Блатная музыка. «Жаргон» тюрьмы - Василий Филиппович Трахтенберг

П. В. Шейн: К вопросу об условных языках. (Изв. отд. рус. яз. и слов. Имп. Ак. наук. IV. 277–300).

Ф. Сцепура: Русско-нищенский словарь, составленный из разговоров нищих Слуцкаго уeзда, Минской губ. мeстечка Семерова (Сборник отд. русск. яз. и слов. Имп. Академии наук. XXI. СПб. 1881).

Валериан Боржковский: Лирники (Киевская Старина 1889. XXVIII. 653–708).

Ѳ. Николанчик: Отголосок лирницкаго языка (Киевская Старина. 1890. XXIX. 121–130).

В. Добровольский: Нeкоторыя данныя условнаго языка калужских рабочих. (Извeстия отд. русск. яз. и слов. Имп. Акад. наук. IV. 1899, кн. 4, стр. 1386–1410).

Е. Романов: Карту́шницкий ле́мезень (Условный язык шерстобитов м. Дрибина). (Живая Старина под ред. В. И. Ламанскаго. СПб. I. 1890. Отд. II. стр. 9–16).

Е. Р. Романов: Катрушинцкий лемезень. Условный язык Дрибинских шаповалов. (Сборник отд. русск. яз. и слов. Имп. Акад. наук. LXXI. СПб. 1901 (1902)).

И. Усов: Язык приугорских портных. (Изв. отд. рус. яз. и слов. Имп. Ак. наук. ІII. 247–250).

В. И. Чернышев: Список слов портновскаго языка. (Изв. отд. рус. яз. и слов. Имп. Ак. наук. III. 251–262).

Материал для характеристики «преступнаго» и вообще тайнаго, условнаго языка и связаннаго с этим языком мировоззрeния содержится как в болeе или менeе специальных сочинениях, так и в нeкоторых романах и разсказах.

К сочинениям, описывающим быт каторжников по личным воспоминаниям или же на основании достовeрных данных, принадлежат, между прочим:

Сибирь и каторга С. В. Максимова,

Записки из мертваго дома Ѳ. М. Достоевскаго,

Л. Мельшин. В мирe отверженных. Записки бывшаго каторжника. (2-е изд. СПб. 1899).

Лингвистический материал, разбросанный в романe Вс. Крестовскаго «Петербургския Трущобы», использован Н. Смирновым в названном мною выше (стр. VII) трудe.

Конечно, и сочинители разных сенсационных уголовных романов и разсказов, как печатающихся в повременных изданиях, так и появляющихся отдeльными изданиями, стараются щеголять знанием воровского и вообще «преступнаго» языка, но это им не всегда удается. Мнe называли, между прочим, Н. Н. Животова (Розовое Домино), автора нeскольких заурядных «бульварных» и вульгарных романов («Макарка Душегуб», «Цыган Яшка», «Лeший барин», «Дочь трактирщика», «Пират Влас»), но, просмотрeв бeгло эти книжки, я в них не нашол ничего по части «блатной музыки». Производящее впечатлeние «блатного» слово стрюцкий («Макарка душегуб». СПб. 1896, стр. 580) принадлежит собственно общерусскому языку (см. Словарь Даля).

К категории своеобразных «условных» языков относится тоже язык студентов (особенно, нeмецких), гимназистов, семинаристов, институток и т. д. В бытность мою профессором Дерптскаго университета я имeл возможность ознакомиться с языком студентов-поляков, и у меня имeется довольно обширный материал по этому предмету.

Цeнныя данныя по части русскаго семинарскаго языка содержит сочинение Н. Г. Помяловскаго «Очерки бурсы».

* * *

Отражению особенностей «отверженнаго» мира посвящон тоже предлагаемый здeсь словарь «жаргона тюрьмы» или «блатной музыки», вмeстe с цeнными дополнениями[1]. Все это представляет из себя вполнe достовeрный материал для психолога, для этолога (теоретика и историка этики или нравственности), для юриста (теоретика и практика), для фольклориста, для изслeдователя народной словесности, и прежде всего для лингвиста или языковeда.

