Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович

В результате в коммунистических диктатурах законодательный орган находится в подчиненном положении по отношению к партийному руководству. Его члены встречаются, как правило, всего несколько раз в год для принятия рамочных законов, хотя он выполняет и некоторые бюрократические задачи, такие как разработка законов. Как пишет Саква, в Советском Союзе законодательная власть «играла небольшую роль в инициировании политики, хотя выполняла несколько важных функций. Законодательная функция выражалась в ее участии в разработке сложных законов, и, действительно, создание новых законов в некоторой степени переместилось [в законодательную сферу]. Это расширило возможности для включения в нее широкого спектра мнений специалистов»[836]. Следовательно, законодательные институты государственной власти перестают быть площадками, где принимаются реальные решения, так как они были выведены из компетенции институтов в сферу деятельности правящей политической элиты. Такая же ситуация характерна и для патрональных автократий, где от законодательных органов требуется только «вести учет» решений, принятых в другом месте. Разница состоит в том, что в коммунистических диктатурах это «другое место» обозначает политбюро, то есть официальный институт, а в патрональных автократиях это двор патрона, который находится за пределами формальной институциональной сферы [♦ 3.3.2]. Как и партия – «приводной ремень», институты государственной власти здесь не принимают никаких решений, являясь лишь институтами исполнения, поскольку исполняют волю приемной политической семьи. В патрональных автократиях законодательство становится не сводом распространяющихся на всех людей правовых норм, на основании которых они могут быть привлечены к ответственности, а мастерской «пошива по индивидуальным заказам» приемной политической семьи, где законы кроятся по ее меркам. Парламент служит лишь местом оформления автократических решений, воплощаемых в инструментальных законах. Как в диктатурах, так и в автократиях законодательный орган служит приводным ремнем истинной правящей политической элиты, будь то политбюро или двор патрона [♦ 3.3.2, 3.3.8].

Итак, можно выделить две разновидности законодательных органов: одна из них разрабатывает главным образом ограниченные законы в либеральных демократиях, а другая – инструментальные законы в двух остальных режимах полярного типа, то есть как принимающий решения законодательный орган и как законодательный орган – «приводной ремень», соответственно.

♦ Принимающий решения законодательный орган – это формальный законодательный орган, членами которого являются политики, участвующие в обсуждении политических целей принимаемых ими законов. Такие институты типичны для демократий, как либеральных, так и патрональных.

♦ Законодательный орган – «приводной ремень» – это формальный законодательный орган, членами которого являются преимущественно функционеры или политические подставные лица, не участвующие в обсуждении политических целей принимаемых ими законов. Такие институты типичны для диктатур, как коммунистических, так и с использованием рынка, а также автократий, как консервативных, так и патрональных.

4.3.5. Применение власти: суды, обвинение и институты государственного принуждения

4.3.5.1. Равенство до и после закона: от нейтрального к политически выборочному правоприменению

Заключительной фазой процесса публичного обсуждения является применение власти. Действительно, именно на этом этапе выполняется одно из положений конституционализма, которое гласит, что каждый совершеннолетний человек должен иметь право голоса в управлении своей жизнью. В ходе фазы избрания члены законодательных органов избираются народным голосованием, после чего предполагается, что они будут представлять людей, разрабатывая законы, регулирующие жизнь государства согласно желаниям граждан. Однако условие, при котором эти законы работают (то есть что государство будет действовать в соответствии с желаниями масс), выполняется только в том случае, если не допускаются отклонения от действующего законодательства. Таким образом, процесс публичного обсуждения оказывает влияние на жизнь граждан, когда государство навязывает желаемое устройство общества и наказывает не соблюдающих закон, полагаясь на монополию на легитимное применение насилия (следовательно, законы подкрепляются государственным принуждением).

В нашем понимании, к этой фазе относятся три типа институтов: суды, прокуратура и полиция. На самом деле в случае нарушения закона полномочия на применение насилия есть только у полиции, но два других органа играют ключевую роль при определении, был ли закон нарушен. В либеральных демократиях обвинение инициирует расследование уголовного дела, тогда как суды выносят решения по юридическим спорам и определяют, кто нарушил закон, а кто нет, и в интересах кого, соответственно, должна действовать полиция. На уровне закона так обстоят дела и в двух других типах режимов, и даже на деле, при соблюдении «надлежащей правовой процедуры», это происходит в огромном количестве неполитических дел, касающихся обычных преступлений. Однако, как мы отмечали ранее, отношение режимов к праву в контексте политических дел различается в зависимости от того, понимают они закон либо как (a) самоцель (легально-рациональная легитимация), либо (b) как орудие власти и способ интерпретации «всеобщего блага», которое присвоили правители (субстантивно-рациональная легитимация).

С точки зрения формулировки закона, можно говорить о равенстве всех перед ним либо о его отсутствии. Равенство означает, что правовой статус каждого лица, проживающего под юрисдикцией государства, одинаков, и что каждый человек без какой-либо дискриминации имеет право на равную защиту со стороны закона своих основных прав и свобод (прав человека). Этот принцип является сущностью либеральной демократии и конституционализма, основанного на уважении человеческого достоинства[837]. Формально он соблюдается и в патрональных автократиях, где слугам по закону предоставлены такие же права и свободы, как гражданину [♦ 3.5.1]. Равенство перед законом открыто нарушается только в коммунистических диктатурах, где, с точки зрения государства, объявленные врагами рабочего класса люди (капиталисты, «кулаки» и т. д.) не имеют прав и, следовательно, лишаются своей свободы, собственности, а часто и жизни[838].

С точки зрения применения, однако, можно говорить о равенстве после закона. Используя игру слов, мы можем выделить период до применения закона, то есть когда закон разрабатывается и принимается, но еще не использован в судебном деле, и период после его применения. «Равенство перед законом» относится к первому периоду и касается вопроса, имеют ли люди законное право на равную защиту прав, то есть содержит ли формулировка закона дискриминацию. В свою очередь, «равенство после закона» относится ко второму периоду и затрагивает вопрос о том, как люди, де-юре расцениваемые в законе некоторым образом, подпадают под его действие де-факто, когда происходит нарушение их базовых прав: действительно ли их законные права применяются одинаково. Если это так, то речь идет о равенстве всех после закона. Если применение закона неравное и права некоторых людей соблюдаются, в то время как права других остаются лишь на бумаге, то речь идет о неравенстве после закона.

Либеральным демократиям свойственно равенство после закона. Проще говоря, конституционализм предполагает не просто декларацию, но реальную универсальную защиту прав каждого