Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть I

Мы теперь по одежде совершенно ничем не отличаемся от иностранцев, и нигде нет такой роскоши на платья, как у нас. Для уборов и нарядов ничего не жалеют; охотнее согласятся голодать, чем отказать прихотям моды, особенно женский пол, который решительно поглощает состояние своих мужей[279].

Изменение платья не простиралось на духовенство и простой народ. Первое носило и теперь носит греческую одежду: длинные рясы с широкими рукавами, посох в руке и черную круглую шляпу с широкими полями. — Народ остался верным старинным армякам, кафтанам, только заменил колпаки круглыми низенькими шляпами с короткими полями и круглыми шапками, подбиваемыми теплою подкладкой. Оба эти сословия удержали свои бороды. Доселе купцы, хотя многие уже из них стригут бороды и носят иностранные платья, величаются окладистой бородою и усами[280].

При введении иноземных обычаев многие стали брить бороды. Еще во время владычества татар некоторые брили из подражания им, и это продолжалось почти до Иоанна III. Однако никому не воспрещалось носить их. Псковитяне, по свидетельству Герберштейна, стригли волосы и тем отличались от прочих русских. — В. к. Василий, желая казаться молодым для своей супруги Елены, обстриг свою бороду и во время одного обеда, данного им для цесарских послов, он, подозвав к себе барона Герберштейна, спросил у него, бреет ли он бороду? — „Брею“, — отвечал посол. — „Это по-нашему“, — сказал великий князь, улыбнувшись с самодовольствием[281]. — Стоглавом воспрещалось брить бороды, подстригать усы и носить иноземные одежды. Царь Борис Годунов, вводя чужеземные одежды, приказал, между прочим, брить бороды. Поборники старины упрекали его в порче нравственности, ставили ему в вину сами смуты; однако благоразумные люди стриглись и моложавились[282]. Преждевременная кончина его была причиной, что намерение его не исполнилось, чтобы истребить некоторые старинные странные обычаи. Петр I почел за нужное изменить застарелые понятия о платьях и бороде: он начал с себя. Его пример долженствовал бы произвести перемену между знатными и всеми гражданами, однако почти все упорствовали. Это побудило его указать (1699 г.) о повсеместном стрижении бород, исключая духовенство. Упорство снова оказалось между многими столь сильное, что государь оставил принуждение, потому что оно произвело разные расколы, а недовольные его нововведениями волновали умы; но по прошествии шести лет он повелел новым указом (1705 г. июл. 25) брить бороды и усы; не желающих же брить обложил пошлиною. С царедворцев, дворцовых, городских жителей, служащих и приказных велено взыскивать ежегодно по 60 р.; с гостей и гостиной сотни первой статьи по 100 р.; средней и меньшей статьи, торговых и посадских, по 60 р.; с посадских, боярских людей, ямщиков, извозчиков, кроме духовенства, по 30 р. и всем им выдавать из приказа медные знаки вместо квитанций, которые должны были носить на себе. С крестьян же велено взимать пошлины по две деньги всякий раз, как только они отправятся в город и за город по своим делам, и без этих знаков не пропускать их[283]. Собирание пошлины с бород и усов отмечалось на медном кружке величиною с обыкновенную медную копейку и с надписью: деньги взяты; под этими словами висел нос с губами, длинными усами и бородой; на другой стороне изображалась кружка и государственный герб с означением под ним года.

Должно заметить, что усы составляли отличительную черту жителей Малороссии и всех казаков. Малороссияне и казаки малороссийские не носили бород, но зато величались длинными усами. Донские и волжские казаки до того величались ими, что отращивать самые большие усы мог один только их атаман, и в песнях он прославлялся „усищем“.

   Собирались усы на царев кабак,   А садилися молодцы во единый круг.   Большой усище и всем атаман,   Сам говорит, сам усом шевелит:   А, братцы усы, удалые молодцы!   А и лето проходит, зима настает,   А и надо чем усам голову кормить,   На полатях спать и нам сытым быть.   Ах! Нутеж-ко, усы, за свои промыслы!

Впоследствии, кто носил большие усы, тот в общем мнении был храбрый человек. Ежели о ком говорили: „Вот усатый“, то это значило: „Вот храбрец!“ В старинные годы борода у испанцев занимала почетное место, как в прежние годы у наших предков: длинная, окладистая и чернолоснящаяся борода, и на нее смотрели с особым уважением. Если говорили: он с длинной бородою, то под этим разумели — он умный человек. — Испанцы говорили: „Es hombre de barba“ — вот бородатый муж, это значило: „Вот умный!“[284]

В половине XVIII века усы обозначали мужество и удальство военных, а ныне щегольство.

