Создатели книг:История книги в восемнадцати жизнях - Адам Смит

для предотвращения последующих обвинений в некачественной работе, которые часто звучали. На самом деле Верней написал "Imperf." рядом с записью седьмой книги в списке Вилдгуза, "Театра чести и рыцарства" Андре Фавина. Экземпляр Вилдгуза больше не хранится в библиотеке - вероятно, Бодлеан продал его, когда в 1659 году великий ученый-юрист Джон Селден получил в дар книгу с тем же названием, - поэтому мы не можем с уверенностью сказать о характере дефекта, но, скорее всего, он свидетельствует о недостающих листах, а не о дефектах переплета. Просканировав отсутствующие листы, Вилдгуз проверяет, не нужно ли аннулировать (или вычеркнуть) и заменить страницы - такие листы помечены прорезью - и не нужно ли вставить гравюры или карты. Вилдгуз складывает листы в квиры, или секции, обращая внимание на заглавные слова (первое слово страницы, напечатанное в конце предыдущей страницы), чтобы убедиться в последовательности, и раскладывает эти стопки рядом в правильном порядке. На этом этапе книга не представляет собой физического целого - в реальном смысле это вообще не книга - а распределенная серия разделов, разложенных на столе, части которой еще не сложились в единое целое. Вилдгуз бьет по этим секциям тяжелым 10-фунтовым молотком, чтобы расправить и упорядочить бумагу: возможно, как и Барнс, он использует "два молотка" и "один камень для битья". На этом этапе отношения Вилдгуза с книгой становятся настолько физическими и громкими, насколько это вообще возможно: на иллюстрациях переплетных работ того периода изображен второй рабочий, наносящий удары в отдельной комнате, из-за шума. Эти отбитые части помещаются вместе в то, что в инвентарной описи Барнса названо, с ласковой тавтологией, "большим прессованием", чтобы придать книге - или тому, что в какой-то момент скоро (но еще не совсем) станет книгой - регулярность. Сложенные, сбитые, спрессованные секции затем сшиваются, в них вставляются листы и карты. Затем Wildgoose добавляет концевые листы, которые вставляются спереди и сзади, чтобы защитить текст, когда он прижимается к доскам. Особенность оксфордских переплетчиков в том, что они используют фрагменты старых, ненужных печатных книг - таких, как фрагмент книги Уинкина де Ворда, который мы видели в начале главы 1, - а иногда и рукописи, разбросанные после распада монастырей, и тексты, ныне вышедшие из моды, - для внутренней отделки передней (или верхней) и задней (или нижней) досок. (Отсюда, к изумлению современных глаз, средневековый рукописный комментарий к Аристотелю, разорванный и использованный для набивки печатной книги 1631 года о Евангелиях). У Вилдгуза под рукой есть старая латинская книга 1480-х годов, которую он купил почти за бесценок, чтобы использовать в качестве отходов. Он вырывает страницы и, когда придет время, приклеивает их на внутреннюю сторону передней и задней досок. (Мраморированные концевые обои начали использоваться в Англии только через десять лет, когда их начали импортировать в основном из Франции, и даже тогда они использовались только для более дорогих работ; в переплетах, заказанных Бодлианом, их никогда бы не было, даже в 1680 году).

Текстовый блок (то есть кирпичик последовательных разделов) сшит вместе с помощью швейной рамы: нить соединяет собрания вместе, а затем на четыре-шесть рельефных кожаных швейных опор, расположенных вдоль корешка, которые вскоре будут прикреплены к доскам. В готовой книге это шитье будет невидимым, спрятанным за корешком, как провода в розетке. Дикий Гус намазывает заднюю часть секций горячим животным клеем, чтобы сделать их еще прочнее. Пока он ждет, пока клей высохнет, - время от времени раздувая его, - он начинает работу над другой книгой из списка. Как и многие переплетчики, он склонен работать одновременно над несколькими томами. Когда клей высох, Вилдгуз приступает к "скруглению", а затем к "подложке" книги: скругление означает вытягивание и легкое ударяние молотком по плоскому корешку текстового блока до округлой формы - что-то вроде трети круга - чтобы он мог выдержать нагрузку при открытии и не вернулся под давлением к своей естественной вогнутой форме; подложка означает помещение текстового блока в пресс, а затем удары молотком по краям корешка, чтобы эти участки расходились на доски, расположенные по обе стороны от книги. Этот двойной процесс - скругление и корешок - придает корешку более органичную форму, превращая блок с квадратными краями в округлый корешок, а значит, самые прочные части переплета принимают на себя нагрузку, которую испытывает читатель, открывая и закрывая книгу: это очень важно для долговечности корешка. На протяжении всего этого отношения Вилдгуза с книгой или будущей книгой напоминают наложение дисциплины на непокорные материалы: складывание, упорядочивание, сплющивание, избиение, вытягивание, затягивание, сшивание. Вилдгуз работает против энтропии, борясь с тенденцией материалов к возвращению или рассеиванию.

Далее следуют пастовые доски: не деревянные, широко распространенные в XVI веке, а доски толщиной около 8 миллиметров, сделанные из слоев измельченной бумаги и обрезков картона, склеенных вместе - эта техника пришла из многовековой практики Ближнего Востока - для формирования передней и задней обложек. У Вилдгуза должно было быть что-то вроде "пяти ванн для изготовления пастбордов" Барнса, и он изготавливал их сам. Уайлдгуз бьет по доскам молотком, чтобы сделать их как можно более плотными, жесткими и прочными; доски обрезаются по размеру, а затем с помощью шнуров крепятся к текстовому блоку. Теперь форма в руках Вилдгуза напоминает то, что ожидает читатель: вероятно, можно говорить о книге. Вилдгуз кладет книгу в стоячий пресс на несколько часов - возможно, на ночь, - чтобы сплющить и упорядочить ее. Затем он обрезает края досок - то, что переплетчики называют "обрезкой книги", или плугом. В описи Барнса перечислены "два режущих пресса" для удержания книги на месте с закрытыми обложками и "один плуг для обрезания книг", и у Вилдгуза должно было быть нечто подобное. Затем Вилдгуз разбрызгивает красные чернила по краям закрытых страниц, возможно, стуча кистью о молоток, чтобы разбросать чернила, а возможно, используя палец, чтобы (по словам одного историка переплета) "дождь из маленьких капелек упал на плотно закрытые края". Занимаясь этим, Уайлдгуз, возможно, думает о разных вкусах своих современников-переплетчиков из Оксфорда: Эдвард Майлз (ок. 1569-1638), предпочитающий тонкий синий край; Фрэнсис Пирс, умерший чуть больше года назад, в 1622 году, которому нравился оливково-зеленый цвет. Эта посыпка, тонкая после шума ударов молотка, одновременно эстетична (художественный выбор) и практична (скрывает грязь). Она также служит своего рода системой индексации в многотомных работах: в рамках Бодлианской комиссии Уайлдгуз переплел две работы по Аристотелю в одну книгу - то, что библиографы называют Sammelband, от немецкого, означающего несколько текстов в одной книге, распространенная структура в XVII веке - и