Воровской орден - Виталий Аркадьевич Еремин

тяжело вздохнула. Но мне все же показалось, что это был вздох облегчения.

А 7 ноября я пришел из гостей, заглянул в Танину комнату и увидел дочь зареванную, с синяком под левым глазом.

— Что случилось?

Рыдания.

У меня внутри все оборвалось.

— Доченька, что случилось?

Истерика…

Хорошо, что вскоре пришла подруга дочери Инна и рассказала, что произошло. «Мы поехали в кинотеатр «Слава», взяли билеты на фильм «Заклятие долины Змей». И тут к нам подошли ребята. Двоим лет по 17, одного звали Чеком, другого — Хабой. И двое лет по 14: Бычок и Голова. Когда мы знакомились, они, конечно, назвали не клички, а имена. Сначала они предложили: «Продайте билеты. Пойдемте лучше погуляем». Но мы отказались. Одолжили им 40 копеек, хотели от них отвязаться. Они взяли билеты. Мы вместе посмотрели фильм. А потом они нам снова предложили прогуляться и по пути посмотреть их «качалку». Ни слова мата. Культурные вроде бы ребята.

Нас завели в подвал. Но гимнастических снарядов там почему-то не было. А в дальней, очень маленькой комнатке с железной дверью стояла старая софа. Таню ввели туда, а Чек остановил меня и говорит: «Инна, понимаешь, тут такое дело. Вас сюда привели для другого дела».

Я Хабе говорю: «Вы что, с ума посходили?» А Хаба в ответ: «Но мы все этого хотим. Ты не бойся, тебя мы нс тронем. А вот Таню… Не мы, так другие ее испортят, или по дружбе кто-нибудь».

Я рвалась в ту комнату, кричала: «Не трогайте ее! Она мне как сестра!..»

Дочь немного успокоилась и продолжала рассказ Инны.

— Меня усадили на диван. Слева сел Бычок, справа Голова. Хаба встал напротив и говорит: «Кто тебе из нас больше нравится?» Я поняла, что тут что-то не то, а сказать ничего не могу… А Хаба: «Ну, короче, ты мне нравишься. Давай!» Я говорю: «Вы что, в своем уме?» А он: «Давай, я хочу!» А Бычок шепчет: «Давай лучше со мной!» А Голова, щенок сопливый, уже лезет под пальто. Я — сопротивляться. А он мне: «Убери руки! По-хорошему говорю!»

У меня все помутилось. Плачу, умоляю: «Не ломайте мне жизнь!» А Хаба свое: «От нас еще никто просто так не уходил!» Я говорю: «Меня родители домой не пустят!» Он: «Откуда они узнают? Попробуй только сказать! Даже если скажешь, все равно бесполезно. Нас уже искали но, как видишь, еще не нашли!» Я снова реву, умоляю. Тогда Хаба говорит: «Ладно, можно по-другому. Я тебя оставлю такой какая ты есть, но ты… Поняла?» Я закричала: «Нет!!!» «Тогда, — говорит Хаба, — будем делать силой и то, и другое. Считаю до трех. Ну!» Я снова его умолять. А он: «Ну ты меня вывела!» И как даст мне кулаком в лицо, потом ногой…

Дочь спас случай. Кто-то из жильцов спустился в подвал и врезал этому Хабе. Когда я понял, что все обошлось, конечно, стало легче дышать. Но видели бы вы, в каком состоянии была дочь. Надругаться над ней не удалось. Но какие унижения пришлось вынести. Какого страху натерпеться. Я смотрел на нее, и меня всего трясло.

Надо было срочно что-то предпринимать. Но девчонки боялись назвать приметы этих негодяев. Так их запугали.

— Не мы, а они должны бояться! — убеждал я девчонок. А они смотрели на меня глазами, полными ужаса: «Тебе легко говорить, — плакала Таня. — Это сейчас все обошлось, а что будет потом? Они способны на все».

— Но есть же человеческое достоинство, — говорил я дочери. — Сохранить это достоинство иногда важнее, чем сохранить себе жизнь. Надо смыть с себя унижение. И здесь только один способ. Надо найти и наказать этих гадов.

Я набрал телефон инспекции по делам несовершеннолетних 39-го отделения милиции Перовского района.

— В каком подвале это произошло? — спросила инспектор.

— Девочки дорогу не запомнили. Их вели дворами.

— Ну знаем мы этот подвал.

— А почему же не контролируете? — вырвалось у меня.

— Мы же не можем поставить там пост.

Я думал, у меня начнут выспрашивать, как выглядели насильники. Но услышал совсем другие вопросы.

— А как девочки там оказались? Как фамилия потерпевшей?

В голосе инспектора отчетливо зазвучала обвиняющая нотка. Я представил, что так же, если не более бестактно, будут разговаривать с моей дочерью, когда начнется следствие…

Я сказал инспектору, что называть фамилию пока повременю. Главное, чтобы мое устное заявление было зафиксировано в 39-м отделении милиции.

— Вы так все вуалируете, — сказала инспектор.

— Приходится. Девочке угрожали.

— Ну и что? Нам каждый день угрожают.

Я сцепил покрепче зубы, попрощался и положил трубку.

Складывалось впечатление, что едва ли кто-то будет искать насильников, если была только попытка. Надо было полагаться только на себя.

В то время я испытывал элементарное чувство мести. Думаю, найду этого Хабу и… Ну, если он не будет отдан под суд, то должно же осуществиться хоть какое-то возмездие. Ночь с 7 на 8 ноября я не спал. Но чем дольше прокручивал ситуацию мести, тем больше приходил к мысли, что, как бы низко ни поступил с моей дочерью этот подонок, негоже мне, взрослому мужчине, сводить с ним счеты физически. Разве это заставит его прекратить свои «развлечения»? Разве вызовет у него хоть какие-то угрызения совести? Самое большее, чего я мог добиться кулаком, — дать выход злости и обиде. А в этом было что-то недостойное.

В том подвале побывали дочери других родителей. И если мне удастся обезвредить Хабу и его шайку (разве остановлю я его кулаком?), этот подвал так и останется западней для легкомысленных молоденьких дурех. Нет, надо было подавить личные чувства, как бы они ни рвали душу, и строить план дальнейших действий совсем с других позиций.

Я уже примерно знал, в каком профтехучилище учится Хаба. Знал, сколько ему лет — 17. Это означало, что искать его надо среди третьекурсников. Вероятнее всего, кличка была производной от фамилии. То есть найти его не составляло труда.

8 ноября я свозил Таню в травмопункт. Следы побоев были засвидетельствованы и могли теперь служить уликой. Потом Инне позвонил Чек и начал осторожно выяснять обстановку. Мы просчитали вероятность такого хода, и Инна сказала, как мы условились, что на этот раз Хаба и его шайка не на тех напали. Никто их не боится. И они за все ответят.

Чек сказал, что надо поговорить. Но он не предполагал, что вместо девчонок ему прядется говорить со мной. Ну а уж я постарался вытянуть из него достаточно дополнительных сведений и записал разговор на диктофон. Чек