Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович

вытекает, что сутью режимов такого типа является динамическое равновесие конкурирующих патрональных сетей[928]. Мы называем это равновесие динамическим, поскольку патрональные сети, желающие установить патрональную автократию, постоянно предпринимают попытки его нарушить. Однако это все же равновесие, поскольку ни одна патрональная сеть не может занять доминирующую монопольную позицию. Такое положение дел можно интерпретировать как патрональную версию фракционной борьбы Мэдисона, где честолюбию должно противостоять честолюбие. Хотя каждый крупный актор хочет разрушить режим, ни один из них не обладает для этого достаточным количеством (политических и экономических) ресурсов, и в то же время у каждой неформальной патрональной сети есть ровно столько ресурсов, чтобы иметь возможность помешать это сделать другим. Возьмем для примера Румынию, где монополию на власть могли получить Траян Бэсеску или Виктор Понта, и в случае успеха каждый из них совершил бы автократический прорыв и установил патрональную автократию. Просто у них никогда не было такого шанса[929].

Динамическое равновесие политического режима позволяет ему сохранять некоторые демократические черты (именно поэтому его все еще можно классифицировать как «демократию»). Так, в частности, в патрональных демократиях:

• все еще есть разделение ветвей власти, поскольку правящая политическая элита не обладает монополией на власть, чтобы совершить конституционный переворот и ликвидировать это разделение;

• все еще присутствует публичное обсуждение, поскольку конкурирующие патрональные сети используют партии, которые участвуют в выборах и предвыборных кампаниях, пытаясь убедить все больше людей голосовать за них;

• гражданское общество все еще обладает некоторой автономией, поскольку ни одна из патрональных сетей не является доминирующей, а олигархи и общинные акторы могут оставаться независимыми, сохраняя равную дистанцию от обеих сторон или одинаково хорошие отношения с ними [♦ 3.4.1.3];

• власть закона все еще преобладает, так как (1) в патрональных режимах соблюдается равенство перед законом и (2) ни одна из патрональных сетей не обладает достаточной властью для реализации неравенства после закона через политически выборочное правоприменение (тем не менее может возникнуть политически пропорциональное правоприменение, о котором мы упоминали выше, обусловленное не внешним вмешательством, а стремлением правоприменительных органов сохранить образ непредвзятого ведомства).

Из-за этих характеристик патрональные демократии часто выглядят почти как либеральные. Свойственные им партийная конкуренция и относительно частая смена правительства создают иллюзию плюрализма, а гражданские акторы, такие как СМИ, могут критиковать действующую власть и поддерживать оппозицию (а также инкумбентов). Если взять лишь ось «демократия – диктатура», как это принято в рамках главного направления гибридологии, такие режимы, безусловно, стоит относить к демократиям[930]. Однако положение СМИ не похоже на «политический параллелизм», свойственный либеральным демократиям, а характер конкуренции сильно отличается от плюрализма западного образца. Это объясняется тем, что для патрональных демократий характерны конкурирующие патрональные пирамиды со своими собственными группами подчиненных частных акторов, начиная от инструктируемых сверху «говорящих голов» до олигархов ближнего круга и приемных олигархов, которые имеют больше возможностей для управления приемной политической семьей, в которую они входят. В таких режимах патронализация становится обычным делом, а четыре автономии гражданского общества серьезным образом нарушаются. Однако если в патрональных автократиях эти процессы инициирует исключительно однопирамидальная патрональная сеть, в патрональных демократиях есть несколько вертикалей патронального подчинения. Так, за яркий и насыщенный процесс публичного обсуждения, присущий свободному обществу, можно ошибочно принять конкуренцию патрональных сетей, где свободными могут быть только главные патроны. Пространство для маневра по-настоящему независимых частных акторов, таких как автономные олигархи [♦ 3.4.1.3], сокращается, и лишь пара секторов государственного управления сохраняется за теми, кто не занимает ничью сторону.

Подводя итог, можно сказать, что патрональным демократиям свойственна внутренняя дисгармония между институциональной системой и характером основных политических акторов. По сравнению с ними либеральные демократии гармоничны, потому что их непатрональные институты соответствуют непатрональным политическим акторам, а дисгармония возникает вместе с автократическим претендентом. Патрональные автократии тоже гармоничны, но в противоположном смысле: патрональные институты в них соответствуют патрональным политическим акторам, которым удалось установить автократический режим в управляемом ими государстве. Однако в патрональных демократиях патрональные политические акторы ведут свою деятельность в рамках непатрональной институциональной системы. Разделение сфер социального действия отсутствует не по причине монополии на власть, но из-за конкурирующих неформальных патрональных сетей, тогда как институциональная система является формально-демократической и предполагает формально-демократический характер политических акторов. Иначе эту дисгармонию можно описать следующим образом: ограничения властных полномочий и процесс публичного обсуждения все еще существуют. Отсюда следует постоянное стремление к отключению защитных механизмов и на национальном уровне, необходимое для того, чтобы иметь возможность поднять принцип реализации интересов элит до уровня национальной политики. Таким образом, целью неформальных патрональных сетей является не что иное, как достижение гармонии, склоняющейся, однако, не к либеральной демократии, а к патрональной автократии.

4.4.2.2. Институциональные защитные механизмы: исполнительно-распределительная форма правления и пропорциональная избирательная система

Все патрональные демократии похожи с точки зрения присущего им культурно обусловленного напряжения, которое постоянно тянет их в сторону патрональной автократии. Отличаются же они своими защитными механизмами, то есть теми методами, с помощью которых они преодолевают эти внутренние тенденции, разрушающие режим. Эти методы можно разделить на две группы[931]:

1. институциональные барьеры, то есть конституционное устройство, которое может предотвратить автократический прорыв, четко определив, сколько власти можно получить на выборах и что требуется для получения власти в объеме, позволяющем изменить это устройство;

В том случае, когда институциональные барьеры не справляются со своей задачей и/или правящая патрональная сеть продолжает предпринимать попытки установить автократию или совершить автократический прорыв, на ее защиту встает вторая линия обороны, необходимая для предотвращения автократической консолидации:

2. общественные защитные механизмы, то есть рост общественного сопротивления, которое сочетает в себе, с одной стороны, недовольство людей снижением уровня демократии, а с другой – недовольство неформальных сетей своим потенциальным патрональным подчинением (так называемые цветные революции).

Поскольку анализ цветных революций является одной из важнейших тем исследований посткоммунистических стран[932], мы посвящаем ему следующую часть нашей работы. Кроме того, при описании патрональных демократий мы говорим только об успешных цветных революциях, поскольку те, что потерпели поражение, происходили в патрональных автократиях и развивались по иному сценарию, чем тот, что представлен в следующей части (неудачные революции будут рассмотрены в Части 4.4.3.1).

Теперь обратимся к анализу первой группы защитных механизмов, то есть институциональным барьерам. В целом можно сказать, что чем больше этих барьеров или, другими словами, чем труднее добиться монополии на власть, тем выше вероятность сохранения патрональной демократии. В свою очередь, если получить монополию на власть сравнительно легко, то режим более склонен к превращению в патрональную автократию. Чтобы более точно описать влияние различных институциональных условий на патронализм,