Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е... - Артемий Кивович Троицкий

на голову выше любого другого советского диска — официального или "самодельного". Трудно поверить, что это удалось сделать на двух дорожках…. Дотошный аккуратист, Чернавский так и не смог найти подходящего вокалиста ("они все поют фальшиво") и вынужден был исполнить все песни собственным странным голосом, который в чистом виде звучит почти как "Вокодер". Он не тянул нот, скорее, декламировал и великолепно по-актерски передавал интонации — вся манера напоминала какой-то смешной русский рэп. Тексты не вызвали больших споров, и жрецы "подпольной" лирики и официальные поэты-песенники дружно сочли их забавной ерундой. Да, это была смесь детских стихов и абсурдных парадоксов — песни про крошечного мальчика, живущего в телефонной трубке и говорящего "ту-ту-ту", про робота, сошедшего с ума после того, как его включили не в ту розетку, про зебру, которая не то белая в черную полоску, не то черная в белую… Это было неглупо и со вкусом придумано. Но в одной песне впрямую прорвалась боль и горечь, обычно закамуфлированная у Чернавского в юмористический нонсенс:

"Я открываю дверь свою

И выхожу наружу на закат,

Чтоб с ним исчезнуть

И провалиться прямо в ад.

Но не успел я сделать шаг,

Как прибежали тысячи людей

С бумагами в руках…

Когда я один —

Не надо за мной следить.

Я сам!.."

Нет уж, дорогие товарищи. Чиновники вовсе не собирались оставлять музыкантов в покое. Совсем наоборот. Эра беспечной коммерческой эксплуатации рока, едва забрезжив, вдруг подошла к концу. Во второй половине 1983 года мы вступили в новую фазу рок-конфронтации и "холодной войны". Все началось с подготовленной кампании в прессе: газеты обрушились на поп-ансамбли за их "серость", "безвкусицу" и "безыдейность". Как пример посредственности приводились действительно тошнотворные ВИА, поэтому критика выглядела убедительной. Однако резолюция, принятая Министерством культуры после публикации статей, била не столько по ВИА, сколько по рок-группам. Потому что главный пункт ее гласил: отныне в репертуаре каждого профессионального ансамбля должно быть не менее восьмидесяти процентов песен, написанных членами Союза композиторов[68]…

Тут сразу стали видны уши реальных вдохновителей кампании. Союз композиторов — элитарная и очень влиятельная организация, объединяющая в своих сплоченных рядах как авторов академической музыки, так и официальных "песенников". Члены Союза (их всего порядка трех тысяч в СССР, включая массу классических музыковедов) имеют значительные привилегии в плане выпуска пластинок, пропаганды через средства массовой информации, получения заказов на киномузыку. Государство закупает у них в неограниченных количествах оперы, балеты и песни, которые (к счастью) никто потом не слышит. Короче, все специально устроено так, чтобы композиторы получали как можно больше денег.

И все-таки они негодовали! Да, до 70-х годов их монополия была абсолютной. Затем откуда-то стали появляться сомнительного вида молодые люди с электроинструментами, и они смели утверждать, что тоже могут писать песни… Союз композиторов встал на защиту своих привилегий, чужакам там не было места. В 1973 году Давид Тухманов вступил в песенную секцию московского отделения Союза, и после этого в течение десяти с лишним лет не было принято ни одного нового члена! Неудивительно, что средний возраст патентованных творцов советской музыки — около шестидесяти лет. Время от времени сердитые композиторы совершали вылазки из своего бункера слоновой кости и клеймили позором в прессе, на ТВ и конференциях рок, бит, поп-арт (они думали, это один из стилей рока) и вообще непричесанную молодежь. Главный пункт обвинения: они безграмотны, они шарлатаны; люди без специального образования не могут (некоторые говорили даже "не имеют права") писать музыку. Коронным и "смертельным" аргументом, после которого должна была воцаряться полная тишина, было: "Некоторые из них даже не знают нот!.." Но, несмотря на свою неправомерность, музыка молодых авторов завоевывала все больше симпатий, а песни членов Союза все больше воспринимались как анахронизм.

В начале 80-х, с появлением "филармонического" рока, это стало совершенно очевидным. При всех своих почетных званиях, привилегиях и непоколебимой лояльности ТВ и радио "образованные" композиторы теряли популярность, престиж и — самое неприятное — деньги[69]. Они старались конкурировать с молодыми авторами, но не очень успешно: даже искусные аранжировщики были не в силах сотворить нечто современное из их допотопных песен. Рокеры, даже поставленные в заведомо неравноправные условия, выигрывали битву за публику. И, отказавшись от честной игры, Союз композиторов воспользовался своими широкими связями, чтобы буквально заставить поп-группы исполнять старческие сочинения его членов.

Менее влиятельной, но громкой и претендующей на "духовность" фракцией антирокового лобби были и так называемые "почвенники", то есть русофильски настроенные деятели культуры, в основном литераторы, идеалом которых является патриархальный деревенский уклад. Соответственно, у них принципиальная аллергия на все "нерусское" и урбанистическое. Фактически это хрестоматийно-реакционное движение с сильными монархическими и шовинистическими тенденциями и излюбленным тезисом о том, что "Ленин был немец, а революцию сделали евреи". Однако в своих публикациях они мудро воздержались от изложения подобных соображений и вместо этого с легким сердцем громили рок, дискотеки и майки с нерусскими надписями. Все это, по мнению "почвенников", отрывало нашу молодежь от "русских корней", заставляло ее забывать о "национальной гордости" и "великом наследии прошлого" и ввергало ее в пучину бессовестности и разврата.

Зима 1984 года. Профессиональные группы — в полном смятении. Каждая должна была выступить перед комиссией Министерства культуры с новой программой, состоящей на восемьдесят процентов из "не своего" материала… "Карнавал" дважды "не прошел" прослушивание и распался. "Машина времени" с трудом наскребла несколько чужих песен и трепетно ждала своей участи, сидя в Москве без права на гастроли. "Автограф" отрепетировал программу инструментальной камерной музыки ("надеемся, что для нас сделают исключение").

Владимир Кузьмин нашел циничный, но остроумный выход: он объявил себя солистом, а "Динамик" сделал безымянной аккомпанирующей группой. Все, таким образом, оставалось по-прежнему, за исключением одного: драконовское постановление Министерства культуры его как "солиста" уже не касалось!

Смешно. И горько: казалось бы, официоз должен трубить в фанфары, радоваться тому, что подростки наконец-то получили в кумиры своих соотечественников, что впервые за пятнадцать лет советская поп-музыка и песни на русском стали популярны и престижны у молодых… Но у бюрократов своя извращенная логика и свои представления об интересах страны. Я помню заседание одной комиссии. Программу сдавал "Круиз", и группа подготовилась очень хорошо — на обсуждение были приглашены известные музыканты, журналисты, режиссеры и даже несколько либеральных членов Союза композиторов. В течение двух часов все они дружно пели дифирамбы таланту, трудолюбию, виртуозности и актуальности прекрасного ансамбля "Круиз"… Затем встал