Доктор Яд. О том, кто тихо убивал молодых женщин, пока все боялись Джека-потрошителя - Дин Джобб

Ознакомительный фрагмент

и выпотрошенным телом. Через 10 недель после того, как все началось, буйство закончилось. Полиция арестовала и допросила десятки подозреваемых и свидетелей – от неуравновешенного персонажа, известного как Кожаный Фартук, до любого, кто соответствовал описаниям мужчин, замеченным с погибшими женщинами, – но никому так и не предъявили обвинение.

* * *

Почему Скотленд-Ярд не смог поймать сумасшедшего, терроризировавшего Уайтчепел? Личность убийцы, как правило, очевидна: супруг, брошенный любовник, родственник – кто-то, кого жертва знала и кому доверяла. И мотив обычно столь же очевиден: жадность, ревность, ненависть, месть. «Все методы расследования убийств основаны на определенных негласных предположениях», – заметили в The Times of London через несколько недель после последнего убийства Джека-потрошителя, когда паника и возмущение улеглись. Общество верило в то, что «убийства не будут совершаться без какого-либо мотива». Хотя бессмысленные, «совершенно ненормальные» убийства в Уайтчепеле и поколебали доверие общественности к Скотленд-Ярду, неспособность полиции арестовать убийцу, утверждали в статье, не должна отразиться на вере в мастерство и компетентность лондонских детективов. «Время от времени преступления будут совершаться с необычайным мастерством и смелостью, чему поспособствует необычайная удача, и это поставит в тупик наши лучшие детективные кадры».

Столичная полиция почти не предлагала своим новобранцам – будущим детективам – никакой формальной подготовки.

«Молодого полицейского ждали несколько недель муштры, а затем его бросали в пекло, чтобы он по мере сил осваивал азы своего ремесла», – вспоминал Фредерик Уэнсли, инспектор, начинавший свою карьеру в Ламбете. Чтобы понять преступников и их методы, он часто посещал пабы и забегаловки, где собирались сомнительные личности. Он пил с ними, ел с ними, завоевывал их доверие, вербовал осведомителей. «Детектив должен изучать человеческую природу, – согласился Уильям Гоф, который поступил на службу в полицию в 1890-х годах и дослужился до звания инспектора, – и чем лучше он это понимает, тем выше вероятность его продвижения по службе». Одним из обрядов посвящения было посещение «Черного музея» в штаб-квартире полиции – комнаты, где демонстрировалось оружие и другие улики из печально известных дел, чтобы дать новобранцам представление о мышлении преступников. Офицеры составляли подробные, написанные от руки отчеты о своих расследованиях, но хранились они совершенно беспорядочно. До переезда в новое здание с видом на Темзу в 1890 году, как вспоминал один детектив, папки с нераскрытыми делами валялись «на лестничных площадках и в пыльных шкафах». В отделе осужденных Скотленд-Ярда хранились фотографии преступников, но многие сыщики все еще предпочитали пользоваться воспоминаниями и письменными описаниями при поиске подозреваемых.

Детективы конца XIX века полагались на навыки раскрытия преступлений, которые требовали времени и терпения, – слежку и наблюдение. За подозрительными людьми следили, чтобы выяснить, связаны ли они с известными преступниками. Если детектив был терпелив и удачлив, он мог поймать грабителя, вломившегося в дом, или вора, продающего краденое. Офицеры работали группами по три или более человека, каждый из которых выполнял свои функции. «Среднестатистический преступник постоянно настороже, и одна и та же фигура, постоянно находящаяся в пределах видимости примерно на одинаковом расстоянии, вскоре вызовет у него подозрения, – объяснил Гоф. – Выслеживающие постоянно меняют свои позиции: сначала один берет на себя инициативу, затем другой». Для того чтобы следить за улицей или зданием в надежде увидеть подозреваемого или его сообщника, требовалась выдержка. Офицеры оставались на позициях на протяжении долгих часов, не обращая внимания на холод, голод и опасность. Однажды Уэнсли отсиживался в кишащем крысами подвале, чтобы поймать банду грабителей, и наблюдал за мошенниками с железнодорожного виадука, когда поезда со свистом проносились в нескольких сантиметрах от него.

Иногда для раскрытия дела требовалось нечто большее, чем упорная работа и терпение. Успех расследования может зависеть также и от свидетеля, оказавшегося в нужном месте в нужное время, предмета, оброненного на месте преступления, или разговора, подслушанного в пабе.

«Два лучших детектива, – пошутил один из коллег Гофа, – это „инспектор Удача“ и „сержант Шанс“».

Джордж Дилнот, журналист, автор криминальных романов и бывший полицейский, понимал сложность поимки убийцы, который действовал без мотива[8]. «Когда убийца выходит за рамки правил логики, дело становится неприятным для детектива. Связь причин и следствий рушится, – отметил он в раннем исследовании методов расследования. – Детектив сталкивается с безграничным количеством вероятных исходов, и у него нет никаких догадок. Ничто ничего не значит».

Зимой 1891/92 года, через три года после кровавых преступлений Джека-потрошителя, Лондон снова оказался в лапах убийцы, который нападал на уязвимых женщин, – монстра, чьи преступления не поддавались логике.

II. «Отравитель из Ламбета»

Лондон, Квебек и штат Нью-Йорк, 1891–1892 годы

Глава 6. Луиза Харви

Лондон, конец октября 1891 года

Женщина лет 25 ждала под готическим фасадом Сент-Джеймс-холла на Риджент-стрит, недалеко от площади Пикадилли, как и было условлено. Аккуратно выщипанные брови изгибались над большими живыми глазами, а каштановые волосы обрамляли нежное лицо. Свет газовых уличных фонарей отражался в мокром тротуаре, начисто вымытом многодневными проливными дождями. Внутри зала зрители восхищались впечатляющим зрелищем: «Теперь он весь освещен, – говорилось в рекламе, – электрическим светом». В Сент-Джеймсе трижды в неделю показывали «всемирно известных» менестрелей Мура и Берджесса, но в ту сырую октябрьскую ночь женщина не проявляла никакого интереса к афише. Она работала.

Мужчина в черном пальто и цилиндре, надвинутом на лысую голову, тронул женщину за плечо. Усы смягчали резкие черты его худого лица, но серо-стальные, увеличенные толстыми линзами очков глаза выделяли его из толпы – они косили. Никто бы не назвал этого мужчину красивым, но женщина заметила блеск золотых часов, а цилиндр был признаком джентльмена, символом богатства и привилегий – большинство мужчин предпочитали менее формальный котелок даже для вечернего похода в театр. Это был человек со средствами. Лучший тип клиента.

Она познакомилась с ним в расположенном неподалеку театре варьете «Альгамбра» на Лестер-сквер – огромном здании в мавританском стиле с минаретами, который мог вместить более 4000 человек в своих галереях, залах и барах. Он был известен как место проведения музыкальных, танцевальных и комедийных шоу – «высококлассных эстрадных развлечений», по словам гида по ночной жизни города, – а выступало в нем, помимо местного оркестра, более 250 исполнителей. Однако многие мужчины в зале приходили в него не ради шоу. Скудно одетые танцовщицы возвращались за кулисы, чтобы найти записки от поклонников в ложах, некоторые из них делали то, что вежливо называли «неподобающими предложениями». Проститутки бродили в толпе и осматривали места: «Женщины с наглыми лицами, одетые в безвкусные наряды, завитые и накрашенные… Соблазняющие простаков выпить», – отметил один из посетителей, не поддавшихся их «чарам». Менеджер «Альгамбры»