Борис Стругацкий - Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

Как сложилась судьба у Ваших детей и у детей Аркадия Натановича?

Игорь. Красноярск, Россия — 22.03.03

Приемная дочь АНа живет сейчас в США. Родная — в Москве, у нее трое детей, один еще маленький, а двое — экономисты-профессионалы. У меня один сын, живет в Питере, занимается «малым бизнесом». Двое детей.

Талант писателя передается по наследству, а из Ваших с АН детей кто-нибудь унаследовал литературный дар?

Margarita. Tallinn, Estonia —27.03.03

Талант (любой) передается по наследству ИНОГДА. (Иначе число талантливых людей росло бы от года к году — чего мы не наблюдаем.) Наши с АН дети обладают своими талантами, никакого отношения к литературе не имеющими.

Вы иногда упоминаете своего сына — автора строк: «Стояли звери…» Кроме того, Вы отмечали, что у него есть еще несколько литературных попыток. Вы не могли бы поделиться, как у него сейчас дела с литературой? Выдал ли он за истекший период еще что-нибудь столь же яркое?

Юрий Зибинский. Ростов-на-Дону, Россия — 04.06.03

Он занимался сочинительством года два, не больше, перед самой школой. Потом — как отрезало. И — навсегда.

У Феликса Сорокина в ХС были два внука, близнецы-бандиты, — у них есть реальные прототипы в виде Ваших внуков или это просто так, художественный вымысел?

Маргарита. Tallinn, Estonia — 22.07.99

Данные конкретные бандиты-близнецы — безусловно художественный вымысел. Но вообще внуков у АБС хватает — семь штук на двух дедов.

Ваш Андрей, вы были сами такими в начале 50-х или выдумали его? Очень уж он пластичен и не похож на жителя Ленинграда того времени. Дым над городом в 37-м от сжигаемых писем, блокада, не мог он быть таким наивным.

rtf. Россия — 05.02.03

Андрей Воронин списан с меня. Я был именно таким: ничего не слышал никогда о «дыме сжигаемых писем»; был уверен, что в 37-м уничтожали врагов народа («и правильно делали»); блокаду перенес благополучно (никогда не жаловался — ни во время, ни после); Сталина считал величайшим человеком Вселенной и был готов отдать за него жизнь в любую секунду… И при этом отец наш («настоящий революционер-партиец») был в 37-м исключен из партии и чудом лишь уцелел, а дядя наш (брат отца, директор завода) таки НЕ уцелел — сгинул «без права переписки». Все это прекрасно уживалось в наших мозгах вместе с представлениями, что «органы не ошибаются» и «все, что делает Сталин, — делается правильно». Это то самое явление, которое Оруэлл назвал «double think» — «двоемыслие» — умение совмещать в сознании совершенно противоположные представления о реальной жизни.

ПП. По воспоминаниям мальчика. Он вспоминает женщину — продавца хлеба. Сытая, с круглым лицом (по моему впечатлению), когда остальные «обтянуты кожей». Это Ваши личные воспоминания? Если нет, то, может, это неправда. Не верится в это.

Олег. Владимир, Россия — 26.06.01

К сожалению, это правда. Я видел это и запомнил хорошо. Я не понимал тогда, конечно, что это означает, но впечатление было настолько ярким и необычным, а мама вела себя с этой Фросей так униженно и странно, что я ничего не забыл и помню все это даже шестьдесят лет спустя. Это было. «Кому война, а кому мать родна». И хотя я не видел, разумеется, Андрея Александровича Жданова, задыхающегося от жира посреди мертвого Ленинграда, но верю в историю, описанную в том же моем романе, и в аналогичные истории на ту же тему.

Не выходит из головы сцена из ПП, которую увидела Амалия Михайловна в «Большом доме» — ну зачем там человек шкаф целовал?!! Это что, пытка такая изощренная, или сцена создана для создания соответствующего ощущения ужаса и безысходности у читателя?

Виктор Павленко. Армавир, Россия — 09.01.00

Вряд ли я сумею ответить на этот вопрос. Сценка взята из реальности. Амалия Михайловна рассказывала об этом моей маме, а мама — мне (несколькими годами позже, когда я уже вырос). Скорее всего, этот несчастный просто сошел с ума. А может быть (эта мысль пришла мне в голову, когда я уже писал книгу), Амалия Михайловна со страху не разобралась в ситуации: человек стоял, как его поставили, лицом к шкафу, но поскольку был он уже слаб и ноги его плохо держали, он шатался вперед-назад от слабости и тыкался лицом в шкаф, стараясь удержать равновесие. А вообще-то — все может быть. Все могло быть в этом страшном мире. Все, что угодно.

