Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе - Лев Рэмович Вершинин

своего суверенитета. И чем меньше государства, чем беднее, тем большую часть суверенитета они теряют. Вопрос лишь в том, что маленькие и бедные получают взамен. Думаю, что Европейский Союз — отличный тому пример...».

ДЕД-ВСЕВЕД И ЕГО ДЕРЕВЯННЫЕ СОЛДАТЫ

Итак, Тато руководил. Год за годом. Жестко и умело. Честно соблюдая «контракт» с народом, и народ честность ценил. Благо, было что ценить и кроме честности: по сравнению с недавним прошлым, жили шикарно, как раньше не смели и мечтать, а это компенсировало отсутствие всяческих буржуазных свобод. Сам Желю Желев, будущий президент Болгарии, а в те времена официальный главный «диссидент напоказ», отмечал, что «в стране не было ни восстаний, ни политических стачек, ни студенческих демонстраций, потому что населению это было не нужно».

Жить становилось всё лучше и веселее, наука, культура, спорт расцветали, у молодежи были перспективы — и никаких диссидентов. Вернее, были, конечно, для красоты, но эти «вольтерьянцы» — несколько старых оппозиционеров, десяток поэтов, юмористов и философов — в основном паслись при дворе (как Евтушенко или Вознесенский в СССР). Иногда в Кремле аж волновались: а не идет ли Тато путем Чаушеску, с которым, кстати, близко дружил, и в 1971-м осторожный тов. Суслов даже поднимал вопрос о «надежности». Но тов. Живков быстро показал, что он хороший.

Что еще? Церковь? Она имела свои льготы, свои земли, свои монастыри и семинарии, ей никто ничего не запрещал, кроме того, что не рекомендовалось и остальным, и она, не требуя лишнего, пела осанну. Вечно недовольные турки? Имели свою нишу, в которую никто не лез, и не мелькали. Эмигранты? Эти, конечно, шумели, но тоже в меру, а если зарывались, отлаженная как часы безпека находила способы заткнуть навсегда или припугнуть.

В общем, «низы» жили обычной, вполне подходившей им жизнью. Не выживали, а именно жили: строили выполнимые планы, добивались желаемого, а те, кто очень хотел командовать, пробивались в партию — благо, железобетонных заборов не было. И своей, отдельной жизнью жили «верхи».

Тут Тато вообще проявил себя гроссмейстером, доведя искусство ротации кадров до бриллиантового блеска. Чтобы удержаться надолго, надо было явить уникальную преданность, но и тогда, зарвавшись, вполне можно было улететь, как бы предан ни был. Без интриг, конечно, не обходилось, но по горизонтали, и тов. Живков это даже одобрял, внимательно отслеживая впрок: в 1977-м по его указанию из партии вылетели почти 39 тысяч товарищей, на которых накопился компромат, что опять-таки порадовало народ. А вертикаль зависела от Кремля, на который был завязан лично Тато, и любая попытка навести мосты завершалась — быстро «по секрету» — пышными проводами на пенсию.

Особо тщательно генсек тасовал силовиков: обстоятельно, скрупулезно, отставляя при первом сомнении или хотя бы намеке на оное. Без пощады. Не глядя на заслуги. Скажем, Ангел Солаков, бравший в 1965-м «бешеного» Цвятко Анева, слетел — по просьбе тов. Андропова и с ведома тов. Живкова — за прослушку ряда софийских коллег. Ибо не отказался, а стало быть, выслуживается перед Кремлем.

Правда, этот Ангел к тому же имел контакты особого рода с футбольными фанатами, что тоже вызывало подозрения, а вдобавок повадился, как историк по образованию, объяснять советским гостям, что «Россия далеко не всегда была на стороне Болгарии». В итоге, выслушав из уст Тато страшное: «Ты, маньяк, похоже, вообразил, что можешь формировать политику партии. А может, ты вообще антисоветский элемент?» — он вылетел на пенсию в самом цветущем возрасте и еще мог считать, что легко отделался. Как и его преемник Цанев (тоже, к слову, Ангел), в политику не влезавший вовсе, наладивший сеть агентов на половине шарика, но ставший чересчур своим на Лубянке. Даже не по своей вине — как отказать тов. Андропову? — но это не зачлось. Собрали ворох компрометирующих бумаг — в сущности, мелких (распределение служебных квартир не по очередности и т.п.), нашли грехи резидентской юности (внебрачный сынишка в США), — и в деревню, к тетке, в глушь, под Каварну, за «использование служебного положения в целях личной выгоды и нарушение коммунистической морали».

Короче говоря, идеальные кандидатуры тов. Живков подыскивал долго — и в 1973-м наконец нашел. Главой МВД на долгие 15 лет стал Димитр Стоянов, верный Тато настолько, что после замечаний шефа у него «дрожали руки». А в кресло шефа безпеки плотно сел Григор Шопов — «оперативник от Бога, гений разведки, безупречно преданный ЦК, но еще больше лично Живкову».

Пришлось, правда, расстаться с верным Мирчо Спасовым. Не совсем, конечно, — личный «малюта» шефа ушел на сверхважную и ультравыгодную должность в ЦК, где его хватка была необходима, но из силовых структур «ежовую руку» Тато пришлось убрать: никто из новых людей, интеллектуалов разведки и контрразведки, не мог иметь дело с вечно пьяным и уже не очень психически устойчивым реликтом юрского периода.

Ну и, для порядка, давайте о коррупции. Коррупция, как водится, была. Но, скажу абсолютно честно, разобраться в этом вопросе я не смог. Ибо получается очень любопытно: с одной стороны, на всяких крупных государственных проектах, типа празднования 1300-летия Болгарии, «пилились» суммы чудовищные, и это доказано, и за эти «попилы» в итоге полетел на огромную пенсию сам Мирчо Спасов. А с другой стороны, практически все «коррупционные» дела, возбужденные демократами против верхушки «бывших», особенно «стариков», после 1990-го с треском схлопнулись — причем не потому, что плохо искали, а потому что, как ни искали, ничего не нашли.

Вернее, нашли. Но то, что нашли, лежало на специальных счетах и тратилось на всякие негласные полезные вещи. Руководство же — и сам Тато, и «элита», включая ворочавшего сотнями миллионов Мирчо Спасова, а также имевшего колоссальные, только ему подотчетные средства Григора Шопова, как выяснилось, жило достаточно скромно. Имели шикарные по меркам Болгарии квартиры, неплохие авто, очень большие зарплаты-пенсии — и всё. И никаких зарубежных счетов. И никакой недвижимости. А если вдруг, то...

Совсем коротко. В 1960-м с санкции Политбюро возникла строго секретная коммерческая структура «Тексим», совместное детище МВД и КГБ, во главе, понятно, с разведчиком — полковником Георгием Найденовым. И крутила эта контора по всему миру дела очень денежные, всегда темные, а иногда и просто жуткие, обслуживая интересы не только софийской безпеки, но и Лубянки.

Куда тянулись ниточки, сложно даже предположить, кого с доходов подкармливали, можно только гадать, — но к 1969-му Москва потребовала закрыть лавочку, потому что влияние «Тексима», пустившего корни во всех столицах Европы, начало перебивать влияние резидентур и фирма, утаивая информацию, уже понемногу строила