господа интересуются насчет того полисмена, которого убили в Эссексе.

Пат оценивающе взглянула на Кеннеди, и глаза у нее были влажные: казалось, она вот-вот заплачет.

— Но ты же его не убивал, верно? — спросила она.

— Нет, не убивал, но я там был и знаю, кто убил, — ответил ей муж. — Если меня обвинят в убийстве и суд скажет, что я виновен, меня повесят, а ты останешься вдовой. А если суд решит, что я просто помогал уже после преступления, меня надолго упекут на каторгу. Ты как, будешь меня ждать?

— Да, — выговорила Пат, едва сдерживая рыдания.

— И чего мне делать?

— Скажи этим господам правду.

— Ладно, — согласился Кеннеди и повернулся к Беннетту. — Можете записывать, а я потом подпишу[1100].

И Кеннеди (жена сидела рядом, а инспектор внимательно слушал) тут же выдал все, что знал об этом деле. Он говорил около трех часов подряд.

* * *

Кеннеди с Брауном познакомились, будучи сидельцами в Дартмуре. Они возобновили знакомство в июне или июле 1927 года, вскоре после освобождения Кеннеди. Тот работал на ферме, когда получил письмо от Брауна.

— Писал, что завел гараж в Баттерси, приглашал меня приехать, сделаться управляющим, — рассказывал задержанный. — Сказал — вначале не может мне предложить так уж много денег, зато мне не надо будет платить за жилье, потому как я могу поселиться при его гараже.

Кеннеди воспользовался предложением Брауна, и вскоре два приятеля стали партнерами по преступным делам.

— Этот самый день, двадцать шестое сентября, я очень даже хорошо помню, — заявил Кеннеди. — Он меня позвал с ним в Биллерикэй, помочь угнать одну машинку.

В середине дня они прибыли в деревню Биллерикэй, осмотрелись, заметили, что автомобиль доктора Ловелла стоит у него в гараже. Затем спрятались в поле на другой стороне улицы и стали ждать, пока стемнеет, но в доме у доктора долго горел свет. Лишь в половине первого ночи окна погасли.

Кеннеди и Браун покинули свое укрытие и приблизились к дому. Перед тем как лечь спать, Ловелл закрыл и запер гараж. Браун вскрыл ворота монтажной лопаткой для шин, и парочка выкатила автомобиль на улицу, не включая двигатель. Отогнав машину еще ярдов на сто, угонщики завели мотор и уехали. Браун сидел за рулем, а Кеннеди разместился на пассажирском сиденье рядом с водительским креслом.

— Мы долго раскатывали по всяким проселочным дорогам на приличной скорости, — продолжал Кеннеди. — Иногда попадались перекрестки или там повороты, надо было поглядывать на указатели, чтоб разобраться, куда ехать. Но в конце концов мы добрались до более-менее серьезной дороги, она вела в Онгар. Проехали немного по ней и увидали, что на обочине торчит кто-то, мигает фонарем, чтоб мы, значит, остановились.

Браун пронесся мимо темной фигуры — и остановил машину лишь по настойчивой просьбе Кеннеди, когда оба услышали пронзительный звук полицейского свистка. В зеркала заднего вида они смотрели, как незнакомец приближается. Свет его переносного фонаря делался все ярче.

— Когда он подошел совсем близко, — рассказывал Кеннеди, — мы увидали, что это и правда полисмен.

Констебль приблизился к водительскому окну и наклонился, чтобы спросить у Брауна, куда он направляется и откуда едет. Браун ответил, что они едут из местного гаража, где им делали кое-какой ремонт.

— А водительские права у вас есть при себе? — осведомился констебль.

— Нет, — честно признался Браун.

Тогда полицейский снова спросил, откуда они едут. Браун, запинаясь, пробормотал что-то неразборчивое.

— Это ваша машина? — поинтересовался у него констебль.

— Нет, — вмешался Кеннеди. — Это моя.

Констебль посветил фонарем в салон, чтобы получше разглядеть их лица, и спросил, знают ли они номер машины.

— Сами можете его увидеть, он прикреплен спереди, — заметил Кеннеди, щурясь от яркого света.

— Я-то знаю номер, — парировал констебль, — а вот вы знаете?

Кеннеди случайно бросил взгляд на табличку с номером, когда они выталкивали машину из ловелловского гаража, и теперь отбарабанил по памяти:

— Ти дабл ю шесть один два ноль.

— Хорошо, — проговорил полисмен, вынимая из кармана записную книжку. — Я запишу кое-какие детали.

Но тут внутри машины раздался оглушительный звук выстрела — казалось, отдача сотрясла ее. Сразу же последовал еще один. Кеннеди попытался проморгаться (в глазах у него плыли пятна от яркой пороховой вспышки) — и увидел, как полисмен, спотыкаясь, пятится назад, неверными шагами добирается до обочины, валится на траву. Браун «держал в руке здоровенный револьвер „уэбли“».

— Чего ты натворил? — вскинулся Кеннеди.

Они вылезли из машины и подошли к полицейскому. Тот лежал на спине и громко стонал, глядя на двух преступников широко раскрытыми глазами.

— Сейчас прикончу эту гадину, — заявил Браун.

— Нет, ради Бога, — вскричал Кеннеди, — не надо больше стрелять. Он и так помирает.

Браун уставился в глаза полисмену.

— Чего это ты так на меня пялишься? — процедил он, наклоняясь пониже, не выпуская «уэбли». И прострелил констеблю оба глаза, поднося дуло совсем близко. Выстрелы эхом отдавались на темной дороге.

Потом они забрались обратно в машину и помчались в сторону Лондона. Браун передал револьвер приятелю и велел перезарядить.

— Я от волнения уронил на пол одну стреляную гильзу, — сообщил Кеннеди инспектору. — А три остальные выбросил по пути куда-то на дорогу, в разных местах.

Беглецы долго ехали мимо спящих деревень (Кеннеди не мог припомнить их названий), углубляясь в туман, который становился все гуще. Он скрывал дорожное полотно перед ними и темные силуэты деревьев и живых изгородей, громоздившиеся по сторонам. Толком не видя, куда едет, Браун на одном из поворотов задел дерево и повредил «переднее крыло рядом с водительским местом».