Союз Сталина - Василий Васильевич Галин

Реконструкция

Идея ускоренной индустриализации была впервые предложена В. Лениным, именно для ее реализации в 1921 г. был создан Госплан. Ее развитием стал лозунг «сверхиндустриализации» выдвинутый Л. Троцким в 1925 г. Вместе с тем Троцкий, со своими сторонниками, не верил в возможность самостоятельного развития России: «победа социализма в СССР невозможна ввиду его технико-экономической отсталости»[473]. И троцкисты выступали: за продолжение политики НЭПа; за расширение концессии для иностранцев[474]; за оплату долгов царского правительства, ради привлечения иностранных инвестиций[475]; за закрытие крупных заводов таких, как Путиловский, Брянский и т. д., как не приносящих прибыли.

Н. Бухарин и Г. Сокольников предлагали ликвидировать монополию внешней торговли и форсировать аграрное развитие страны, и за счет сельскохозяйственного экспорта, увеличить импорт «для утоления товарного голода страны»[476]. Именно монополия внешней торговли является основной причиной высоких цен на промышленные товары, пояснял видный левый социалист и экономист В. Базаров, поскольку, именно она закрыла внутренний рынок для ввоза иностранных товаров[477].

Вообще строительство экономики на принципах автаркии, указывал Н. Базаров, ведет к тому, что отечественные производители будут изготавливать «продукцию очень высокой себестоимости и очень низкого качества»[478]. Автаркия приведет к нарастающему отставанию Советского Союза от стран Запада, предупреждал Л. Троцкий, «оставаясь и далее изолированным, пролетарское государство в конце концов должно было бы пасть жертвой этих противоречий»[479]. «Переход власти из рук царизма и буржуазии в руки пролетариата не отменяет ни процессов, ни законов мирового хозяйства…, – пояснял Троцкий, – Мировое разделение труда и сверхнациональный характер современных производительных сил не только сохраняют, но будут удваивать и удесятерять свое значение для Советского Союза по мере его экономического подъема»[480]

«Острые кризисы советского хозяйства, – указывал Л. Троцкий, – являются напоминанием о том, что производительные силы, созданные капитализмом, не приурочены к национальным рынкам и могут быть социалистически согласованы и гармонизированы только в международном масштабе. Другими словами, кризисы советского хозяйства являются не только недомоганиями роста, своего рода детскими болезнями, но и чем-то неизмеримо более значительным – именно, суровыми одергиваниями со стороны международного рынка»[481].

В политическом жизни Л. Троцкий, после окончания гражданской войны, выступал против сохранения диктатуры – за фракционность партии: «Диктатура большевистской партии явилась одним из самых могущественных в истории инструментов прогресса. Но… запрещение оппозиционных партий повлекло за собой запрещение фракций; запрещение фракций закончилось запрещением думать иначе, чем непогрешимый вождь. Полицейская монолитность партии повлекла за собою бюрократическую безнаказанность, которая стала источником всех видов распущенности и разложения»[482].

Одновременно Троцкий призывал к разделению политической и государственной ветвей власти: «Без освобождения партии, как партии, от функции непосредственного управления и заведования нельзя очистить партию от бюрократизма, а хозяйство от распущенности. Это основной вопрос… Партия твердо устанавливает, что можно и чего нельзя. Но партия не руководит коммерческими операциями, ибо не способна на это. Партия не воспитывает для хозяйственной деятельности, и в частности для коммерческой, ибо не способна для этого. Партия имеет в своих руках власть, но она управляет только через правильно действующий государственный аппарат…»[483].

Идеи Троцкого напоминали те положения, которые В. Ленин определял, как тактические задачи партии в 1905 г. в своей работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции», и которые сводились к установлению буржуазной республики с социал-демократическим правительством во главе.

Поясняя свои идеи, Л. Троцкий указывал, что: «оппозиция никогда не бралась «в кратчайший срок догнать и перегнать» капиталистический мир. Мы требовали ускорения индустриализации… Но мы никогда не считали ресурсы индустриализации безграничными, и темп ее – зависящим только от кнута бюрократии… Коллективизацию мы всегда ставили в зависимость от индустриализации. Социалистическую перестройку крестьянских хозяйств мы мыслили не иначе, как в перспективе десятилетий. Мы никогда, поэтому, не требовали ликвидации классов в рамках пятилетки Сталина – Кржижановского. Мы требовали ограничения эксплуататорских тенденций кулака и планомерного урезывания его накоплений в интересах индустриализации»[484].

При этом самостоятельный переход России к более высоким формам экономического и социального развития невозможен, утверждал Троцкий, перейти на новый уровень развития Россия может только в результате мировой революции, когда победивший пролетариат развитых стран придет на помощь российскому. «Мы можем победить, – пояснял свои идеи Троцкий в июне 1927 г., – только, как составная часть мировой революции. Нам необходимо дотянуть до международной революции», а пока в раках НЭПа «продвинемся по социалистическому пути вперед и достигнем того, что нас возьмет на большой исторический буксир международная революция»[485]. Именно в этом заключалась экономическая основа идеи «перманентной революции».

Идеи Троцкого пояснял, в редактируемой им газете «Правда» Н. Бухарин, опубликовавший в конце 1923 г. статью в которой говорилось: «Соединение самой могучей техники и промышленности Германии с сельским хозяйством нашей страны будет иметь неисчислимые благодетельные последствия. И та, и другая получат громадный толчок к развитию»[486]. В том же был непоколебимо уверен Г. Зиновьев, который в той же «Правде» заявлял: «Союз с победоносной пролетарской революцией (в Германии – Ю.Ж.) может быстро и радикально обезвредить опасные стороны нашего НЭПа. Союз пролетарской Германии и Советской России создал бы новую фазу НЭПа, ускорил бы и упрочил бы развитие нашей государственной промышленности…»[487]. Надежда на помощь германской революции был настолько сильна, что официальным языком, созданного Лениным Коминтерна, был немецкий.

Полагаться на мировую революцию бессмысленно, отвечал на это Сталин: «Революционного движения на Западе нет, нет в наличие фактов революционного движения, а есть только потенция, ну а мы в своей практике не можем полагаться на одну лишь потенцию»[488].

«Нельзя замедлить темпы, придержать движение…, – пояснял свою позицию Сталин, – Нельзя снижать темпы! Наоборот, по мере сил и возможностей их надо увеличивать… Задержать темпы – это значит отстать. А отсталых бьют… Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут… Для этого у нас есть все «объективные» возможности. Не хватает только умения по настоящему использовать эти возможности. А это зависит от нас. Только от нас! Пора нам научиться использовать эти возможности. Пора покончить с гнилой установкой невмешательства в производство. Пора усвоить другую новую, соответствующую нынешнему периоду установку: вмешательства во все. Если ты директор завода – вмешивайся во все дела, вникай во все, не упускай ничего, учись и еще раз учись. Большевики должны овладеть техникой. Пора большевикам стать специалистами»[489].

Очевидный разрыв Сталина с идеей мировой революции привел, как отмечал Н. Устрялов, к «перерождению большевизма», новый