Часть словарнаго материала, вошедшаго в предлагаемый здeсь сборник, была около двух лeт тому назад приобрeтена от В. Ф. Трахтенберга отдeлением русскаго языка и словесности Императ. Академии наук, для пополнения с этой стороны издаваемаго отдeлением обширнаго словаря русскаго языка.

* * *

«Блатная музыка» является во всяком случаe одним из видоизмeнений «русскаго языка». Точнeе говоря: на нее слeдует смотрeть как на совокупность своеобразных языковых представлений, выросших в русской языковой области или сложившихся в русской языковой средe.С племенной, этнографической точки зрeния, «блатную музыку» создали головы, начиненныя по преимуществу русскими языковыми представлениями. «Блатная музыка» есть один из русских «говоров», конечно, не в обыкновенном смыслe этого слова.

Всякое племенное языковое цeлое разнообразится в различных направлениях. Прибeгая к образному, неточному выражению, можно бы сказать, что здeсь имeет мeсто распадение по вертикальным и горизонтальным наслоениям. С одной стороны, с чисто племенной, териториально-этнографической точки зрeния, получается дeление на говоры в строгом смыслe этого слова, на говоры, отличающиеся между собою прежде всего произношением, т. е. фонетическими особенностями. С другой стороны, в языковом разнообразии отражаются различия специальностей, сословий, уровней образования и т. п.; подобнаго рода разнообразие сказывается и в употреблении слов с своеобразным значением и в своеобразном языковом мировоззрeнии.

Единство «блатной музыки» обусловливается примeнением к ней этой второй точки зрeния. Ее спаивает в одно цeлое то обстоятельство, что ея носителями являются люди, составляющие в извeстном смыслe отдeльный класс, отдeльное сословие, объединенные как болeе или менeе одинаковым собственным мировоззрeнием и взглядом на самих себя, так и одинаковым к ним отношением других сталкивающихся с ними, «добропорядочных» и «благонамeренных», людей. Но в чисто племенно-языковом, произносительном и морфологическом (касающемся строя языка) отношении, «блатная музыка» отражает в себe как обще-русския особенности, так и особенности тeх говоров, из области которых происходят ея носители. Благодаря разношорстному племенному составу Российскаго государства, к русской «блатной музыкe» приобщаются тоже всякаго рода «инородцы» и «иноязычники», и они, само собою разумeется, накладывают свою печать на этот своеобразный продукт языкового творчества и воспроизведения.

Но с «внутренней стороны», со стороны свойственных ей идей и отражающагося в ней мировоззрeния, «блатная музыка» является продуктом международнаго общения того класса общества, к которому принадлежат тоже и ея русские носители. Как носители всемирных идей господства над людьми, социальнаго переустройства, науки, искусства, торговли и т. д., точно также и носители «блатного» промысла и «блатных» специальностей принадлежат не одному народу, но всему человeчеству. Благодаря этой международности, русская «блатная музыка» всосала в себя не только заимствованныя слова, нанесенныя с разных стран свeта, не только своеобразныя ассоциации значений, возникшия в чужой племенной средe, но вмeстe с тeм, хотя в гораздо менeе значительных размeрах, и иноязычное построение слов и выражений, и даже иноязычныя особенности произношения, насколько онe совмeстимы с чисто русским фонетическим обликом этого языка.

Вообще же, про составные элементы «блатной музыки» можно сказать, что они в значительной степени дают нам или общие международные «корни», или же по крайней мeрe международный, общечеловeческий способ ассоциации значений слов, со всeми метафорами, иносказаниями и т. п.

Что касается письменной, графической и оптической, стороны «блатной музыки», то, благодаря внeдрившимся в нас русским графически-фонетическим ассоциациям, мы склонны передавать на письмe слова и сочетания слов этого своеобразнаго русскаго говора с помощью обыкновенных русских графических средств. Это и примeнено в предлагаемом сборникe. Нeкоторыя слова «блатной музыки» повторяются тоже и в общеупотребительном русском языкe, или, по крайней мeрe, в нeкоторых «приличных» говорах. Таких слов, как напр. баланда (см., м. пр., в словарe Даля) или «кот», найдется навeрно извeстное количество. Надо только сравнить словарь «блатной музыки» с