Алексей Ракитин - Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)

Примечательно, что все некриминальные версии («лавинная», «гондоло-аэростатная», «авиабомбовая», «мансийско-мистическая» и т. п.) довольно неуклюже объясняют факт одетости Золотарёва и Тибо-Бриньоля, найденных, как мы знаем, сильно травмированными. Сторонники этих версий договорились до того, что раненых в палатке туристов утепляли их товарищи, самоотверженно борясь за их жизни прямо на склоне. Товарищи, дескать, отважно бросались в толщу сошедшего снега, пренебрегая страхом перед новой лавиной (или «гондолой»), искали впотьмах наощупь одежду и обувь травмированных, одевали и обували их на морозе, а потом бережно транспортировали вниз (никого при этом не перенося на весу, а ласково поддерживая под руки!). Приводятся даже могучие аргументы в пользу того, что всё так и было. Например, шерстяные перчатки в правом кармане куртки Тибо и скомканный носок в левом валенке, свидетельствуют по мнению сторонников этих версий о том, что Тибо утепляли когда тот находился в бессознательном состоянии. То, что этому могут быть иные, куда более прозаические объяснения, в светлые головы сторонников некриминальных версий, не приходит. При этом они не могут ничего придумать для объяснения того, почему «дятловцы» не «утеплили» Людмилу Дубинину и не вытащили из палатки собственные валенки, куртки и шапки. В общем, понять их логику решительно невозможно, как говорится, тайна сия велика есть.

Винить Золотарёва и Тибо-Бриньоля в бегстве от палатки невозможно, поскольку такого рода выбор лежит вне этических координат «хорошо» — «плохо» («достойно» — «недостойно»). Семён Золотарёв первым понял, сколь серьёзна грозившая группе опасность и, даже не зная замыслов противника, безошибочно определил каким должен быть итог начавшегося нападения. Его самоспасение — абсолютно логичный и оправданный выбор; погибнуть в одном строю с остальными было бы не только неоптимально, но просто-таки глупо. Про Тибо-Бриньоля можно сказать то же самое, хотя тот, в отличие от Семёна, был куда менее информирован о подоплёке происходившего, и соответственно не всё понимал. Но мы можем не сомневаться в том, что беглецы не умчались в темноту, куда глаза глядят, а оставались где-то неподалёку, наблюдая за развитием событий.

Что же последовало далее?

А далее нападавшие потребовали от туристов сбросить ватные куртки и разуться, опять-таки, с угрозами и бранью (всем, кто не ориентируется в туристском снаряжении той поры подскажем, что «ватная куртка» (ватник) и «штормовая» (штормовка) — это разные детали одежды. Брезентовая штормовка одевалась поверх ватника для предотвращения намокания последнего в случае таяния снега у костра. Поэтому сначала члены группы были вынуждены снять штормовые куртки с капюшонами и лишь после этого должна была последовать команда снять ватники). Но эти команды выполнялись уже без избиений, поскольку физическое насилие требовалось нападавшим лишь для подчинения группы и злоупотребять побоями они не желали. Эти люди прекрасно понимали, что лишние побои — это лишние следы, по крайней мере, потенциально. Да и чего там греха таить, члены группы Игоря Дятлова в какой-то момент оказались психологически подавлены происходящим и не были способны к активному сопротивлению. Все, кроме одного.

27. Почему Рустем Слободин замёрз первым?

Рустем Слободин был не только хорошим спортсменом. Он был ещё и рисковым парнем. Летом 1958 г. Рустем вместе с отцом совершил пешеходный переход из города Фрунзе (нынешний Бишкек) в Андижан. Этот 300-километровый поход проходил по горной малонаселённой местности (западный Тянь-Шань), причём эпитет «малонаселённый» в данном случае является синонимом слова «опасный». Чем менее населена местность, тем опаснее случайные встречи. Особенно, когда этническим русским путешественникам доводится встречаться с киргизами, уйгурами, узбеками, дунганами и представителями иных, весьма непохожих на них своею ментальностью, народов. Про интернационализм и братство трудящихся вспоминать во время таких встреч, конечно, можно, но нож и топор желательно всегда держать под рукою — эти доводы всегда оказываются весомее упомянутых «интернационализма» и «братства». Автор прекрасно осведомлён о специфических проявлениях «братства народов» в условиях СССР, поскольку имел счастье обучаться три года в одном классе с казахскими детьми, которые искренне ненавидели русских только за то, что у тех не было блох. Было это лет на 20 позже похода Слободиных по западному Тянь-Шаню, но даже в конце «золотых» 70-х казахские дети вовсю совокуплялись с ослицами под одобрительные выкрики старших. Автор наблюдал подобные сцены неоднократно и потому ясно понимает, что Рустема Слободина и диких жителей Тянь-Шаня летом 1958 г. разделяла не просто ментальность — между ними лежала настоящая цивилизационная пропасть. Русских не то, чтобы ненавидели — эпитет этот слишком одномерен и не передаёт всей специфики межнациональных отношений — русским просто завидовали за их белую кожу, запах мыла и за то, что у них не было блох. Русских, разумеется, не убивали за каждым углом, но вот в дикой местности без лишних глаз ждать от случайного встречного можно было всякого…

