Полный лексикон великого романа «Мастер и Маргарита» - Борис Вадимович Соколов

три ипостаси извечно делают друг друга тем, что они извечно же суть. Только в единстве трех каждая ипостась получает абсолютное утверждение, устанавливающее ее, как таковую. Вне трех нет ни одной, нет Субъекта Истины. А больше трех? – Да, может быть и больше трех, чрез принятие новых ипостасей в недра Троичной жизни. Однако эти новые ипостаси уже не суть члены, на которых держится Субъект Истины, и потому не являются внутренне необходимыми для его абсолютности; они – условные ипостаси, могущие быть, а могущие и не быть в Субъекте Истины… В трех ипостасях каждая – непосредственно рядом с каждой, и отношение двух только может быть опосредствовано третьей. Среди них абсолютно немыслимо первенство. Но всякая четвертая ипостась вносит в отношение к себе первых трех тот или иной порядок и, значит, собою ставит ипостаси в неодинаковую деятельность в отношении к себе, как ипостаси четвертой…

Другими словами, Троица может быть без четвертой ипостаси, тогда как четвертая – самостоятельности не может иметь. Таков общий смысл троичного числа».

Вспомним также, что в «Белой гвардии», эпизоде бегства Алексея Турбина от петлюровцев, Булгаков говорит о троичности как основе бытия: «Инстинкт: гонятся настойчиво и упорно, не отстанут, настигнут и, настигнув совершенно неизбежно, – убьют. Убьют, потому что бежал, в кармане ни одного документа и револьвер, серая шинель; убьют, потому что в бегу раз свезет, два свезет, а в третий раз – попадут. Именно в третий. Это с древности известный раз».

Для Булгакова троичность тоже оказывается соответствующей Истине, на ней не только основана пространственно-временная структура «М. и М.», но и держится этическая концепция романа. В «М. и М.» есть четвертый, мнимый мир и соответствующий ему ряд персонажей. Этот мир, в полном согласии с мыслями Флоренского, не является структурообразующим и не имеет самостоятельного значения. Мнимый мир романа – это новая ипостась в недрах современного московского мира, связанная пространственно с Театром Варьете и Нехорошей квартирой № 50 в доме 302-бис по Садовой. Персонажи мнимого мира дополняют триады первых трех миров до тетрад: 1) Понтий Пилат – Воланд – Стравинский – финдиректор Варьете Римский; 2) Афраний – Коровьев-Фагот – врач Федор Васильевич – администратор Варьете Варенуха; 3) Марк Крысобой – Азазелло – Арчибальд Арчибальдович – директор Театра Варьете Степан Богданович Лиходеев; 4) Банга – Бегемот – Тузбубен – кот, задержанный неизвестным в Армавире в эпилоге «М. и М.»; 5) Низа – Гелла – Наташа – соседка Берлиоза и Лиходеева Аннушка-Чума, 6) Иосиф Каифа – Михаил Александрович Берлиоз – неизвестный в Торгсине, выдающий себя за иностранца, – Жорж Бенгальский, конферансье Театра Варьете, 7) Иуда из Кириафа – барон Майгель – Алоизий Могарыч – Тимофей Квасцов, жилец дома 302-бис по Садовой; 8) Левий Матвей – Иван Бездомный – Александр Рюхин – Никанор Иванович Босой, председатель жилтоварищества дома 302-бис по Садовой.

В мнимом мире, в полном соответствии с положениями, разработанными Флоренским в книге «Мнимости в геометрии», герои совершают мнимые действия с мнимыми же результатами. Кажется, что Римский направляет весь ход действия в Театре Варьете (формальный глава Театра Варьете Степа Лиходеев исчезает в самом начале событий). Он сообщает куда следует о таинственных обитателях Нехорошей квартиры и о подозрительном сеансе черной магии заезжего гастролера Воланда. Однако на самом деле власть Римского призрачна и на ход событий никак не влияет. Финдиректор не в силах предотвратить, например, исчезновение администратора Варенухи, так и не добравшегося с донесением до компетентных органов, или последствия злополучного сеанса.

Когда Понтий Пилат ожидает прихода начальника тайной стражи Афрания с донесением об убийстве Иуды из Кириафа, ему кажется, что «кто-то сидит в пустом кресле» в тот момент, когда «приближалась праздничная ночь» и «вечерние тени играли свою игру». Прокуратору привиделся образ его помощника, которого на самом деле в кресле не было. В такую же ночь, предшествовавшую празднику весеннего полнолуния – Великому балу у сатаны, Римский, как Пилат Афрания, с неизъяснимой тревогой ждет возвращения своего помощника Варенухи, который выполняет функции доносчика, как и Иуда из Кириафа. Наконец, финдиректор замечает администратора Театра Варьете сидящим в кресле в его, Римского, кабинете. Но вскоре выясняется, что в кресле сидит не прежний Варенуха, а не отбрасывающий тени вампир – мнимое подобие администратора.