Носили ли в самой глубокой древности бороды и усы? — Все народы не только носили, но отпускали еще предлинные бороды и усы. Языческие боги были изображаемы с бородами и усами; философы, мудрецы, государи и весь народ, просвещенный и непросвещенный, носили бороды и усы. Александр Македонский повелел всем своим воинам пред Арбельским сражением (332 г. до Р. X.) остричь бороды, чтобы во время сражения не хватали друг друга за бороды. — Персидские цари переплетали бороду золотыми нитками; французские короли, перевязав ее золотом, застегивали. Испанцы долго смотрели на бороду с почтением, приписывая ей особое достоинство мужества и ума, и выражались об умном человеке: „Вот бородатый муж“. — Усы же у них означали символ свободы и братства. Происхождение этому значению следующее: когда мавры завоевали Испанию в половине VII века, тогда христиане так сходствовали с ними по однообразному ношению платья и волос, что трудно было отличить магометан от католиков. Надобно было придумать какой-нибудь знак, по коему христиане могли бы узнавать и немедленно подавать друг другу помощь, потому начали отпускать под носом горизонтальную линию волос, а под нижней губою перпендикулярный клочок волос. — По этому самому усы сделались символом свободы и братства, и этот, знак вскоре усвоили другие народы в том же значении, но ныне, как мы уже сказали, они выражают отличительный знак военнослужащих.

Все азиатские народы чрезмерно любят бороды и усы, и должно сказать, что древний бородато-усатый мир уже не противен новому европейскому.

Предметы, охранявшие здоровье от влияния непогод, были нам известны еще в отдаленные времена. Составлявшие же собственно утонченную и роскошную работу, мы приобретали по торговле, вывозя их сначала из восточной империи, потом из Западной Европы. Холст, толстое сукно и пестрядь вырабатывали мы сами. — В первой половине XV века уже были устроены в Москве суконные фабрики. В 1364 г. заведены в Пскове соловарни; вскоре явилась в продаже селитра, но где в первый раз она выделывалась — неизвестно. Железные, стальные и медные вещи, из коих иные служили для домашнего употребления, ножи, топоры, висячие замки, мечи, секиры, дротики, копья и ружья давно выделывались у нас; улучшением же обязаны распространению художеств, что не прежде начала XVIII века.

В конце XIV столетия нам были известны пушки, ибо в 1420 г. уже лили их в Москве. — Пушки привезены к нам немцами еще в 1389 г. — В. к. литовский Витовт, подступив под Порхов (1428 г.), встретил здесь стрельницу русскую (пушку), и сам Витовт шел сюда с пушками, тюфяками и пищалями. Одна пушка его, по имени „галка“, была везена в день тремя сменами: с утра до обеда на 40 лошадях, с обеда до полудня на других 40 лошадях, а с полудня до вечера на третьих 40 лошадях. Галка во время осады была направлена на церковь Св. Николая, которая за одним выстрелом оторвала переднюю и заднюю стену в алтаре[285]. Тульский оружейный завод уже славился в половине XVII века. — Аравитяне изобрели карабин, итальянцы пистолет, французы ружье в XV веке, русские самопал, род пищали (старинное ружье, которое зажигалось фитилем), а голландцы духовое ружье в начале XVII века. — Копья, дротики, лук и меч принадлежат восточным народам; в Европе их улучшили, и ввели еще в употребление шпаги.

Греки и римляне запрещали ходить в мирное время при шпагах и с оружием, ибо они думали, что таковые люди могут нарушить спокойствие. Многие европейские государи тоже запрещали, и они никому не дозволяли входить в церковь с мечом, считая противным святости[286].

Обработка рукояток для кинжалов и украшение их серебряной чернью не уступали в превосходстве восточным народам, и иностранцы всегда смотрели на эти изделия с изумлением. В XVI в. добивались англичане в Вологде открыть эту тайну. Иоанн III и Борис Годунов, заботившиеся особенно об улучшении многих полезных изделий, приглашали искусных иностранцев. Некоторые из них тогда же завели в Москве, Вологде и Устюге полотняные и шелковые фабрики и обучали русских, которые довольно хорошо выделывали сукно, порох и металлические вещи[287]. Посредством менового сбыта и продажи своих туземных произведений, как-то: икры, рыбы соленой и копченой всех родов, балыков[288], рыбьего клея, ворвани, смолы, дегтя, поташа, сала, мыла, циновок, сырых и выделанных кож, войлоков, особенно выгодного сбыта богатых и дорогих мехов мы получали тонкие изделия сукон, парчи, бархата и атласа.