«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин

Погода у нас преподлейшая: каждый день дождь раза по два. И я в месяц не мог выбрать[ся] даже посмотреть Саракус[766]. Проклятый север.

Душевно страдаю о Царе! Ужасно подумать – он такой нежный отец. Уведомь, есть ли надежда спасти милую Алек[сандру] Никол[аевну].

Карлово. 15 июня 1844

5

Любезнейший друг Николай Иванович!

Ты, кажется, рассердился и замолчал, и Брант остается при «Пчеле»! Сознаюсь, что в прежние годы фельетоны его имели кое-какое достоинство, а в нынешнем году только первый фельетон был изряден – прочие вовсе негодные. Но почему же я должен быть всегда палачом «Пчелы»? Надобно с кем-нибудь ссориться – Булгарина вперед! Тут можно было бы уладить дело весьма просто и деликатно, написав от имени редакции, хотя чрез Кузнецова, что обстоятельства газеты не дозволяют иметь лишних сотрудников и баста. Одной ногой в могиле – я не хочу затевать ссор. Должен я был взять сотрудника для лета, потому что кроме театральных фельетонов нет ничего оригинального в «Пчеле», а Париж интересен тем только, кто был его жителем, – и не виноват, что не нашел ни одного писаки! Лист газеты, состоящий из одних переводов – негодный лист бумаги!

Еще другая беда! здешний университет, Рессурс и Lese-Zirkel[767] отказались от подписки на «Пчелу», по единственной причине, что ее читать невозможно. Это правда. Например, в № «Сев[ерной] пч[елы]» я никак не мог дешифрировать премилого варшавского письма[768]. Мне кажется, чернила слишком густы и некрепко прижимают при печатании – без надзора.

Сегодня утром в Карлове (куда я приехал встречать Лизу Неттельгорст) говорили мы об тебе с престарелым Беком (твой Blanc-Beck), которому 83 года! он в гостях у Крафштрема! Желаю и тебе прожить столько и найти людей, которые были бы тебе столько преданы, как твой старый друг

Ф. Булгарин

Карлово.

7 июня 1850.

NB. Знаменитый Бенардаки взял петербургский откуп. Не можешь ли узнать чрез Английский клуб, с кем из порядочных людей в связях этот герой: мне надобно просить его, чтоб удержал при откупе моего барона Неттельгорста. Крайне одолжишь!

NB. Mille compliment a Mlle D[ésirée][769]. Знаешь пословицу: «Люби[шь] попа, люби и попову собаку».

6

Любезнейший Николай Иванович!

Делай что хочешь: заводи контору, лавку, магазины, высылай корабли за море, пользуйся один выгодами, и все, что ты сделаешь в свою пользу – я оспаривать и прекословить ни в чем не стану и впредь на все соглашаюсь[770]. Тебя подорвали домашние дела, меня ограбил Ольхин[771] и ввел в долги – но ты находишь средства выпутаться из беды, а я буду ждать Божьей помощи. Если позволят печатать объявления в «Пчеле» (а граф О[рлов] обещал ходатайствовать у князя Ш[иринского-]Шихматова) – то все поправится.

Amen![772]

Собраться мне в Петербург нелегко, но я уже собираюсь и во второй половине сентября явлюсь, как лист перед травой, NB NB NB – если жизнь продлится в теле.

Погода у нас июльская. Греюсь на солнце и желаю тебе всех благ земных и остаюсь навсегда твой верный и непрекословный

Ф. Булгарин

4 сент[ября] 1850.

Карлово[773].

7

Любезный мой Николай Иванович!

O Wehe mir! O Gewalt![774]

Кто тебе наговорил, что я на тебя гневаюсь? Я писал к Усову, чтоб он сказал тебе, что моему сыну дан билет за твоим подписанием и что без всякого сомнения тебе не сказали, что билет отдан мне, потому что, по твоей деликатности, ты никогда бы не пошел в театр, дав билет другому. Разве это изъявление гнева? Вели Усову показать себе мое письмо[775]. Я досадовал на того, кто не доложил тебе, что билет выдан мне. Уж если б я мог подозревать тебя в чем-нибудь, то, верно, не в délicatesse du procédé[776] – потому что деликатность твоих чувствований, обнаруживающаяся во всех твоих поступках – самая замечательная черта твоего благородного, хотя (извини!) и немножко безалаберного характера.

О сыне моем Владиславе ты имеешь ложное понятие. Он никогда не лгал и никогда не солжет, имеет к тебе глубокое уважение и вовсе не досадовал бы, если [бы] ты даже и согнал его с кресел. Это мальчик с ангельскою душою. Увидев его возвращающегося из театра, я спросил его, зачем он не остался в театре – и он отвечал, что Н. И. Греч на редакционных креслах. Тут я догадался, что тебе не сказали, что кресла взял я – и только! Более ни словечка не говорил мой бедный заика, которого ты подозреваешь во лжи и в настроении ссорить нас. Жаль, что тебе переврали и Усов, и Лазарев! Я гневался на Лазарева, что он не доложил тебе о креслах – а они перевернули, что я гневался на тебя! За что же, когда я писал, что без сомнения тебе не доложили о креслах!

Вот правда, такая же чистая, как бог во Вселенной! Я тебя (т. е. себя) никогда не обидел подозрением, в чем бы то ни было – не обижай и моего заику. Он чист, как ангел.

Верный друг Ф. Булгарин

25 февр[аля] 1853[777].

Письма И. П. Быстрову

Иван Павлович Быстров (1797–1850) – библиограф, писатель; автор ряда ценных библиографических работ, в том числе «Опыт алфавитного указателя к русским периодическим изданиям» (СПб., 1841. Ч. 1) и «Систематический реестр русским книгам с 1831 по 1846 гг.» (СПб., 1846). С 1829 г. по 1848 г. служил в Императорской публичной библиотеке. В связи с этим редакция «Северной пчелы» в 1839 г. приняла его сотрудником, в обязанности которого входило копировать интересные статьи из губернских ведомостей для перепечатки в «Северной пчеле» и предоставлять библиографические справки, чем он занимался по конец 1840-х гг. Кроме того, время от времени он печатал в газете историко-библиографические статьи. Анонимный автор некролога Быстрову писал, имея в виду Булгарина: «Мы могли бы назвать <…> пользующегося известностью писателя, который для составления своих “Воспоминаний” и многих мелких статей нередко прибегал к помощи обширной памяти и познаний И. П. Быстрова»[778].

1

Почтеннейший и любезный Иван Павлович!

Ради бога внемлите гласу моему! Мне невозможно заниматься уплатою и счетами – и для того именно мы имеем казначея Ивана Петровича Монтандра, казначея Инспекторского департамента, живущего в доме Главного штаба, противу Александрийской колонны, во 2[-е] ворота с