Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович

того, чтобы его наполнить. В правящей элите патрональных автократий дело обстоит иначе, поскольку там первичной является патрональная сеть: так называемая приемная политическая семья и ее члены. Фактически, сеть, как правило, создается вне государства, и как только власть попадает в ее руки, официальные должности подгоняются под нужды или желания семьи. Таким образом, приемная политическая семья задает координаты, именно список людей в рамках патрональной иерархии более стабилен, чем формальная институциональная структура. В то время как в номенклатуре, где должности являются первичными и одному человеку обычно присваивается одна должность на определенном уровне бюрократической иерархии, член приемной политической семьи может занимать много различных должностей на разных уровнях формальной иерархии.

Это приводит нас к последнему аспекту формальности – неформальности, дифференцирующему правящие элиты в режимах полярного типа. Приемная политическая семья – это главным образом неформальный феномен, то есть, во-первых, ее подлинная иерархия не соответствует (и часто бывает важнее) формальной иерархии государственных институтов, а во-вторых, у нее нет юридически установленной формы. Реальное право принимать решения забирается у «руководящих» партийных органов (которые тем не менее остаются под чутким надзором) и передается через главного патрона его «двору», не имеющему формальной структуры и легитимности [♦ 3.3.2]. Патронально-клиентарные отношения, скрепляющие сеть и поддерживающие власть главного патрона, происходят не из бюрократической иерархии, а из того же источника, что и в коммунистических диктатурах, а именно из «монополизации патронами определенных позиций, которые жизненно важны для клиентов»[217]. Это относится в первую очередь к политическим ресурсам, то есть государственному сектору, но также распространяется и на экономические ресурсы, сконцентрированные в частном секторе. Приемная политическая семья также использует государственное принуждение в качестве своего основного метода; однако в патрональных автократиях ветви власти формально разделены и связаны между собой только неформально [♦ 4.4.3]. Через полное присвоение государства, а также самовольное и неограниченное использование инструментов публичной власти неформальная патрональная сеть распространяется практически на все уровни общества[218].

Неформальность приемной политической семьи отличается от неформальных феноменов, относящихся к коммунистической и демократической правящим элитам. Как мы упоминали ранее, при коммунистической диктатуре между членами номенклатуры существовали неформальные связи, включая личные отношения, неофициальные устные приказы и договоренности [♦ 1.4.1][219]. В либеральных демократиях неформальность проявляется на уровне элит в трех формах: (1) неформальные отношения, такие как знакомства и дружба, которые способствуют интеграции политических и экономических элит[220]; (2) неофициальные соглашения, в частности те, которые были заключены до официальных дебатов (например, парламентских)[221]; и (3) такие неформальные внутриэлитные нормы, как взаимная толерантность (mutual toleration) или институциональная сдержанность (institutional forbearance)[222], которые, по мнению некоторых исследователей, абсолютно необходимы для здорового функционирования либеральной демократии и ее способности противостоять автократическим тенденциям[223]. Такие проявления неформальности, характерные для либеральных демократий и коммунистических диктатур, резко отличаются от неформальности приемной политической семьи по следующим причинам:

• Неформальность строится вокруг формальных институтов, то есть (1) неформальные отношения подразумевают наличие у акторов формальных должностей. Иначе говоря, такие отношения формируются только между одними формальными акторами и другими формальными акторами, а их неформальные отношения не дают им дополнительных политических компетенций или власти (особенно в коммунистических диктатурах). (2) Неформальные нормы помогают функционированию формальных институтов, поскольку в действительности они просто превращают позитивный опыт использования неформальных моделей поведения в рамках формальных институтов в привычку (особенно в либеральных демократиях). (3) Неформальные внутриэлитные сети не выходят за пределы формального институционального пространства (что одинаково важно для обоих типов режимов). Следовательно, формальность имеет превосходство над неформальностью. В патрональных автократиях, напротив, неформальность преобладает над формальными институтами, то есть (1) неформальные отношения не подразумевают наличия у акторов формальных должностей и дают возможность человеку, не занимающему политический пост, обладать политической властью; (2) неформальные сети используют формальные институты в той степени, в которой они необходимы, но в других случаях неформальность выходит на первый план как главный принцип распределения власти, правоприменения и поведения элит; и (3) неформальные связи существуют не только между теми, кто обладает формальной властью, но часто включают и тех, кто ею не обладает; это приводит к тому, что сеть выходит за границы формальной институциональной среды.

• Неформальные соглашения не лишают формальные органы их фактической роли в процессе принятии решений, который остается полностью в рамках их компетенций. Наиболее наглядно это проявлялось в кремленологии, изучавшей коммунистические диктатуры, ведь ее главным объектом были именно неформальные отношения внутри номенклатуры и между партийными лидерами, а неформальных властных позиций, занимаемых людьми извне, не существовало. В либеральных демократиях главной причиной, по которой соглашения могут заключаться до начала официальных дебатов – а значит, в обход официальных институтов, – является желание обеспечить секретность, то есть стремление скрыть реальные мотивы и договоренности от общественности. Однако решения де-факто и де-юре принимают одни и те же люди. То есть те, кто обладают формальными полномочиями для принятия каких-то решений, заключают и неформальные сделки по тому же предмету (как и в предыдущем пункте). Напротив, в патрональных автократиях принимающие решения официальные органы становятся организациями, напоминающими «приводной ремень», то есть они лишены реальной власти, на самом деле сконцентрированной в руках приемной политической семьи. Решения принимает одна группа неформально связанных людей: некоторые из них (a) имеют официальные властные полномочия, но выходят далеко за их рамки (например, главный патрон, то есть президент или премьер-министр), а некоторые (b) формально не наделены вообще никакой политической властью (например, олигархи из ближнего окружения [♦ 3.4.1]). В свою очередь, те, кто предлагают эти решения в рамках формальных (прозрачных) институтов и потом голосуют за них, являются преимущественно «политическим фасадом», то есть просто исполняют решения, принятые политической семьей [♦ 3.3.8].

• Неформальные нормы соблюдаются, но, как правило, не являются принудительными, то есть те, кто не признают неформальные нормы, могут восприниматься как аутсайдеры или провокаторы[224], и другие участники могут не захотеть с ними сотрудничать, но никого силой не заставляют следовать неформальной норме (особенно в либеральных демократиях). Подобным образом в либеральных демократиях неформальные внутриэлитные отношения могут быть дружескими или приятельскими, но они не принимают форму принудительных иерархий, возникающих между формально-независимыми членами элиты. В отличие от этого в приемной политической семье неформальные отношения являются принудительными, поскольку они действительно отражают отношения патрона и клиента, навязываемые главным патроном с помощью инструментов государственной власти (выборочное правоприменение, дискреционное государственное принуждение и вмешательство [♦ 2.4.6, 4.3.5, 5.4]).

На протяжении всей книги при обсуждении неформальности особую важность имеют неформальные практики, определяемые Леденёвой как «результат творческого подхода участников к формальным правилам и неформальным нормам или импровизация игроков,