данный момент. Прежде руководству на Олимпе Верховного Совета было покойно, удобно и нисколько не обременительно, если не считать, что раза два в году приходилось, как в театре, отсиживать на заседаниях положенные по чину ритуальные часы. Причина заключалась в том, что Верховный Совет страны с первых дней своего существования оказался под непосильным прессом авторитарных режимов, низведших роль высшего законодательного органа к формальному придатку партаппарата, безупречно послушному учреждению, афиширующему собой отсутствующее по сути дела народовластие. Все знали об этом, но никто никогда не осмеливался усомниться в пагубности для общества подобного положения вещей. На что, казалось бы, простейшее дело – награждение граждан орденами и медалями, и это находилось не в руках Верховного Совета. А об остальном, о парламентских дебатах по преодолению противоречий в поисках конструктивных решений проблем народной жизни – то, что должно составлять главную суть демократического образа правления, как говорится, и упоминать не приходится, поскольку диалектика парламентской борьбы начисто исключалась из практики, и из сознания безликого народопредставительства. Но вот пришел человек и растревожил спящее царство застоя. Пришел он не откуда-нибудь со стороны, а возник в недрах самой этой системы, возможно, как шанс выживания через обновление, ибо с точки зрения исторического состояния застойный период, подобно снежному кому, все больше накапливал в себе разрушительную силу инерции и консерватизма, опасную как для самого общества изнутри, так и для окружающего внешнего мира. Этот человек волею судеб пришел к руководству как нельзя вовремя. Конечно, следуя по стопам предшественников, он мог и не утруждать себя, мог спокойно восседать торжественно в президиумах, зачитывать с трибун писанные секретарями тексты, и все катилось бы по накатанной дорожке. Но он отважился, казалось бы, на невозможное – на революцию умов при сохранении социалистического устройства общества. А эта задача, и мы с вами тому свидетели, наитруднейшая, требующая колоссальной ответственности. Он отважился на такое дело не из тщеславия, а потому, что узрел все более прогрессирующую болезнь общества, все более надвигающуюся деградацию партии в условиях тоталитарного догматизма н экономического кризиса, выплывающего все более обнаженным айсбергом из пучин застойного прошлого. Он отважился на этот путь социального обновления и стоит на нем, на крутом ветру перестройки. Разумеется, всем понятно, что речь идет о Михаиле Сергеевиче Горбачеве. Нынешний парадокс, однако, заключается в том, что теперь, когда мы вкусили дух свободы и демократии, когда перестройка и гласность открыли для нас новое видение мира и новые надежды открыли перед нами путь к цивилизованному статусу личности, когда духовный взлет общества обнажил с еще большей силой былую несвободу, нашу экономическую ц – технологическую отсталость и когда об этом мы стали открыто говорить, а не заниматься отвлекающей спекуляцией, указуя пальцем в космос, где мы якобы непрестанно преуспеваем, и что для нас это чуть ли не главный смысл жизни, когда интеллектуальное возрождение общества изо дня в день выдвигает все новые и новые активные силы в самых различных социальных слоях, когда для окружающего мира мы стали неузнаваемыми, поразительными людьми, когда мы почитаемся всюду как носители и родоначальники нового мирового мышления, наши критические воззрения и требования возросли в этих условиях настолько, что, подобно брызгам разбушевавшегося моря, эти волны обратились и к самому творцу этого исторического движения. Сегодня наша критика касается и Горбачева. Что ж, вполне понятное дело, вполне в духе настоящей, подлинной демократии. Так оно и должно было быть. Общество выздоравливает, лечится демократией. И говорю я это не с тем, чтобы посочувствовать или, более того, защитить Горбачева каким-либо образом. Нет. Он в этом вовсе не нуждается. Я говорю это с тем, чтобы обрисовать диапазон изменений нашей психологии, подавленной, извращенной в прошлом долговременными диктатурами личной власти и их порождениями, политическими репрессиями, гонениями на инакомыслящих, насильственным выселением целых народов с их исконных земель, культом военного устрашения и великодержавного самодовольства. Все это минуло, уходит, как страшный сон. И теперь мы дышим опьяняющим воздухом новой демократии, и в нас кипит дерзкая энергия преобразователей. К чести своей, Горбачев и в этой, непривычной для нас ситуации социальной раскованности, порожденной перестройкой и гласностью, когда юный депутат может с балкона возгласить свое пылкое несогласие с ним как равный с равным, проявляет поразительную гибкость и мудрость, ибо он, взявший на себя всю ответственность за судьбу начатого дела, как никто другой осознает полную цену возрождения народа и сам служит генератором и громоотводом этого сложнейшего процесса.
И в этом его сила и новизна как политического деятеля принципиально нового реформаторского качества. И вот мы перед лицом новой отечественной действительности, неслыханно усложненной в результате колоссального воздействия на умы и настроение людей идеологией и практикой перестройки. И вот мы перед лицом современной мировой действительности, обуреваемой вопреки угрозам и экспансиям все крепнущими надеждами на выживание человечества, которые опять же порождены прорывом в мировое сознание нового исторического мышления с приоритетом общечеловеческих идеалов над всеми другими идеями и целями. И на стыке, на перекрестке этих глобальных тенденций двадцатого века мы стоим, опираясь на исторический опыт, приобретенный нами вместе с Горбачевым в нелегкую эпоху перестройки. В наших собственных интересах, в интересах гуманизации и дальнейшей демократизации надлежит использовать этот опыт самым максимальным образом, совершенствуя и обогащая его в ходе общественного развития. И пока этот человек полон энергии, пока его мысль объемлет в совокупности глобальные проблемы мира и повседневные нужды народного бытия как единую жизненную данность, пока он способен на озарение и крупные политические обобщения, мне представляется, мы должны быть с ним рядом, а он вместе с нами, чтобы решать, искать и находить пути коренного улучшения материальной и духовной жизни многонационального советского народа. (Аплодисменты).
Я бы не хотел, чтобы мои слова были превратно истолкованы. Я сам в душе и, думаю, на практике общественной противник всякого рода авторитарных режимов и политических кумиров. Но в данном случае, учитывая, что мы не одни живем на планете, на первом Съезде народных депутатов, с полным сознанием дела и будучи уверенным, что политическое кредо нашего лидера ясно, как зеркало, что это концепция нового мышления, считаю необходимым и уместным воздать должное Михаилу Сергеевичу Горбачеву, чтобы он с еще большей силой послужил советскому обществу, при том, что мы отмечаем и серьезные просчеты в ходе перестройки, касающиеся в первую очередь бедственного экономического положения страны, а также обострившихся проблем межнациональных отношений. Но это разговор особый, и в этом повинны, если уж на то пошло, мы все, вместе взятые, и, вполне вероятно, сама наша общественная система. Более того, я не исключаю мысль,
