Медицинские сказки от врача-реабилитолога. Как болезнь меняет судьбу пациентов, а реабилитация помогает стать счастливыми - Мария Панова

близким – таковы необратимые изменения психики, что оставляет за собой инсульт. Не думают они и о том, что, по сути, увлеченно пилят сук, на котором с таким удобством устроились. И это не их задача – понимать и быть справедливыми. Это задача близких – не страдая от чувства вины, найти ту самую грань, где всем в сложной семейной иерархии можно было бы сносно существовать.

Про подростка, который хорошо умел терпеть, но делал это зря

Четыре дня жуткой головной боли. Так не было даже в самые худшие, темные дни болезни. А диагноз от невролога у Сани стоял давно, лет пять, и сомнений не вызывал. Мигрень – болезнь вроде бы нестрашная, даже как бы болезнь-оправдание, когда «голова болит» становится уважительной причиной, по которой можно что-то не делать, у четырнадцатилетнего Сани повернулась вдруг какой-то серьезной, невыносимой своей стороной. Приступ головной боли укладывал парня в постель, делал беспомощным и жалким. Но никогда еще приступ не длился четыре дня подряд.

Приступ начинался как обычно, с вспышек и странных, округло-спиральных фигур перед глазами, ощущения набухания где-то во лбу и под веками; врач говорил, что это аура – предвестник головной боли. Потом приходила сама боль: сильная, пульсирующая, ослепляющая, невыносимая. И если не принял таблетку обезболивающего тогда еще, когда все только начиналось, теперь уж ничего не помогало: приходилось тащиться в комнату, затемнять ее, прятаться от звуков, запаха, света, и ждать, ждать…

Четыре дня невыносимой головной боли. Той самой головной боли – ничего нового Саня не ощущал, а потому упорно возражал на попытки своей мамы вызвать скорую, сводить его к неврологу, да хоть в клинику головной боли в Москве она уже согласна была съездить – так это все непонятно выглядело. Но Саня привык, что это просто мигрень, и если не на четвертый, то на пятый день голова его точно пройдет.

Не прошла. Боль отступала не полностью и ненадолго, потом накатывала новыми волнами, а еще появилось какое-то гадкое чувство потерянности, будто кто-то тайно сделал ремонт в их квартире, снеся при этом несущие стены и настроив новых, поменял местами все комнаты. Впрочем, на улице было не легче – мир резко сделался незнакомым, и Саня начал теряться.

На четвертый (или уже пятый?) день он сдался и пошел с мамой в приемное отделение больницы, чтоб его посмотрел невролог. Врач удивился стойкости своего юного пациента, но не похвалил его, на что Саня тайно надеялся – хотелось подтверждения своей терпеливости истинного воина-мужчины. «Зря терпел, парень, – сказал невролог, – мигрень твоя превратилась в мигренозный статус, и дай бог, чтоб на КТ мозга мы сейчас не увидели инсульт».

Инсульт?! Такого ни Саня, ни его мама не ожидали. Ведь инсульт – это то, что было у Саниного прадедушки, когда тот в преклонных уже летах слег, обезножел, ослабела рука, да так и угас дед, несмотря на лечение в больничке и выписку с множеством рекомендаций по дальнейшему приему таблеток.

Но Сане-то, Сане – всего четырнадцать! «Мигрень с аурой – фактор риска ишемического инсульта», – объяснил врач. «А мигренозный статус, когда боль длится и длится более 72 часов, и ничего не помогает, риск этот увеличивает в разы. Вот и на КТ головного мозга мы видим, – доктор ткнул в белое пятнышко на пленке, – инсультный очаг в затылочной доле».

Ситуация редкая. Но это не значит, что невозможная. Повезло, что парень не получил сильного неврологического дефицита – впрочем, признаки поражения виска и затылочной доли у него есть: стал плохо различать цвета, есть проблема с узнаванием знакомых мест – это называется пространственная агнозия. Не все так плохо, и скорей всего дефицит этот уйдет со временем. Хорошо, что не парализовало руку и ногу – с одной стороны, с этим-то уж парень примчался бы к врачу в тот же день, а с другой – Бог весть сколько восстанавливался бы.

Впереди – больница, обследования, дальнейшие поиски причин болезни: иногда к мигрени добавляется не выявленный ранее порок сердца, аномалия сосудов мозга, нарушение свертываемости крови… Хорошо отделался, парень. Но больше не терпи.

Инсульт у «золотого» ребенка: когда ожидания мамы и реальность не совпали

Она думала, что можно все предусмотреть. Запланировать. Предвидеть, подстелить соломки в том, что касается воспитания идеального ребенка. Она никак не могла поверить, что это про ее девочку говорят: «Срочно приезжайте, она вдруг потеряла сознание, судороги. У нее ведь не было эпилепсии?» Какая эпилепсия, с ума, что ли, сошли? У ее золотой девочки, единственной, красивой и умной дочки?! Да она только простудами за всю жизнь и болела, а больше ничем. Росла, радовала маму – все, как и было задумано. Ей еще говорили, что она, мол, мать-фантазерка, мать в иллюзиях – думает, можно запланировать и родить себе идеального ребенка, куколку, мамину радость. А грязные подгузники, вечные сопли в садике, зеленые такие сопли, неистребимые никакими витаминами и лекарствами, а двойки в школе, бардак в комнате, не те мальчики – об этом ты подумала, безумная ты женщина? Она не думала. Сопли и двойки – это у других. Ее Злата идеальная. Как с картинки.

Но ее Злата и в самом деле росла золотым ребенком. Может, и были у нее зеленые сопли, как и грязные подгузники, но все это легло на няню. А потому Златина мама стойко держалась выбранной линии поведения и не сомневалась, что дочь не подведет.

Так было до того дня, как Злата вдруг потеряла сознание и упала на пол, сотрясаемая судорогами, а вокруг стояли друзья девочки, и никто не мог сообразить, что делать.

Кто-то позвонил родителям. Вызвали скорую. Злату положили в больницу, чтобы разобраться, откуда судороги. «Эпилепсия, – говорил маме Златы доктор, – иногда впервые заявляет о себе в этом возрасте. Но мы не можем поставить диагноз по одному лишь приступу, девочку нужно обследовать…»

Она смотрела на свою дочь, которая в своем розовом шуршащем платье – блестки и органза, ребята ведь в тот момент отмечали День Рождения одноклассника – так сильно напоминала ей куклу, так сильно, что она иногда всерьез верила, будто бы выбрала в магазине, забрала ее в подарочной коробке и пятнадцать лет не испытывала ничего, кроме радости быть мамой этого золотого ребенка. Она смотрела на нее и не понимала, как с ее девочкой могло случиться такое несчастье, ведь она создана для радости и счастья, для маминой любви, для обожания друзей, для восхищения учителей, но никак