Детектив и политика 1991 №2 - Джон Гоуди

эрцгерцог в лаборатории заканчивал последние приготовления адской машины, способной выпустить воды Рондерхофа в долину. Говорят также, что он налаживал мощный водомет для радиоактивной воды. И будто бы в этот момент эрцгерцог и Антон готовили изощренную пытку для эрцгерцогини, которая умоляла пощадить народ. Другие считают, что ничего подобного не происходило: эрцгерцог играл на скрипке — он был отличным музыкантом, а эрцгерцогиня и ее избранник предавались любовным утехам. Третьи же настаивают на том, что дворец охватила паника и все торопливо собирали вещи к отъезду.

Все могло быть. Когда грабили дворец, то в лаборатории действительно нашли подземный водопровод, ведущий к пещерам на Рондерхофе. К тому же налицо были все признаки планировавшегося отъезда. Другой вопрос — куда? Может быть, готовилась обычная поездка в особняк на Рондерхоф. Конечно же, никто не обнаружил следов пыток, но когда нашли эрцгерцогиню, то все увидели ее потускневшие то ли от слез, то ли от усталости глаза. Но что это могло означать?

Могу лишь поведать вам одну историю, рассказанную под присягой слугой-шпионом. (Как он попал во дворец? Не знаю. У каждой революции есть свои слуги-шпионы.) В полночь он впустил революционеров во дворец. Вот что он потом поведал.

"Сильный ночной снегопад накануне весенних празднеств наводил на мысль, что праздник отменят. И вскоре после обеда лакеи у дверей сказали, что сбор цветов и спортивные игры отменили. Не могу сказать, готовился ли отъезд в особняк, поскольку меня не допускали в апартаменты эрцгерцога.

В одиннадцать часов эрцгерцог провел совещание с членами правящей семьи. Не знаю, сколько человек при этом присутствовало. За те три месяца, что служил во дворце, я так и не узнал число членов семейства. Присутствовали Антон и эрцгерцогиня Паула. Я узнал в лицо еще четверых, но не припомню их имен. Они спустились из апартаментов в белую комнату, ту самую, с балконом, выходившим на площадь. Мы, слуги, называли ее белой. Я стоял у подножия лестницы и наблюдал. Антон шутил и смеялся, но я ничего не расслышал, к тому же они говорили на особом диалекте двора, напоминающем староиндийский. Помню, что эрцгерцог был бледен. Двери в комнату закрыли, и они оставались там около часа.

В двенадцать двери открыли, и все, за исключением эрцгерцога и эрцгерцогини, вышли. Затем меня сменили, и вскоре после часа случилось нечто необыкновенное. Всех слуг пригласили по очереди пройти в белую комнату — нас пожелал увидеть эрцгерцог. Я подумал о возможной ловушке и встревожился, но сбежать уже не мог. Кроме того, революционное руководство приказало мне в назначенный час впустить во дворец нужных людей. Я старался не выдать волнения и ждал своей очереди.

Первым в комнате я заметил эрцгерцога в белом мундире с орденом Справедливости. Я сразу же понял, что он собирается выйти на балкон, несмотря на падающий снег, отмененный праздник и враждебно настроенную толпу. Должно быть, он уже приготовил водомет, подумал я про себя, и где-то здесь, в комнате, у него спрятан вентиль. У меня не было времени осмотреться. Я только увидел, что эрцгерцогиня сидела на стуле поодаль от окна. Она что-то читала и не обращала на меня никакого внимания. Судя по ее виду, нельзя было сказать, что с ней плохо обращались, правда, она была очень бледна. Больше в комнате никого не было.

Эрцгерцог подошел ко мне и протянул руку. "Прощайте, — сказал он, — будьте счастливы".

Ага, подумал я. Это означает одно из двух. Либо он собрался бежать и покинет дворец еще до полуночи, либо это — высшее проявление жестокости правителя, собирающегося затопить город и уничтожить всех нас. Как ни посмотри, а слова его были ложью.

— Что-нибудь случилось, сэр? — спросил я и сделал подобающее лицо.

— Это будет зависеть от вас, — ответил он и хладнокровно улыбнулся. — В конце концов, наше будущее в ваших руках. Я прощаюсь, поскольку вряд ли мы с вами еще увидимся.

Я лихорадочно соображал: ничего ведь не случится, если я задам ему вопрос.

— Вы уезжаете, сэр? — спросил я, чувствуя, что внутри у меня все сжимается от страха, ведь он в любую секунду мог включить водомет.

— Нет, я не уеду, — сказал он, — но мы больше не встретимся.

Он решил нашу судьбу. Это безошибочно угадывалось в его голосе. По моей спине побежали мурашки. Я не знал, выйду ли отсюда живым.

— Эрцгерцогиня тоже желает попрощаться с вами, — продолжал он. Потом повернулся — вы даже представить себе не можете более надменного, хладнокровного человека — и произнес: — Паула, позвольте представить вам вашего слугу.

Я не знал, что делать. Эрцгерцогиня поднялась, отложила, что читала, подошла ко мне и протянула руку.

— Будьте счастливы, — сказала она не на дворцовом диалекте, а на языке столицы.

Уверен, что ее загипнотизировали, накачали наркотиками или же этот эрцдьявол как-то повлиял на нее. В глазах эрцгерцогини отражалась вся скорбь мира. Раньше, до планов насильственного брака с Антоном, она была беспечна и весела.

Тогда, в белой комнате, я не смог заставить себя посмотреть ей в глаза и лишь что-то пробормотал. Я хотел сказать: "Все хорошо, не беспокойтесь, мы спасем вас", но не посмел.

— Вот и все, — произнес эрцгерцог, и я поймал на себе его странный взгляд.

Честно говоря, мне это не понравилось. Казалось, он прочел мои мысли и понял мое беспокойство. Все-таки он был настоящий дьявол… Я повернулся и вышел из комнаты.

Он был прав, как всегда. Я больше никогда не видел его, живого. Как настоящий революционер, я отдал должное эрцгерцогу, когда его повесили вниз головой на площади.

Подошла моя очередь занять свое место у ворот вместе с другим слугой. Я никому ничего не говорил и каждый момент ожидал своего ареста. Но ничего не случилось. Без десяти двенадцать я находился на своем обычном посту — у двери, ведущей во двор. Я должен был открыть дверь, как только в нее три раза постучат. Я не знал, кто постучит и как они пройдут посты гвардейцев. Время шло, и мне уже стало казаться, что план провалился. Музыка наверху затихла, и неожиданно дворец окутала тишина. Без трех минут двенадцать в дверь три раза постучали. В тот же самый момент лакей, стоявший наверху лестницы, распахнул дверь белой комнаты и сказал мне: "Эрцгерцог выходит на балкон". "Струи воды из водомета сейчас ударят по народу", — подумал я и отпер дверь. Мимо меня быстро проскочили люди с длинными ножами. Дальше я уже ни в чем участия не принимал. Я сделал только то,