Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ) - Люксембург Александр Михайлович

Я ударила доской один раз, я видела одну рубашку и кепку, он был щупленький, маленький, я даже не видела его руки. Он все это делал молча, мы только одни кричали. На опознании он был сильно обросший, опознать не смогла.

Характерная деталь: обе пострадавшие отмечают остервенение, с которым нападающий молча, не проронив ни звука, наносил им ножевые удары. Наталья К, в частности, сказала:

Я его увидела и испугалась, потому что он смотрел на меня, когда спускался с дамбы. Удары наносил молча, ничего не говорил. Когда маме наносил удары, он также молчал.

Итак, новая попытка осуществить потаенные садистские желания не удалась. А Муханкину предстояло отбыть новый срок — на этот раз шестилетний.

Глава 6

В поисках Господа Бога

Муханкин много написал и рассказало себе, и все же в его истории мы обнаруживаем странные пробелы. Так, мы почти ничего не знаем о его втором, шестилетнем сроке.

Наш «мемуарист» очень скуп на подробности, он не дает нам почти никакой информации, и о многом мы можем судить лишь на основании тех или иных косвенных свидетельств. Очевидно, в колонии с ним происходило нечто такое, о чем рассказывать не хочется.

Что именно, догадаться нетрудно. Читатель помнит, что в главе 3, комментируя «Мемуары» нашего повествователя в связи с его первым, семилетним сроком, мы выделили место, в котором он со значительными подробностями описывает поведение находящихся в зоне пассивных гомосексуалистов. Не зная вообще ничего о том, как развивалась жизнь Муханкина в зоне, мы и то не могли бы пройти мимо данного эпизода, настолько авторская интонация выдает в нем лишь слегка замаскированную скрытую боль, не стершуюся даже по прошествии значительного времени. Впрочем, нет необходимости гадать, потому что в материалах следствия мы обнаруживаем такое признание:

Когда я находился в местах лишения свободы, меня с применением физического насилия изнасиловали, совершили со мной половой акт через задний проход и делали это регулярно до освобождения т. е. до марта 1986 года. Лично я никакого удовольствия от актов мужеложства в отношении меня не получал. Я лично не совершал ни с кем актов мужеложства.

(Из протокола допроса от 26 августа 1988 г.)

Общеизвестно, что тот, кто был «опущен», то есть изнасилован, превращен в пассивную жертву сексуальных домогательств уголовников, никогда не освободится в зоне от последствий этого факта: к «петухах», или «пидорам», отношение всегда однозначное и крайне презрительное, а информация о неформальном статусе зэков удивительно оперативно циркулирует по каналам связи зоны, и здесь о каждом известно все. Тот, кого «опустили», никогда уже не будет оставлен в покое, сколь ко бы времени он ни находился в заключении и какие бы усилия ни пытался предпринять.

Жестоко? Конечно. Но зверские сексуальные нравы зоны лишь в гипертрофированном виде представляют общую жестокость и озверение нашего социума. Почему должен гуманно относиться к «петуху» урка с 15-летним стажем, если социологические опросы свидетельствуют о крайне нетерпимом отношении к сексуальным меньшинствам и наших более благополучных, разгуливающих на свободе сограждан.

Хотя Муханкин и не описал в своих «Мемуарах» «петушиное» житье-бытье, кое-что он все-таки рассказал о нем и Яндиеву, и психологам, работавшим с ним во время следствия, и корреспондентам различных периодических изданий, посещавшим его в тюрьме уже после суда. Из его рассказов можно понять, что спал он, отгороженный специальной «петушиной ширмой», что ему сделали соответствующую «наколку» (татуировку), выдали ложку с дыркой. Если верить Владимиру, он постоянно сопротивлялся сексуальному насилию, однажды будто бы чуть не заколол «бугра» (бригадира), обозвавшего его «петухом». Однако в конечном счете он притерпелся к своей судьбе, заручившись покровительством одного из «авторитетов», и стал его постоянным любовником. В одной из бесед Муханкин даже утверждал, будто перед самым своим освобождением в свою очередь «опустил» молодого зэка. Последнее, скорее всего, результат того, что рассказчика несколько занесло и ему захотелось показать, какой он «крутой парень». Впрочем, не исключено, что он мог и фантазировать в заключении на эту тему, беря таким образом реванш за переносимое насилие.

По-видимому, в течение всего второго срока призрак сексуального насилия витал над Муханкиным. И более стабильная личность могла бы быть травмирована такой ситуацией. К тому же насилие, как известно, порождает насилие, и нетрудно представить, что аз свои постоянные унижения он мстил в тех головокружительных фантазиях, которые по-прежнему оставались основной отдушиной для бушевавших в нем страстей.

Одно обстоятельство благоприятствовало, как нам известно, фантазированию. Как и все изгои в местах лишения свободы, Муханкин, естественно, как мы помним, занимался уборкой туалетов. В его распоряжении оказался небольшой закуток, где хранились веники, метлы, тряпки и прочий инвентарь. А закуток этот примыкал к женскому туалету. Муханкин имел обыкновение, когда обстоятельства позволяли, запираться там. Он устраивался на полу, прильнув глазом к небольшому отверстию, просверленному им в стенной перегородке, и, предаваясь мастурбации, подглядывал за женщинами, посещавшими соседнюю кабинку. Иной раз это длилось часами, и можно легко домыслить, что рисовалось его воображению в такие моменты.

Впрочем, всем этим не исчерпывался опыт пребывания Муханкина в колонии. Кое-что мы узнаем об этом из сочиненных им текстов, причем не только прозаических, но и стихотворных. В тетради, где собраны почти все написанные Владимиром стихотворения (их там 41), есть несколько, отражающих те настроения, что владели им в момент освобождения.

Так, в стихотворении «Я не Пушкин, не Есенин…» он признается в том, что сочинение стихов стало одним из самых излюбленных его занятий в годы заключения:

Родившийся в столь чтимый прежде день, 2 апреля, «вечный зэк по кличке «Ленин», Владимир Муханкин стремится передать в своих стихах то настроение восторга, которое, по-видимому, охватило его после освобождення.

Показательно в этом отношении стихотворение» Это вольный мой день второй», датированное 10 августа 1994 года: