Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола

Ознакомительный фрагмент

– «Гринь»…, слышь Вась, а может на прямую?

– А может и на прямую.

– Короче, ты хлестанулся, «Усатый», ты и тяни, не вытянешь, раздавлю фуфлогона!

– Да чо хлестанулся…, ну хлестанулся…, да ладно пацан сказал – пацан сделал… Гринь, ты это…, пришли грев то – пацанам бы раскумариться, а им перед этим «Солдатом» поправить здоровьишко надо… – Гусятинский залез в карман, вынул пачку зеленых, начал отсчитывать, потом плюнул и швырнул в Юрка:

– Два дня на все про все. Будут проблемы, сразу ко мне… И не керосинь, а ладненько делай… – Наркоман, с греющими его липкую душу купюрами, проскользнул в проем двери:

– Без базара, «Се-ве-рны-ы-й»!..

…Нагнав уже садившегося в автомобиль «лианозовского» авторитета, Григорий отчетливо произнес:

– Не дай Бог кто узнает что и я в этом замесе… Да…, и еще: что бы ни с «Солдата», ни с его жены и ваааще…, ни с кого из родственников, ни волоска не упало!

Да чо ты за него так печешься, родственник че-личе… Ладно…, ладушки будет тебе «Солдат» на подносе сеерееебряннооом… – Колонки грохнули «Ветер северный», на что Гриша улыбнулся – «Усатый» его еще никогда не подводил и был предан как пес, понятное дело, пока «ловешками» грели, и «дольку» выделяли. Оба знали, что им нужно друг от друга, и оба знали, что хорошо это не закончится!

Выбор

«Выбор есть всегда, но иногда он ставится между невозможным и неприемлемым. Первый – убивает тело; второй – душу…»

Итак, я сделал выбор! Находясь же перед этим на перепутье, взвешивая все «за» и «против», исходил прежде всего из опыта, приобретенного за всю свою жизнь, пока еще не длинную и не особо испещренную сложностями, противостояниями и столкновениями с течениями, которые обычному человеку на его жизненном пути не встречаются, а если и попадаются, то мелькая как деревья в окне купе, мчащегося поезда… – просто мелькают. Отталкиваясь от своего мировоззрения и своих принципов, я предполагал, что и другие ориентируются, «плюс-минус», так же, но в нормальных человеческих рамках. Слыша о чем-то жестоком и даже жутком, мы, поначалу, примеряем это на себя, но затем быстро отбрасываем, убеждая свой разум, что пришли в этот мир не за тем, чтобы стать неудачником или, еще хуже, по своей глупости жертвой.

Я предполагал все что угодно, кроме того, на что, как казалось, сам способен не был. По своей наивной самоуверенной я скрыл основные составляющие проблем от отца и тестя. Не понимая полной меры опасности (хотя кто же знает полную картину настоящего и кто может предугадать сложное хитросплетение грядущих последствий), они тоже предлагали полумеры и настояли прибегнуть к обращению в милицию. Ильич воспользовался своими скрытыми каналами и меня уже ждали в одном из кабинетов УВД. Но перед этим случилось нечто, что и подтолкнуло к подобным, нежелательным мною, мерам. После приезда Григория, его состоявшихся переговоров с «Покупателем», а позже разговора с «Усатым», последний ничего умнее не придумал, как действовать напрямую. Я позвонил Барятинскому и ввел его в курс дела – Юра просит подъехать и осмотреть некое место с точки зрения обеспечения безопасности, причем, как человеку разбирающемуся в тактике снайперов. Абонент на другом конце провода поинтересовался:

– Лех, ты че менжуешся – чуйка?

– Да вроде нет.

– А че тебя тогда напрягает?

– Гриш, ты же знаешь, как я отношусь к этой братве, и какая там может быть безопасность, да еще… какой там снайпер?! Бред какой-то! На дворе начало 90-х, и снайпера по городу не работают – я ни разу о такой чепухе не слышал. Объясни что происходит.

Ну так-то да… Может Юрок опять обдолбался своей дрянью, вот его и прет как волка! Лех, мне щас не до того, «Иваныч» встречу устроил с «лубянскими»,[27] потом «Радуга»,[28] после «Закарпатские узоры»,[29] а после и вообще «Фиалка»[30] – общая тема с «братвой», «ворами», и «цветными» – в мастях бы не попутать че,[31] куда не сунься: то воры, то менты, то вместе, а то и вовсе друг друга замещают… Корче вернешься – шуми на трубу, угу?! Давай братух, береги себя… – Что оставалось делать? Понятно было – что-то назревало, но на Гришу я еще надеялся и действительно верил ему, наивно пологая что он не в курсе дела и всегда меня поддержит…

…Встретились с «лианозовскими», в районе гостиничного комплекса «Измайловский», проехали еще немного на машинах, к какому-то спортивному комплексу. Излазили его вдоль и поперек от подвала до чердака, и весь обратный путь обсуждали возможную опасность для людей его посещающих. Я все слушал и никак не мог понять – причем здесь я? Ни один из присутствовавших не обратил внимание на возможные места близлежащих точек для ведения огня в отдалении от комплекса, и вообще, впечатление создавалось, будто весь этот маскарад устроен для меня одного.

Вернулись к «Лианозовским кортам», заказали обед, я просто чай – шиковать особо было не на что, а халява в этом коллективе, уже знал к чему приводит.

Разговор при застолье шел о каком то «Филине», я почти ничего не понял, только то, что он выводил гулять собаку «Иваныча» пока тот «чалился»,[32] а после каким-то образом «набурогозил»,[33] «оборзел» и еще чего-то, смысла в чем я совершенно не разглядел, а скорее просто не расслышал и не понял.

Финалом всего этого было резюме, спущенное сверху, и звучало как необходимость «валить» это «животное» и «валить» как можно быстрее. В заключении «Усатый» повернулся ко мне, придвинул лицо, как можно ближе к моему, и вперившись красными, выпученными глазами прошипел:

– Ну чо, мил человек, настал твой звездный час – ты и валить будешь…, за одно и с долгом расплатишься, а братва чем сможет, тем поможет. По-няяя-л?… – Последнее слово было сказано с ударением на последний слог, что резануло слух, и не оставило место для апелляции. А ведь действительно, услышав каждое слово я даже близко не осознал смысл сказанного, только где-то далеко, в недосягаемой глубине подсознания, начал формироваться клубок опасности и уже через секунду выплыл жгучим комком, где-то внизу живота.

По мере дохождения сути сказанного до участков мозга, обрабатывающих информацию, комок подымался выше и в апогее накала страстей, вдруг разорвался адреналиновой бомбой. К этому моменту я успел задать несколько вопросов, делая вид что туплю, на деле затягивая время, а за одно стараясь получить какую-нибудь дополнительную информацию для мотивированной причины отказа от навязываемого, и хотя бы поверхностно прикинуть путь выхода из сложившейся ситуации вообще или из этого места, что при отказе тоже могло стать проблемой.

В сию минуту такового, по моему глубокому убеждению, не нашлось, даже несмотря на то, что передо мною положили револьвер системы «Наган», с уже прикрученным глушителем и пакетик с патронами. Только больной мог согласиться на предлагаемое, да еще таким образом (так казалось тогда), как предлагалось в «разработанной» Усатым» операции»! Еле сдерживаясь, я высказал сиплым голосом все, что я по этому поводу думаю, ибо сил на более сильное выражение не было, да и сам я старался быть поосторожнее – все уходило на концентрацию готовности к худшему, которое могло наступить прямо сейчас. Не дослушав до конца, двое схватили сзади меня за руки и повисли, не давая даже привстать (эх, если бы револьвер был заряжен), от куда-то сверху, сзади что-то ударило и выключило толи свет, толи сознание…

…Пахло дерьмом, дерьмом и еще раз дерьмом, только не одним и тем же, а разнородным: в первом случае действительно фекалиями; во-втором – людьми, которые сами себя поставили на один ряд с испражнениями, а в третьих – этому соответствовала ситуация, которую по-другому и не назовешь. Рук я не чувствовал, да и не видел их, любое шевеление головой отзывалось тянущей тошнотой, не хватало воздуха, но страха не было, зато понимание того, что к пыткам приступают, когда не остается других мер, что воздействовало и успокаивало, и почему-то придавая уверенности, что коснется это только меня – успокаивало.

Какой-то большой ангар, посередине, которого болтался я, прикрепленный к какой-то балке, чувствуя себя совершенно беспомощно, впрочем точно так же, как и противники. А сомнений не было никаких – именно противники. Каждого из них я запомнил, и каждому воздам, дайте только освободиться.

Появился «Усатый», заходя в проем ворот, что-то бурно объяснял, а обратив внимание на меня проорал:

– Щааа, братуха, все будет пучком… – везут твою телку, везут!!!.. – Слюни размазались по его лицу, он был явно неадекватен, весь почесываясь и ненадолго «залипая» – явно под «герычем». То, что он сказал, пронзило болью все тело – она будто ждала этого момента, что бы усилить воздействие задуманного. Я забыл вообще обо всем, даже о том, что жена была на даче с тестем, приехавшим с тещей на выходные из Ленинграда и с моим отцом, они как раз привезли деньги. Эти бы мужики глотки перегрызли за Ию. Но кто знает… – мало ли что!