Когда бываю в Питере, не могу отделаться от мысли, что «Град Обреченный» (мое, пожалуй, любимое ваше произведение) — это Ленинград. Вопрос (мучает меня уже который год!): «огромный железный человек с жабьим лицом и пафосно растопыренными руками» («Разрыв непрерывности», глава вторая) — не памятник ли это Володарскому у одноименного моста через Неву? Уж очень похож по описанию.

Вячеслав. Москва, Россия — 13.02.01

Откровенно говоря, я совсем не помню этого памятника, хотя, разумеется, видел его и неоднократно, проезжая по Володарскому мосту. Так что, скорее всего, совпадение чисто случайное. Но вообще-то Вы правы: Город — это в значительной степени Петербург-Ленинград, а дом, в котором живет Воронин и Сельма, — есть точная копия того дома, в котором жила наша семья до, во время и после войны (а также — того дома, в котором живут «здесь», в нашем мире, Воронин и Иська Кацман).

Больше десяти лет в Петербурге я жил на Выборгской улице (напротив «Красной зари»). Слышал, что Вы в свое время учились в школе, которая по той же улице и ныне находится. Рискну позволить себе некое любопытство и спросить, где ориентировочно Вы жили в то время.

Павел. СПб, Россия — 12.06.00

Все верно, я, да и АН — тоже, учились в 107-й средней школе, что недалеко от завода «Красная заря». На стадионе «Красной зари» у нас проходили занятия физкультурой, и там я однажды сломал себе руку во время соревнований по бегу с препятствиями. А жили мы (с конца 20-х годов) по адресу проспект К. Маркса, 4, в большом семиэтажном доме, который потом еще долго простоял рядом с нынешней гостиницей «Петербург» и был снесен уже в новейшие времена.

Если бы Вам пришлось составлять герб писателя АБС, то что Вы изобразили бы на его щите?

Валерий Королюк. Владивосток, Россия — 05.07.00

Последний раз составлением герба я занимался классе в 9-м. Обнаружилось вдруг, что имена-фамилии всех самых любимых мною людей (мамы, брата, некоей девочки…) начинаются на буквы «А» и «С». Естественно, гербом моим тут же стали взаимопереплетенные буквы «А» и «Б», окаймленные буквой «С». С тех пор я больше этими пустяками не занимался никогда.

Ваша мама работала школьным учителем литературы, и Вы учились в той же школе. Правда ли это, и если да, то как складывались Ваши отношения, так сказать, с учителем и мамой в одном лице?

Евгений. Новосибирск, Россия — 11.01.02

Мама преподавала в пятых-седьмых классах, когда я учился уже в восьмом. Так что дороги наши не пересекались, и мы даже почти не видели друг друга в школе. Правда, «плохие учителя» всегда с особенным наслаждением сообщали маме о моих подвигах, и это было крайне неудобно.

Я по одному из образований педагог, соответственно, у меня много знакомых — учителей. Практически у всех, кто пошел работать в школу, со временем испортился характер, появилась безапелляционность суждений, что ли, и некоторая несдержанность. Кроме того, существует расхожее отношение к учителям, как к не очень приятным людям. А как Вы относитесь к профессиональным учителям — к нашим современникам, а не к тем, о которых Вы пишете?

Алексей Васильев. Красноярск, Россия — 08.11.02

У нас мама была учитель высокого класса, профессионал с огромным стажем. Поэтому я изначально относился ко всем прочим учителям скорее снисходительно, хотя и недолюбливал их всех. Сейчас среди моих знакомых всего один, кажется, учитель, но — очень хороший. Не знаю, правы ли Вы. Просто не берусь судить. С годами у меня выработалось специфическое отношение к учителям и врачам: святые люди, вся жизнь которых — подвиг. Но может быть, это от того, что я очень хорошо знаю, как несносны бывают ученики и пациенты. Сам такой.

В одном из интервью Вы упомянули о своей школе. Можно ли было Вас назвать «трудным» ребенком, и если да, то кто из братьев Стругацких «отличился» больше в этом? И подозревал ли кто из учителей наличие безусловного таланта в Вас?

Денис. Южно-Сахалинск, Россия — 20.04.02

Мы оба были хорошими учениками, я — так вообще отличником был и медалистом. Никакими особенными подвигами в школе не славились и никак так уж особенно учителей наших не доводили. Помнится, впрочем, что моя воспитательница всегда сетовала на мою «антиобщественность» — не любил я классных мероприятий, культпоходов, кружков и прочей лабуды и с друзьями своими предпочитал общаться в неформальной домашней обстановке. «Неприручаемость» эта моя, как я теперь понимаю, очень нашу воспитательницу раздражала, но в остальном вреда от меня было немного.