По горящим следам. Хроника Русской весны и СВО - Андрей Михайлович Авраменков

идет ответный артиллерийский огонь. Постоянно идет смена огневых позиций и создание ложных позиций. Орудия, которые враг разбивает, мы вывозим на ремонт, через два-три дня снова в бой. Сейчас листва опала и настала пора голых позиций, орудия очень трудно замаскировать под местность. Ну и после уже пяти выстрелов образуется выжженный пятачок от сгоревших газов.

Самое опасное – это смена расчетов, подвоз боеприпасов, эвакуация орудий и личного состава. Все временные нормативы Красной армии мы перекрываем в примерно в пять раз. Время – это жизнь. Постоял на одном месте пять минут – сто процентов будет прилет или сброс. У «немцев» очень много иностранных дальнобойных орудий (40–50 километров), до которых мы не достаем и не можем открыть контрбатарейную борьбу.

– Расскажите еще о работе артиллерии.

– Работа наводчика орудия меня захватила с первой учебной стрельбы. Это очень важная и ответственная работа. По сути, работу полка оценивают по работе наводчиков. Плохо стреляют – плохой полк, хорошо стреляют – хороший полк. Тебе нужно поразить врага с минимальным расходом снарядов и в то же время не попасть по своей пехоте, которую мы прикрываем. Иногда от наших штурмовиков и разведчиков снаряды ложатся на расстоянии 100 метров, это очень близко по артиллерийским меркам, так как мы стреляем в среднем на 10–15 километров.

Кстати, 1 ноября 2024 года нашему полку указом президента присвоено почетное наименование «Гвардейский». Мы стали гвардией на войне. Не по наследству досталось, а сами заработали. Ценой своего пота и крови.

– С повышением стало больше ответственности?

– Чем выше должность, тем больше ответственности и меньше свободного времени. Сейчас у меня его совсем нет. Моя мечта – это поспать четыре часа, не просыпаясь и без снов, просто провалиться в яму.

– Расскажите о ваших боевых товарищах. Как люди проявляются в трудных ситуациях?

– За два года войны лишние и ненужные люди отсеялись кто куда. Остался костяк, на который можно положиться в любое время, по любой проблеме или задаче. Некоторые парни стали почти родней, а может, даже ближе. Конечно, все устали и от войны, и от тяжелых бытовых условий. Очень помогают волонтерские группы, которые закупают и везут на фронт вещи, помогающие облегчить жизнь и бытовые условия для парней. Это средства РЭБ, РЭР, бензогенераторы, запасная форма, стройматериалы и инструмент, запчасти к технике, сама техника, посылки от родных и небезразличных к чужим проблемам людей.

– Какие ваши прогнозы о том, что будет дальше? И что говорят бойцы? Есть ли уверенность в победе?

– СВО скоро кончится, мы дожмем врага и добьем. Освободим Украину от нечисти. Хотелось бы и всю Европу научить хорошим манерам, но мы гуманное государство и, к большому сожалению, опять всех простим. По моему мнению и мнению многих, кто в окопах, наше правительство очень мягкое и нерешительное. Врага надо бить, а не гладить по голове и говорить, что так нельзя, нехорошо. Мы играем с ними в шахматы, а они с нами – в городки. Мы думаем, делаем ходы и надеемся на их разум, а Запад, не глядя и не оценивая обстановку, кидает в нас палки.

19 ноября 2024 года

Военнослужащий Игорь Пшонченко: «Жители освобожденных территорий поили нас отравленной водой»

Военнослужащий Народной милиции ЛНР Игорь Пшонченко рассказал в интервью об участии в спецоперации, отношении жителей освобожденных территорий и полученном ранении.

– Расскажите, кем вы работали до спецоперации?

– До начала конфликта с Украиной я работал на Алчевском металлургическом комбинате, так как у меня было высшее металлургическое образование. Приблизительно в 2018–2019 годах завод остановился. Мне пришлось рассчитаться, потому что не платили зарплату. И устроился я в Алчевский кадетский казачий корпус имени Платова, начал карьеру педагога. Поступил на заочную форму обучения в Луганский педагогический университет имени Шевченко и продолжал работать.

– Как вас призвали на фронт?

– Когда я пришел домой 19 февраля 2022 года, мне поступил звонок из военкомата. Сказали в течение трех часов собрать все необходимые вещи и явиться. На следующий день я уже был зачислен в 6-й казачий полк. Где-то 22–23 февраля нас отправили на машинах в Родаково, дали снаряжение и боеприпасы. Когда через реку Северский Донец поставили переправу, нас транспортировали в село Долгое. Сутки или двое мы ждали, пока по переправе пройдет техника, она шла без остановки. Жили под открытым небом пару дней, спали на снегу. После этого у нас был марш-бросок в 50 километров от села Долгое до пгт Трехизбенка. Из роты этот путь не преодолели около 30 человек, так как по состоянию здоровья они были, видать, не годные к службе.

– И что было дальше?

– В Трехизбенке нас встретили местные жители. Были они не добродушны, какой-то отравленной водой нас поили. У многих наших военных начали появляться галлюцинации или что-то такое. И в этот же день там была захвачена украинская диверсионно-разведывательная группа. Затем нас отправили в Первомайск, а 8 марта отправили под Попасное, где я пробыл около месяца в лесу. Охраняли позиции, практически на передовой.

– Как проходили ваши будни? Чем приходилось заниматься?

– В один момент был приказ пройти лесополосу нашей роте в целях разминирования. В нашей роте было около 100 человек, нас выстроили в одну шеренгу. Расстояние между солдатами было пять метров. Мы получили задание идти и искать взрывчатые опасные предметы и сообщать о них. Это происходило очень медленно. Если один фланг начинает ходьбу, то второй уже что-то обнаружил и говорит: «Шеренга, стоять!» Подбегают минеры, смотрят на предметы, если нужно было, то разминировали.

К семи часам мы вышли на опушку. Мы почему-то думали, что развернемся и пойдем обратно, но приказ был обосноваться по 10 человек и продержаться до утра. Костры, естественно, палить нельзя было. А был февраль, холодно, срывался мокрый снег. Из вещей у нас были только плащ-палатки. В итоге как-то ночь мы пересидели. Кто спал, кто нет, кто в карауле был. Утром, когда начало рассветать, мы задумались, почему нас не забирает никто. Пошли на разведку, и итоге оказалось, что вся рота ушла, а мы были в стороне. В общем, нас забыли. Нас было 7–10 человек. Естественно, дороги обратно никто не знал. Мы сидели и ждали, думали, что нас заберут, но прошли уже сутки, и нас никто не забирал. Приходилось топить снег и пить.

– И как вам удалось выбраться?

– Один из бойцов залез на дерево, поймал связь, дозвонился. Но проходили уже вторые сутки, и никто не приходил. Один из сослуживцев решил идти обратно. Я тоже решил