Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ) - Люксембург Александр Михайлович

Няньки тоже бросали в сторону отца змеиные взгляды и шипели, выражали свое недовольство.

И вот: шестидесятые годы, колхоз глухой, забитый, и вдруг из больницы выходит мать-одиночка с дитём на руках, а колхоз есть колхоз — палец людям в рот не клади, откусят руку по самый локоть. И пошли кривотолки, посмеивания, покусывания.

Мама была психичная и загоралась от всякой мелочи, как спичка. Были доброжелатели, и гадалки, и всякие твари-советчицы. Мама по своей молодости мозгов, по-видимому, не имела и начала маяться дурью. Насоветуют чёрт знает что ей подруги, она хватает меня и бежит на другую улицу в конец колхоза к моему отцу, бросает меня там на лавку около забора, то ли на крыльцо и орет: «Забери своего сына!» Опомнится и давай забирать назад.

Нервотрепка продолжалась долго. И вот однажды отец не выдержал, пошёл в сельсовет, объяснил председателю колхоза ситуацию и сказал: или пусть нам дите отдаст, или пусть угомонится. Вскоре все прекратилось. Однако отцу запретила мать приходить к сыну и от всех услуг отказалась.

Из этого сообщения мы можем без труда извлечь представление об удивительной по накалу чувств драматической ситуации. И действительно, представим себе, как в небольшой деревне, где все на виду и каждый знает все о каждом, к дому молодоженов чуть ли не каждый второй день устремляется в неистовстве потерявшая контроль над собой молодая женщина и подбрасывает ребенка, и снова подбрасывает, и с одной подспудной сверхзадачей: добиться того, чтобы разыгрался как можно более громкий скандал. Быть может, ей кажется, что отец ребенка вернется к ней, но едва ли сама она искренне верит, что подобными методами сумеет добиться какого-либо ощутимого результата. Скорее, ею движет мстительность, надежда разрушить отношения молодоженов, скомпрометировать отца ребенка в глазах окружающих.

Какие чувства способна она испытывать к своему первенцу? Любовь? Нежность? Едва ли. Какая любящая мать бросит орущего младенца на скамейке и уйдет восвояси? Нет, этот ребенок для неё не просто помеха, обуза, он бессознательно воспринимается как воплощение зла, символ несчастья, постоянное напоминание о том, что она брошена, покинута. Его истошные вопли, пусть она и сама того не понимает, становятся своеобразной компенсацией: не одной ей плохо, могла бы подумать она, если бы была в состоянии анализировать собственные поступки, ребенку еще хуже. Конечно, наш рассказчик повествует обо всем этом с чужих слов. Взрослый человек никогда, как правило, не может воспроизвести по памяти того, что приходится на три первых и, возможно, решающих года его жизни. Тут, наверное, использовано то, что слышал он от самой матери, о чем рассказывала бабушка, а что-то, возможно, дошло до него впоследствии в пересказах деревенских сплетников. Не забудем, что он, помимо всего прочего, хочет растрогать своего главного, основного предполагаемого читателя следователя Яндиева. И все же мы чувствуем искренние нотки в этом рассказе. Ведь, в сознании Муханкина прочно отложился тот факт, что в наш мир он пришёл непрошеным и никому не нужным, что само его тело стало разменной монетой во взаимоотношениях между матерью и отцом. Страшнейшая травма, перенесенная уже в первые недели жизни, налицо. Образ матери начинает связываться в восприятии ребенка с мучениями, истерическими криками, холодом, чувством заброшенности. Этот холод окружает его, обволакивает со всех сторон. Женщина, давшая ему жизнь, делает все для того, чтобы превратить его жизнь в непрекращающуюся муку. Так каким же должно стать со временем отношение к этой женщине? Или женщине вообще? А что, если от этого импульса идёт потребность отомстить обидчице за перенесенные муки?

