Женщины – серийные убийцы. За гранью жестокости - Арчер Коул

таких отчаявшихся и беззащитных женщин, не имеющих ни средств, ни связей, недобросовестные и бессовестные «бэби-фермеры» взимали ничтожные, но все же вырываемые у них из последних сил, 5 фунтов. Эти деньги были для них последней надеждой, последней возможностью дать своему ребенку хоть какой-то шанс на выживание, пусть даже в руках таких жестоких и беспринципных людей.

Нечистоплотные и бессердечные «опекуны», такие как печально известная Амелия Дайер, стремились извлечь максимальную выгоду из этой ужасной и бесчеловечной системы, всеми правдами и неправдами сокращая расходы на содержание младенцев, доверенных им на время, и увеличивая, таким образом, собственную прибыль. Они не гнушались морить голодом беззащитных малышей, умышленно ухудшая условия их содержания, чтобы сэкономить на еде и одежде. Они намеренно ускоряли смерть этих маленьких невинных созданий, превращая их короткую и несчастную жизнь в настоящий ад, а их смерть – в циничный и прибыльный способ обогащения. Это была поистине ужасная и трагичная страница в истории викторианской Англии, навсегда запятнанная кровью невинных жертв.

Для «успокоения» шумных или требующих внимания младенцев использовались легкодоступные алкоголь и опиаты, вызывающие быстрое привыкание и ведущие к смерти. Настой Godfrey’s Cordial – печально известный в разговорной речи как «друг матери», сладкий сироп, содержащий опиум – был популярным выбором для этих мерзких целей, но существовало и несколько других подобных препаратов, которые также применялись безжалостными «бэби-фермерами». Многочисленные жертвы этой порочной практики погибали в результате подобных ужасающих методов.

Доктор Гринхау, проводивший расследование для Тайного совета, оставил зловещее свидетельство о том, как система «бэби-ферминга» укрывала свои злодеяния. Он отметил, что несчастные дети, попавшие в руки этих чудовищ, были постоянно под влиянием опьяняющих препаратов, которыми их пичкали, чтобы они «не создавали проблем» тем, кто за ними «присматривает». Из-за этих препаратов дети не ощущали чувство голода.

Результатом этого бесчеловечного обращения была смерть от сильного недоедания, медленная и мучительная, но ее сложно было доказать. Коронеры, погрязшие в коррупции или просто не желающие связываться с делом, чаще всего записывали в качестве причины смерти лишь расплывчатые формулировки, такие как «слабость от рождения», «отсутствие грудного молока» или просто «голод», что позволяло преступникам избегать заслуженного наказания.

Матери, оказавшиеся в отчаянном положении, одураченные сладкими речами и фальшивыми обещаниями, которые, спустя какое-то время, охваченные тревогой и угрызениями совести, решались вернуться за своими детьми или хотя бы просто узнать об их состоянии здоровья, зачастую сталкивались с непреодолимыми препятствиями. «Бэби-фермеры», прекрасно понимая, что правда может выплыть наружу и их преступления будут раскрыты, делали все возможное, чтобы скрыть следы своих злодеяний, замести следы и избавиться от любых, даже потенциальных, свидетелей. Они были готовы на все, чтобы защитить свой преступный бизнес и избежать заслуженного наказания.

Некоторые из матерей, терзаемые чувством вины, охваченные парализующим страхом и мучительным чувством стыда, просто боялись обращаться в полицию, опасаясь еще больших проблем, унижений и позора. Они предпочитали молчать, надеясь, что их дети нашли долгожданное счастье и обрели любящую семью в чужих руках, даже не подозревая о том, что их маленькие и беззащитные малыши уже мертвы и стали жертвами жестоких и бесчеловечных убийц. Это было молчаливое отчаяние, рожденное от безысходности и страха перед общественным осуждением.

Даже власти и полиция, погрязшие в коррупции и бездействии, в условиях отсутствия эффективного контроля и должной системы надзора, зачастую испытывали огромные трудности в попытках отследить следы детей, объявленных пропавшими без вести. Преступники умело скрывали свои злодеяния, тщательно уничтожая улики, запугивая свидетелей и подкупая чиновников, что делало их практически неуязвимыми для правосудия. Система, казалось, была сломана и не могла защитить самых беззащитных членов общества.

Именно в этот мир, полный порока, лжи, безнаказанности и безразличия, Амелия Дайер вошла вместе со своей сообщницей Эллен Дейн. Эта ужасающая система дала ей возможность безнаказанно зарабатывать деньги на страданиях и гибели беззащитных младенцев, превратив ее в хладнокровного и безжалостного убийцу, лишенного всяких моральных принципов и человечности.

Амелии пришлось на время оставить это ужасающее и бесчеловечное ремесло лишь после рождения ее дочери, Эллен Томас. Материнский инстинкт, возможно, на какое-то время пробудил в ней остатки сострадания и заставил ее отступить от края бездны. Однако эта передышка оказалась недолгой и, в конечном счете, не смогла изменить ее преступную натуру. В 1869 году, когда Амелия уже была немолода и обременена жизненным опытом, умер ее муж Джордж Томас, оставив ее одну и без средств к существованию. С этого трагического момента ее преступная деятельность, ранее носившая эпизодический характер, приобрела еще более жестокий, систематический и масштабный характер, превратившись в хорошо отлаженный и беспощадный конвейер смерти. Она практически перестала кормить детей, ограничиваясь лишь минимальным количеством еды, достаточным лишь для поддержания их жизни в течение короткого времени, и начала использовать более быстрые, эффективные и экономичные методы убийства, такие как удушение, отравление ядами и утопление, позволяющие ей быстро избавляться от нежелательных младенцев и не тратить лишние деньги на их содержание. Она стала машиной для убийства, одержимой лишь прибылью и собственной выгодой.

Безжалостная эксплуатация младенцев

В своих рекламных объявлениях, исполненных цинизма и лжи, Амелия Дайер, словно паук, заманивающий мух в свою паутину, обещала обеспечить временный, но качественный уход за ребенком и в дальнейшем организовать его усыновление в заботливую и любящую семью. За свои «услуги» она требовала весьма существенное единовременное пособие, размер которого зависел от состояния родителей и их готовности заплатить за сохранение тайны, а также предоставление необходимой детской одежды и принадлежностей. Она создавала иллюзию надежности и благополучия, скрывая за этим фасадом свой истинный облик безжалостного убийцы.

На встречах с потенциальными клиентками, Амелия, словно опытная актриса, надевала маску добродетели, представляясь респектабельной, благочестивой и добропорядочной замужней женщиной, способной обеспечить безопасное, уютное и любящее окружение для ребенка. Своим обманчивым видом, мягким голосом и успокаивающими речами она умело внушала доверие и вызывала у молодых, отчаявшихся матерей, ложную надежду на счастливое и безоблачное будущее их детей, на то, что они смогут обрести новую семью и достойную жизнь. Но эта идиллия была лишь тщательно продуманным прикрытием для ее чудовищных и бесчеловечных деяний, за которым скрывалась леденящая душу правда. Вскоре после получения младенца, Амелия, не испытывая ни малейших угрызений совести и не колеблясь ни секунды, хладнокровно убивала его, лишая беззащитное создание жизни, и присваивала себе большую часть или даже всю сумму, выплаченную ей для содержания ребенка. Она превращала смерть невинных младенцев в источник личной выгоды, не задумываясь о моральных принципах и ценности человеческой жизни. Эта ужасающая и бесчеловечная система позволяла ей безжалостно эксплуатировать беспомощных младенцев, превращая