Сизиф на Парнасе - Алексей Константинович Смирнов

ищут". Любой, даже самый неискушенный в литературе человек мог понять, что писал не "брендовый" автор (он, кстати сказать, уже давно умер, но об этом никто не знает, и он продолжает писать книги), да только это никого не заботило.

А вот другая история, которую я назвал "Размножение Волкодава".

Однажды издательство, называть которое ни к чему (хотя какие тут тайны, все шито белыми нитками), пригласило меня к участию в сложном Проекте. Я откликнулся и поспешил выяснить, в чем дело. Оказалось, что дело - в Марии Семеновой и ее романе "Волкодав". Я этого романа, разумеется, не читал и читать не стану, потому что в метро, накануне прыжка Волкодава в толпу просвещенной публики, ознакомился с рекламным отрывком, из которого мне все стало ясно.

Когда на литературном рынке появляется Волкодав, он, конечно, повертевши срамными частями тела на восхищенном подиуме, начинает размножаться. Возникают новые произведения: "Друзья Волкодава", "Дети Волкодава", "Мужья и Жены Волкодава", "Конец Волкодава", "Возвращение Волкодава", "Умерщвление Волкодава" и "Воскрешение Волкодава". Размножение Волкодава - функция, как минимум, парная, и госпоже Семеновой никак было не справиться с таким делом в одиночку. Поэтому госпожа Семенова привлекла к увеличению поголовья нескольких голодных самцов-специалистов. И отвлеклась, занявшись дальнейшим планированием семьи, а рабочая сила тем временем трудилась, не покладая детородных орудий. В результате на свет родилось потомство с ограниченными возможностями. По-моему, отпрысков звали "Слуги Волкодава" и "Мир Волкодава". Третий еще барахтался в утробе, находясь в состоянии отксеренного плода, но уже подавал признаки первого шевеления: бил ножкой и распространял вокруг себя нестерпимый токсикоз.

Госпожа Семенова, когда увидела потомство, осталась им недовольна.

Она принесла в издательство сорок листов бумаги с убористым двусторонним текстом. Это были претензии. Они касались деталей славянского быта - ну, в частности, госпожа Семенова утверждала, будто в десятом веке никто слыхом не слыхивал об уране и каких-то ракетах. Лично я не вижу в этом ничего особенного, ибо в Мире Волкодава возможно всякое. Так вот: от меня требовалось вступить с госпожой Семеновой в теснейший контакт и, с учетом сорока листов претензий, переделать дефектных деток.

На мое осторожное напоминание о том, что двое близнецов-бастардов уже солидно растиражировались, мне пожали плечами.

- Так и будут продаваться два варианта, первый и второй?

- Так и будут.

Волкодав был настолько актуален и срочен, что меня пообещали даже взять в штат на время работы. Месяца на четыре. Я с трудом поборол этот соблазн. Живородящий контакт с госпожой Семеновой с целью облагородить породу Волкодава требовал от меня половых подвигов, которыми я не страдаю. Я пишу об этом, ничуть не боясь преследований со стороны авторши и даже втайне надеясь на них: все-таки мне будет пиар.

Горек хлеб литературного негра, господа. "Я стою у ресторана, замуж - поздно, сдохнуть - рано".

На чем мы остановились? На серийности, верно. Ну, с ней понятно. Серийность в принципе противопоказана литературе, потому что конвейер несовместим с высоким качеством. Так что вернитесь к первой главе, вспомните, зачем вы пишете, и если не ради высокого искусства, то да, все позволено.

Вы не подумайте, что вот - такой я на голову обиженный и непонятый, пишу неформатную, высокоумную прозу, непонятную твердолобым капиталистам. Им не нравится, и я злобствую - вовсе нет. Я послал повесть в "Эксмо", и она понравилась, но "не было подходящей серии". А в "АСТе" издали сборник моих рассказов и начали готовить другой, но серия, в концепцию которой они укладывались, закрылась, и наше сотрудничество прекратилось. Так что мне не на что обижаться.

Огорчает другое: ладно бы им не нравилось написанное - но они даже не читают, если не устраивает "формат" и объем. Они вообще отказываются разговаривать, не глядя. Пришел я, помнится, в художественное издательство "Центрполиграф", принес туда мои нетленные труды, так они не стали смотреть. Ответили: "Мы печатаем только женскую прозу и еще Петра Катериничева". Что тут можно сказать? Я заглянул им в глаза и ничего не сказал. Вышел молча, никаких обид.

Не почему-нибудь, а просто вдруг вспомнилось сообщение одной блоггерши (да простит она меня за это слово) о переговорах с неким издательством, привожу полностью:

"Обзвонила несколько книжных сетей и издательств с вопросом: Хочу друзьям подарить в подарок книжки, мне нужно примерно 400-500 штук "Кота в сапогах", как можно у вас...

Знаете, что спрашивают сразу все? ВСЕ!!! "Вы автор?" Последний диалог был вообще каким-то фантастическим.

- Книжки.... в подарок...

- Вы автор?

- Кота в сапогах? Нет.

- А кто?

- Шарль Перро.

- Вы агент?

- Кого?

- Писателя.

- Нет... но как бы...

- Знаете его? Презентация?

- Ну, его все знают. Это же Шарль Перро. Ну, кот в сапогах!!!

- Что значит, все знают. Я, например, не знаю, сейчас все писатели, и все всех обязаны знать, да? А я может быть не читаю современную литературу." (coshkanacrishe.livejournal.com/218207.html)

Продолжаем разговор.

Оцените объем написанного. Что там у вас - роман, повесть, рассказы? Я уже предупреждал: с вами не станут разговаривать, если вы принесли рассказы. В питерском издательстве "Азбука", в кулуарной беседе, мне признались: странное дело! спрос на рассказы был изучен, он вроде как есть, а вот печатать их никто не хочет, будь они сотню раз гениальными. С рассказами отправляйтесь в периодику. Если пишете фантастику - могу посоветовать "Полдень, XXI век" Бориса Стругацкого, очень доброжелательный и хороший журнал, или украинскую "Реальность фантастики" (правда, там с гонорарами напряженно, но много ли стоит рассказ? вы удивитесь, насколько мало). Есть еще журнал "Если", но я с ним не имел никаких дел и не очень хочу, потому что редакция не отвечает на письма в принципе. А если рассказы не фантастические - что же, еще существуют "Звезда", "Нева", "Новый мир", "Знамя", региональные издания ("Урал", "Волга", "Сибирские огни"). У них небольшая аудитория, но они живы. Вы же хотите, чтобы вас читали? ""Эрика" берет четыре копии - этого достаточно", - так пел Галич и был совершенно прав.

Повести тоже не приветствуются, и мне трудно понять, почему. Считается, что потребитель нуждается в "кирпиче", 12 авторских листов - минимум, а лучше 15-20. Причина, вероятно, следующая: взял в руки - маешь вещь. Я подозреваю в этом иррациональную иллюзию полноты обладания. Потребителю, вероятно, приятнее ощущать, что за свои деньги он приобрел нечто весомое, причем весомое в физическом смысле.