Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 1

Председатель. – Пожалуйста, говорите в возможно сжатой форме… И возможно больше сообщайте нам фактов.

Бурцев. – Указывайте мне, на чем мне остановиться… Одним из главных проявлений провокации я считаю дело Азефа, затем дела Жученко, Рыса, Малиновского, Штакельберга, и потом – другого порядка дела – союза русского народа. Есть нечто, относящееся к Щегловитову, – показания Лыжина… Но об этом я потом упомяну. Позвольте мне начать с изложения дела Жученко. По некоторым обстоятельствам, мне кажется, что оно наиболее характерное: она была агентшей Климовича и кроме того непосредственно в очень близких с ним отношениях.

Председатель. – В какие годы? Кем был тогда Климович?

Бурцев. – Он был начальником охранного отделения в Москве в 1906 году. Она была не только его агентшей, но и близким к нему человеком. Он к ней прекрасно относился и относится до сих пор великолепно. Я с Климовичем говорил о ней не так давно, месяцев 9 тому назад, может быть с год, когда он меня вызывал, как директор департамента полиции. Меня хотели выслать: он говорил о моей высылке и когда кончил, то сказал: «А вот наша бедная Зинаида Федоровна сидит в тюрьме в Германии»… Здесь я впервые узнал об этом. Он сказал: «наша», разумея, что она ему близка; а с другой стороны, она моя «крестница»: я ее разоблачал, допрашивал. Я вчера получил документы о том, как Климович посылал ей деньги в тюрьму в Германию в 1916 году – целый год…

Председатель. – Климович лично, или как директор департамента?

Бурцев. – Как директор: «Отправитель Климович». – Очевидно, как ежемесячное жалованье…

Председатель. – У вас есть сведения? У вас есть расписка?

Смиттен. – От себя он посылал или правительство давало?

Бурцев. – Я просил снять копию фотографическую, которую я опубликую. Вам я дам подлинник. Происходило это в 1916 году. Он 11 раз посылал, может быть, – 12: ежемесячное жалованье по 200 рублей.

Родичев. – Каким путем?

Бурцев. – Официальным, через «Красный Крест». В такую-то тюрьму, Жученко и т.д. Я ее разоблачал в 1909 году. До тех пор она получала 300 рублей, а после моего разоблачения стала получать по 200 рублей. Так вот: роль этой Жученко я считаю одной из самых характерных в области провокации. И роль Климовича, в этом отношении, – столь же характерной. Она провокаторшей была давно – с 1905 года. И тогда была не агентшей, а именно провокаторшей. И на 1906 году я бы хотел остановиться; а на том, что было в течение 10 лет, я не буду останавливаться. В 1906 г. она была членом боевой организации эс-эров, в Москве, была адъютантом при Сладкопевцеве, это видный эс-эр: он, если не ошибаюсь, умер не так давно в Ницце. Эта группа совершила целый ряд террористических актов, совершила экспроприацию. В курс всего этого была введена Жученко и сама принимала участие в этих делах. Например: вы помните, конечно, дело Фрумкиной – это покушение на Рейнбота? Она пришивала ей карман для револьвера, чтобы не был особенно заметен револьвер, и в это же время давала знать, что в таком-то ряду, в таком-то театре будет сидеть Фрумкина, которая будет стрелять, и ее надо арестовать. Ее и арестовали…

Председатель. – Это произошло в бытность Климовича в Москве начальником охранного отделения?

Бурцев. – Да. Затем, та же самая Жученко, когда я ее допрашивал (после разоблачения), призналась мне, что частным путем знала об истинной роли Азефа. Но когда Азеф, как член партии эс-эров, член боевой организации, приехал в Москву…

Председатель. – Когда это было, в каком году?

Бурцев. – В 1907-8. – Так она была посредницей между Азефом и местными боевиками. Она, провокаторша, приводила к провокатору всех боевиков, рекомендуя их и посылая для дальнейшей активной деятельности. Она же создала новые организации. Вот какая ее роль в этом деле. Затем, когда в 1908 г. «она должна была быть провалена или была заподозрена» (может быть, это было в 1907, а не в 1908 году), тогда вместе с начальником охранного отделения Климовичем они решили, что она должна быть арестована одновременно с другими, что должна посидеть в тюрьме, чтобы не падало на нее подозрения. Вот это я считаю типичным проявлением провокации со стороны Климовича и Жученко, так как она была членом упомянутой организации.

Смиттен. – А источники ваши?