Как известно, Николай Миклухо-Маклай бодро сплавал к полинезийским каннибалам и вернулся обратно целым и относительно невредимым. Дружбу дикарей он завоевал стеклянными бусами и умением курить трубку, выпуская дым из ноздрей. Если бы Миклухо-Маклай отправился летом 1958 г. на Тянь-Шань, то он бы от тамошних аборигенов такими фокусами не отделался. Более того, с немалыми основаниями можно предположить, что он вообще не возвратился бы из такой поездки. Ибо Тянь-Шань был тогда местом более опасным, чем Полинезия. Тем не менее, отец и сын Слободины успешно прошли пешеходным маршрутом в Андижан, где работал старший брат Рустема. Этот переход очень красноречиво свидетельствует о характере обоих путешественников — они верили в свои силы, они во всём полагались друг на друга и они были готовы за себя постоять. На самом деле этот поход — лучшая характеристика Рустему как туристу, как товарищу и как мужчине.

И когда на склоне Холат-Сяхыл группа Игоря Дятлова оказалась под прицелом пистолетов (или автоматов) незнакомцев, думается, что именно Рустем Слободин дерзнул противостоять силой непонятно откуда появившейся угрозе. Случилось это уже после того, как Золотарёв и Тибо-Бриньоль отбежали в сторону и растворились в темноте — мы можем с уверенностью это предполагать, поскольку оставшиеся члены группы уже сбросили с себя куртки и начали снимать обувь. Сделал это и Слободин, внешне демонстрируя полное подчинение. Когда дошло до снятия обуви, Рустем, используя возможность нагнуться, не привлекая внимание, видимо поднял финский нож Колеватова, прежде уже брошенный в снег, и, выхватив клинок из ножен, попытался атаковать ближайшего противника. Мы не знаем, хотел ли он убить этого человека или только разоружить, приставив «финку» к горлу, но эта яростная атака вызвала не менее яростный отпор. Слободин был избит по-настоящему, уже не для острастки, не для запугивания, а с целью изувечить; он получил несколько тяжелейших ударов в голову, способных повергнуть в нокаут любого, ему подбили низкими подсечками левую ногу (на нижней трети левой голени остались две хорошо узнаваемые ссадины) и завалили снег. Мы видим у него и трещину в черепе (с левой стороны), и двухсторонние кровоизлияния в височные мышцы, и ссадины и царапины на лбу, и ссадину на левой скуле, и на верхнем веке правого глаза. Надо ли упоминать про кровотечение из носа? У Рустема текла кровь из носа… Всё, что мы видим из телесных повреждений — это чисто боксёрские и борцовские травмы; после любых соревнований по контактным видам единоборств зайдите-ка в раздевалку к спортсменам, да перепишите травмы! Вы увидите совпадение «один-в-один» с тем, как был травмирован Рустем. А если к этому добавить его сбитые кулаки (если точнее «осаднения пястно-фалангиальных суставов обеих рук»), да содранную кожу и синяки на нижней части правого предплечья (как у Юрия Дорошенко!), то вопрос «подтверждён ли факт драки наверху у палатки?» перестаёт быть вопросом и превращается в однозначное утверждение.

Драка с участием Рустема Слободина действительно была. Есть тому довольно неожиданное, хотя и косвенное подтверждение — раздельное нахождение финского ножа Колеватова и ножен от него. Нож, как известно, поисковики отыскали ещё в марте 1959 г. в палатке, а вот текстолитовые ножны от него — только в мае, после того, как сошёл снег в районе установки палатки. Разговоры про «таинственные» ножны, якобы, неизвестной принадлежности, лишены смысла, ибо ножны эти Римма Колеватова в присутствии Юрия Юдина официально опознала, как принадлежавшие брату; ей они и были возвращены следствием.

В этой истории интересно прежде всего то, что ножны оказались без ремня, другими словами, хозяину пришлось сначала расстегнуть поясной ремень, чтобы снять ножны, а потом обратно его застегнуть. Манипуляция сама по себе довольно странная, поскольку подвешенный к ремню нож в ножнах не доставляет владельцу никаких неудобств, к нему быстро привыкаешь и перестаёшь его замечать, с ним даже спать можно без особых проблем. Но Колеватов почему-то решил избавиться от ножен. Ладно, пусть так. Но помимо этого нож извлекли из ножен вне палатки. Если бы Колеватов на самом деле спасал друзей из-под снежного завала и резал палатку своей «финкой» изнутри, картина должна была наблюдаться прямо противоположная — брошеные ножны находятся в палатке, а сам нож — вне её. Но этого нет! Мы видим, что нечто побудило Александра Колеватова снять с ремня нож с ножнами и бросить их в снег, словно они стали ему ненужны — а ведь это действие совершенно абсурдно в случае любого некриминального сценария развития событий. Зачем избавляться от ножа, который и так с тобою и не только не мешает владельцу, но напротив, резко повышает его шансы на выживание в неопределённой обстановке? Логика в снятия ножен с ремня и выбрасывания ножа может быть только в случае принудительного разоружения, т. е. выполнения команды под угрозой расправы. Причём угрозы явственной, неоспоримой и неодолимой в тех условиях. По крайней мере Колеватов именно так эту угрозу и расценивал.