Интересно, что фраза Варенухи-вампира, со злобной ухмылкой обращенная к Римскому, заметившему, что администратор не отбра-сывает тени: «Догадался, проклятый! Всегда был смышлен», отсылает нас к мемуарам эпохи Гражданской войны. Написаны они известным журналистом и издателем Борисом Алексеевичем Сувориным (1879–1940) и под названием «За Родиной. Героическая эпоха Добровольческой Армии 1917–1918 гг. Впечатления журналиста» были изданы в Париже в 1922 г. Там есть эпизод, как в феврале 1918 г. автор, участник Ледового похода, узнал, что красные подходят к Новочеркасску, и постарался скорее покинуть город вместе с генералом Складовским: «Толпа грабила юнкерское училище. С Новочеркасской горы мы спускались по Почтовому спуску к железной дороге по прекрасному санному пути. В то же самое время по Крещенскому спуску со старой аркой, поставленной когда-то в честь приезда Государя, поднимались большевики-казаки. Мы обогнали какую-то женщину, бежавшую к железной дороге. Увидев нас, она погрозила нам кулаком и прокричала: «Догадались, проклятые!» На путях толпа грабила вагоны с углем, наш извозчик провез нас под мостом, и мы выехали в степь».

Через несколько дней Виталий Каэтанович Складовский (или Склодовский) был убит большевиками, и его труп нашли вместе с другим обезображенным трупом. Зная, что Суворин был со Складовским, его друзья решили, что Борис Алексеевич был убит, о чем сообщили большевистские газеты. В связи с этим в финале главки о начале Ледового похода Суворин писал с оттенком мистицизма: «Все это я узнал много позднее. Тогда я об этом не думал. Передо мной был какой-то таинственный поход в неизвестность, жуткую, но манящую. Никто из нас не представлял себе тогда в эти лихорадочные дни, что может предстоять нам. Вера в вождей не оставила места сомнениям. Мы знали, что они ведут нас за призраком Родины, мы верили в нее и в победу, и с ними все жизненные вопросы упрощались до последней степени, и не слышно было ни одного пессимистического шепота, как будто победа и за ней Родина были нам обеспечены». Слова сторонницы большевиков Булгаков вложил в уста сторонницы большевиков, а чудесному воскрешению Суворина из мертвых уподобил чудесное спасение Римского от вампиров. Ощущение же жуткой, но манящей неизвестности передано финдиректору Варьете, и жуть достигает кульминации в тот момент, когда он понимает, что Варенуха не отбрасывает тени. А ощущения Булгакова в годы Гражданской войны были сродни суворинским. Он еще верил, по крайней мере, до поражения Деникина в октябре – ноябре 1919 г., что Родину удастся отбить у большевиков.

В отличие от Афрания, успешно организовавшего убийство Иуды из Кириафа, Варенуха задание Римского провалил, так и не добравшись до нужного ему учреждения: вместо ОГПУ администратор попал в нужник, где его избили Азазелло и Бегемот, а Гелла превратила в вампира. Однако новоявленный вампир пытается заставить Римского поверить, будто все обстоит благополучно, рассказывая фантастические подробности визита в органы.

Армавирского кота принимают за спутника Воланда, волшебного кота Бегемота, умеющего ходить на двух ногах, платить за себя в трамвае и говорить человеческим голосом. Потому-то несчастное животное ведут в милицию со связанными передними лапами. Но задержанный кот оказывается самым обыкновенным, и в кота-оборотня превращается только в воображении схватившего его не вполне трезвого гражданина.

Отчество Степы Лиходеева, Богданович, откровенно пародийно. Не Бог, а черт принес пьяницу и развратника директора на голову сотрудников Театра Варьете. Не случайно Римский постоянно чертыхается в его адрес. Лицо Лиходеева порой выглядит столь же уродливо, как и лицо искалеченного на войне Марка Крысобоя, но это – мнимое уродство, следствие непроходящего похмелья, в котором пребывает Степан Богданович. Лиходеев – директор Театра Варьете, а Арчибальд Арчибальдович – директор ресторана Дома Грибоедова. Но им впору поменяться местами. Артистический Арчибальд Арчибальдович был бы на месте в Театре Варьете, а пьяница и чревоугодник Степа Лиходеев вольготно чувствовал бы себя на посту директора ресторана (недаром в эпилоге он стал заведующим большого ростовского гастронома, тогда как Арчибальд Арчибальдович успел покинуть Дом Грибоедова за мгновение до рокового пожара). Степа Лиходеев – по сути, мнимый директор Театра