Бурцев. – Беседа с Жученко, беседа с Сладкопевцевым, затем беседа с эс-эрами, когда я докладывал об этом деле партии эс-эров. К тому же, впоследствии, во время ее разоблачения, сама Жученко все это мне подтвердила. Я видел ее в Берлине. Все товарищи по партии, все боевики ее долго тогда защищали, говорили: «Не может быть: она участница многих террористических актов». – Я докладывал: «Тем не менее она была агентом». – Я проверил сведения с одной стороны и сведения с другой стороны.

Председатель. – У вас есть еще источники?

Смиттен. – В частности, насчет сведений о том, что она нашивала Фрумкиной карман для револьвера: вы не помните, кто вам это сообщил?

Бурцев. – Она сама мне письменно заявила. Кроме того, все то, что я говорил, я опубликовал в печати и не встретил никакого возражения.

Председатель. – В письме к вам она сама признавала факт передачи револьвера?

Бурцев. – Да.

Председатель. – Вы говорите о резком случае провокации этой самой Жученко. Но какие-нибудь еще факты, реальные, совершенно для нас с уголовной точки зрения осязаемые, вы можете дать?

Бурцев. – Будучи секретарем и близким человеком к Сладкопевцеву, она была посвящена во все экспроприации, которые делались, во все покушения. В Рейнбота была брошена бомба в Москве (может быть, вы помните, – она не разорвалась)… Человек был повешен, – кажется Александров… Она также была посвящена во все это дело. Я должен заметить, что когда я ей говорил, что она пришивала карман для револьвера, она говорила: «Это не провокация: я заранее донесла о том, чтобы Фрумкину в нужный момент могли арестовать». Я ссылался на другой пример, где в конце концов мог быть совершенно удачный акт, вопреки ее доносу…

Председатель. – Вы помните, что покушение на Рейнбота, когда не разорвалась бомба, – это точно так же дело той организации, в которой была Жученко?

Бурцев. – Организации Сладкопевцева. Он был под псевдонимом, кажется, «Казбек».

Председатель. – Это тоже было с ее участием?

Бурцев. – Они были нераздельны. Нужно сказать, Сладкопевцев был горячим защитником Жученко на суде за границей. Он говорил: «Она не только мне близкий человек, ведь я с ней работал, она могла нас выдать». Он не отделял себя от нее.

Председатель. – Владимир Львович, реально в чем заключалось участие Сладкопевцева?

Бурцев. – Он был организатором, представителем этой партии. Если вы кого-нибудь из эс-эров будете допрашивать, они вам скажут, что он был представителем в Москве боевой организации.

Председатель. – Это дело о покушении на Рейнбота. А, может быть, вы нам еще реальные факты укажете?

Бурцев. – Когда я был в Москве, ко мне явился Сладкопевцев и говорил: «А вот мы экспроприацию сделали около такой-то церкви», – не помню, кажется, Никольской… Других реальных фактов я вам не могу перечислить. Но вся деятельность Сладкопевцева прошла на глазах у Жученко. Правда, чтобы ее не скомпрометировать, хотели ее арестовать вместе с Сладкопевцевым, потому что взять одного Сладкопевцева было невозможно…

Председатель. – Значит: Климович – начальник охранного отделения – организовал покушение на Рейнбота, не удавшееся вследствие того, что не разорвалась бомба? Не так ли? И все это делается через Жученко и Сладкопевцева…

Бурцев. – О Климовиче, как о подстрекателе союза русского народа, я уже не говорю.

Председатель. – Я перечислю ваши документы: копия письма Жученко, в котором она говорит об участии ее в покушении на Рейнбота, затем, – комплект статей…

Бурцев. – Статей о Жученко у меня много: они тоже за границей. Как только получу, сейчас же представлю. Затем, – то прошение, которое я вам указывал: вы, может быть, отметите, что в «Праве» напечатано одно из моих прошений Щегловитову. Оно будет вам доставлено в следующий раз. Теперь я перейду к делу Азефа, которое представляет собой наиболее характерное явление.

Председатель. – То, что вы будете говорить о соприкосновении Азефа с некоторыми должностными лицами, относится к какому периоду времени?

Бурцев. – То, что я буду говорить, относится к 1906 и 1907 годам. Предыдущее, относящееся к лицам, которые сошли уже со сцены, едва ли может вас интересовать. Я буду говорить, начиная с 1906-7 г.г. – Вы, конечно, прекрасно знаете, что Азеф был главой боевой организации эс-эров, без него ничего не делалось в партии, все покушения он организовывал, инициатива была его. В некоторых актах он принимал непосредственное участие. Относительно роли представителей власти я должен сказать так: непосредственные переговоры с ним вел за этот период только Герасимов, контролировали все его выступления Трусевич, Макаров, Курлов…