Реконструируя историю Муханкина, у нас есть возможность многое сравнить и сопоставить. В частности, мы имеем, как уже стало понятно, различные тексты нашего героя-«соавтора», которые отчасти дополняют, а отчасти противоречат друг другу. Втянувшись в литературные взаимоотношения с Яндиевым, наш герой выступает в разных жанрах и ролях. И не только мемуариста, но и комментатора-теоретика. Среди многочисленных текстов мы обнаруживаем тетрадку, в которой содержатся развернутые комментарии к четырем проблемам, затронутым в беседе со следователем. И в связи с первой из них: «Влияют ли наследственные данные на совершение убийств, изнасилований и т. д., если да, то что именно?» — Муханкин пишет:

Лично я считаю, что влияют. Говорю откровенно о том, что нужно Вам знать.

Моя мать, когда родилась, то все думали, что она умрет, такое у неё было от рождения состояние здоровья. От здоровья родителей очень многое зависит. Жизнь у неё была трудная с периодическими болезнями… Родилась мать в 1940 году 12 февраля.

О родном отце знаю немного. Он лет на десять старше моей матери. Я слышал, что он психичный, гулящий, если наступал у него момент расстройства, то его трясло, он бледнел, и неизвестно, чего можно было от него ожидать. И от людей слышал, что мой родной отец не пропускал в колхозе своем и рядом находившихся колхозах ни одной девушки, женщины, ни одной юбки, как говорится, не пропускал и таскался за женским полом. От женщин слышал, что он был хороший парень из обеспеченной и богатой семьи, не знающий ни в чем нужды.

Девушки в те далекие 50-е и т. д. годы им были довольны как самцом, мужчиной. Мой отец тогда работал в колхозе, возил на автомобиле председателя. Всю жизнь начальство отцом как работягой было довольно, имеет он массу поощрений. До сих пор работает, в данный момент возит в колхозе или агронома или еще какого-то начальника. Скоро пойдет на пенсию. Держится как мужчина хорошо и выглядит моложе своих лет. Имеет двух сыновей. Жизнь отца и его детей обеспеченная и прекрасно сложенная. Полный у всех достаток.

От мужиков и своего отчима слышал, что мой родной отец трусливый, общается только с теми, кто ему выгоден и нужен, лишних знакомств не заводит, живет как куркуль или кулак и лишний раз не обратит внимания на боль или страдания ненужных и неудобных ему односельчан, сам по себе скупой, расчетливый, в понятиях его только дом свой и своя семья и только гребет все под себя, нужда других его отвращает и не интересует. До сих пор ухаживает за женщинами, которые ему нравятся, а бабаньки от него без ума. Значит, он еще способный и не атрофирован.

Прервемся на минуту и отметим очень сильно выраженную неприязнь нашего повествователя к отцу. Если неприязнь к матери часто бывает у него подспудной, закамуфлированной, то ненависть к отцу лежит буквально на поверхности. И дело не только в том, что отец — формальный виновник его несчастливого детства, спровоцировавший буйные выходки и изуверские поступки матери. Отец явно отторгается нашим героем-писателем еще, как минимум, по двум соображениям. Он, во-первых, воспринимается им, как воплощение удачливости, как символ устроенности и благополучия, как человек, сумевший вписаться в систему, приспособиться, организовать свой быт, и в этом он полярен Муханкину — прирожденному отщепенцу и изгою. Дом, семья, сыновья, работа, комфорт, почет и уважение — не слишком ли много для одного человека? Справедливо ли это? С точки зрения Муханкина, нет. Но обратим внимание на то, что за «во-первых» следует несомненное «во-вторых». Ловелас-отец очень удачлив в отношениях с женщинами. И в молодости умел находить к ним подход, и в пожилые годы, похоже, если верить тенденциозной версии повествователя, с ними не теряется. Не надо быть особо изощренным психологом, чтобы почувствовать почти неприкрытую зависть. Так завидовать может лишь тот, кто чувствует невозможность конкурировать с собственным отцом. Итак, если образ матери (женщины) с раннего детства становится воплощением обидчицы (и на неё направляется жажда отмщения), то образ торжествующего, непобедимого отца (мужчины) приобретает черты недостижимого идеала. Не с ним ли соревнуется наш герой в своих эротических текстах (см. главу 7)? Унизить, растоптать женщину, перещеголять, победить мужчину — вот те два подспудных страстных желания, которые, по-видимому, начали формироваться уже очень давно. Учтем к тому же такой фактор, как отдаленность, недосягаемость отца, превращающегося волей обстоятельств в некую почти ирреальную, мифологизированную фигуру.