«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин

Но не спас «Сына Отечества»! Публика требует такой смеси, какая печатается в «Дерптской газете», которой образчики при сем прилагаю, под названием Miscellen. Литература в «Пчеле» и до войны, и в войне, и после войны не должна быть длинная – а в иностранных журналах много статеек, которые могут иметь большой интерес и во время войны, т. е. статьи о Франции, Англии, Турции и проч. В редакции «Сев[ерной] пчелы» получаются все журналы, из каких «Дерптская газета» извлекает свою смесь.

Ответ на второе письмо. Назначение Елагина в ценсоры вместо Бекетова и есть бедствие, calamité[1340]! Делать нечего – разве плакать! Надобно всегда посылать предварительно в ценсуру статьи, в которых говорится о действиях и распоряжениях правительственных мест. Это одно спасение! Впрочем, никто не виноват в напечатании статьи из Иркутска[1341]. Сам черт не угадает, чего хочет Норов! Противу «Пчелы» интригует главное Давыдов[1342] – а министр делает, что ему докладывают. Выговора министра я видеть не хочу!

Посылаю вам отрывок из газеты «Inland» о действиях англичан. Не рассудите ли поместить в «Пчеле»? Это мне любопытно. Впрочем, как вам угодно.

Вы умный, милый, добрый, честный человек и отличный сотрудник «Пчелы», но до такой степени pointilleux[1343] (по-русски, недотрога), что я, не имея никакого намерения раздражать вас, боюсь вам что-либо советовать, тем более, что вы, не зная меня, приписываете все желанию оскорбить вас, а потому никогда и ничего не буду вам советовать!

Не знаю, как печатается «Пчела» для города, но для провинции так дурно, что хуже печати я не видывал! Например, № 158 таков, что я ничего не мог прочесть. Буквы не отпечатываются (потому что, верно, чернила очень густы), и целые строки и места в ладонь – белешеньки!!!

Пожалуйте, не берите этого за упрек вам, потому что вам нельзя смотреть за типографией. Но скажите подлецу Заулю, чтоб он смотрел за этим, и попросите П. Л. Лазарева, чтоб он приструнил мошенника Зауля.

Типография Греча берет такие деньги, что могла бы печатать золотом «Сев[ерную] пчелу» – а хуже печати нет в мире! Главное, что буквы выпадывают и чернил в других местах вовсе не заметно, будто печатано сметаной! Ужас!

Дружески обнимаю вас, благодарю искренно за «Пчелу» и остаюсь навсегда (мимо вашей воли) вашим искренним другом.

Ф. Булгарин.

29 июля 1855

Саракус

178

Любезнейший и почтеннейший Павел Степанович!

Сегодня утром написал я к Вам письмо, с изъявлением искренней моей и душевной благодарности за прекрасную редакцию «Северной пчелы» – и, признаюсь, особенно за помещение смеси, составляющей в каждой газете то же, что душа в теле, как вдруг принесли мне с почты пакет, в котором находилось Ваше письмо и две записки, поданные Мусину-Пушкину и Ростовцеву[1344]. Я вовсе, признаюсь, не удивился интриге противу «Пчелы», когда вижу и убеждаюсь, как один редактор интригует противу другого редактора, но я с удовольствием прочел Ваши две записки, доказывающие и зрелость Вашего разума, и искусство в изложении дела! Поздравляю и душевно благодарю!!! И еще раз благодарю! Молодец – да и только!

Но если мой совет доступен к Вашему разуму, то прошу переписать начисто записку, поданную Вами попечителю Мусину-Пушкину, надписать наверху – копия и вместе с моим письмом подать Леонтию Васильевичу Дубельту. Это весьма важно! Только не надобно давать знать, что записка подана генералу Ростовцеву. Я имею на то свои причины, о которых скажу Вам по приезде в Петербург. Когда узнают, что мы просили Ростовцева, то почтут ненужным нам покровительствовать. Сделайте одолжение, поторопитесь подать Вашу записку, вместе с моим письмом, Л. В. Дубельту. Дело важное, и если что-нибудь для нас сделают, то не иначе, как чрез графа Орлова. Попросите О. Ф. Васильева, чтоб он переписал скоро записку, данную Вами Мусину-Пушкину.

Вы пишете, что послали ко мне одобренную Медиц[инским] департ[аментом] часть моего фельетона[1345]. Я перерыл газеты и все, что было в пакете, но отрывка из моего фельетона не нашел. Верно, в хлопотах остался у Вас на столе.

Буквы в «Пчеле» новые, но весьма многие не выходят на свет божий! Очевидно, что типографские чернила густы слишком и олиф сварен дурно – и потому он клейковат. Варить олиф и приготовлять типографские чернила – особое искусство, и люди должны быть опытные и работать под надзором.

Еще раз благодарю Вас душевно и за редакцию «Север[ной] пчелы» с смесью, и за Ваши записки, поданные Мусину-Пушкину и генералу Ростовцеву, а главное, за Ваше старание и сочувствие к «Пчеле»! Все это глубоко награвировано в моем сердце.

Поклонитесь от меня Вашему отцу и маменьке и благодарите их от меня за то, что они произвели Вас на свет! Это дорогой подарок человечеству!

Искренне любящий и уважающий вас

Ф. Булгарин.

16 августа 1855

Мыза Карлово

NB. Еще раз прошу о присылке отрывка из фельетона моего, одобренного медицинскою ценсурою.

NB NB. Не забудьте, пожалуйте, напечатать скорее об угощении дружин князем Долгоруким[1346]! Прошу вас покорно!

NB.[1347] Если захотите запечатать письмо мое к Л. В. Дубельту моею гербовою печатью, то пусть О. Ф. Васильев возьмет печать у моих сыновей.

179

Почтеннейший и любезнейший Павел Степанович!

Странно, что вы не застали в канц[елярии] Л. В. Дубельта. Когда я желаю его видеть, я застаю его всегда между 11 и 12 часами в канцелярии, в 2 часа и в 6 часов пополудни дома. Но я и не требовал от вас, чтобы вы сами ездили к Л. В. Дубельту[1348].

Вы, верно, припомните, что я несколько раз изъявлял перед вами мое удивление, что статьи, сообщаемые мною, основателем, хозяином и владетелем «Сев[ерной] пчелы», точно в такой же силе, как и Н. И. Греч, никогда не печатаются в газете тотчас по сообщении их, а некоторые и вовсе не печатаются!! Я просил вас убедительнейше о помещении посланной мною статьи об угощении дружин князем Долгоруким! После того много напечатано о дружинах в «Север[ной] пчеле», но моей статьи я все не вижу! Просил я вас также приказать перевесть и напечатать биографию, которую послал по-немецки[1349]. И ее не вижу! Повторяю мою покорную просьбу о напечатании статьи об угощении дружин князем Долгоруким.

Поступки со мною в редакции крайне удивляют меня – чтоб не сказать более!!!!!!!!!!

Est modus in rebus[1350].

Свидетельствую вам мое почтение и остаюсь с должным уважением вашим покорным слугою Фаддей Булгарин.

26 августа 1855.

Карлово

180

Любезнейший Павел Степанович! В фельетоне моем, назначенном на