Людмила Правоверова - Павел Филонов: реальность и мифы

Здесь нет научности, нет убедительности, а есть жалкие потуги к выражению смутно осознаваемой новизны, приводящей в своем логическом завершении к новой, еще более туманной и более неопределенной метафизике, чем ныне сущая.

О декларациях Матюшина и Малевича в следующий раз.

С. К. Исаков

Художники и революция[897]

Кто сказал, что художники — люди особо тонкой организации? Чепуха! Не mimosa pudica, а бегемотова кожа. Вы только пройдитесь по «Выставке художников Петрограда всех направлений»[898]. Ведь это отчет за пять лет величайшей революции, перевернувшей все вверх дном<…> И как же отразили ее художники? Казалось бы, уйма новых тем, сюжетов, мотивов. <…> Не вправе ли посетитель выставки ожидать именно такого общего итога пяти лет напряженнейшей революционной борьбы?

Так ничего подобного на выставке нет. Оказывается, и революции-то никакой не было, а так одно наваждение, благополучно разрешившееся НЭП’ом. <…>

При обзоре правого сектора выставки приходится центр тяжести переносить на тему и на то, насколько совершенно выполнил свою задачу автор. С этой точки зрения «Выставка» не дает ничего нового. <…> В своей «декларации» Филонов шлет привет «за бытовую нужность его работы» Хигеру — автору «Шамана», вещи определенно натуралистической. Но все дело в том, что таких скромных, внимательных мастеров среди правых немного, раз, два и обчелся. <…>

Но если от правых перейти в циркуль, к «левым», то картина выставки сразу же резко меняется. Прямо поразительно. Казалось бы, от левых как от заядлых формалистов, толкующих о беспредметности, о кубизме, о матерьяле, фактуре, нечего и ждать отклика на запросы дня. <…> Атмосфера Революции здесь своя, родная. Под ее давлением формируется и выявляется художник. <…> Эта революционность сказывается и вне тем, в самом характере художественных устремлений.

При всей кажущейся противоречивости отдельных группировок «левых» в них можно установить две главные линии: лабораторно-исследовательскую работу, производимую каждой из группировок, и наряду с нею — вещи, выявляющие основной уклон данной группы, данного объединения. <…>

Может, конечно, показаться, что в работах «левых» чрезмерно преобладает анализ, а между тем создание художника всегда синтетично. Филонов в декларации своей определенно нападает на весь художественный «право-левый» фронт, обвиняя его в «схоластическом отвлечении от предмета только двух его предикатов: формы — цвета». Как обобщение огромной массы явлений, это, пожалуй, и правильно. Но исключений из этого правила — уйма. Филонов сам указывает их: древнерусское искусство, передвижники — Суриков, Савицкий. Можно уверенно сказать, что положение это держится на исключениях. И если забыть о той напряженной борьбе, которая идет между отдельными фракциями «левых», а борьба всегда показатель жизненности, о к числу подлинно синтетических вещей придется отнести не только вещи самого Филонова, но и «Моряка-скитальца»[899] Татлина и длинный ряд других.

Не останавливаясь на работе отдельных групп (это тема особой статьи), подведем итоги:

Здесь, в циркуле, перед нами не бегемотова кожа, но и не mimosa pudica; здесь здоровая художественная сила, трезво, бодро смотрящая в глаза будущему, с засученными рукавами готовящаяся к моменту, когда рабочая власть призовет к повседневной работе над воссозданием нашей промышленности.

Э.Г. (Э. Ф. Голлербах)

Школа Филонова[900](Выставка в «Доме печати»)

Общественно-политический гротеск с уклоном в патологическую анатомию — вот точное определение того, что выставила в «Доме печати» школа Филонова.

В этих полужанровых, полусимволических картинах (есть и одна скульптура, не лишенная цирковой экспрессии), в картинах, кошмарных, как галлюцинации помешанного, есть признаки фанатической любви к живописи и, наряду с пылким художественным темпераментом, есть проблески вдумчивого отношения к композиционным задачам. Но не следует думать, что попытки «вскрыть» анатомию человеческого тела в соединении с лихорадочной сумятицей красок дают основание считать эту живопись «аналитическим искусством». Нужны ли такие широкие и обобщающие термины, когда выставляются работы трех десятков молодых художников? И разве так необходимо подводить какой-то «научный базис» под эти затейливые упражнения? Художники вообще плохо «рассуждают» (их дело творить, а не «рассуждать»), но совсем плохо, когда они придумывают «боевую идеологию».

Не угодно ли: «Дай дорогу высокообразованному (?), аналитически мыслящему ученику и мастеру» (кому же, ученику или мастеру?). Так как точной науки и экономики искусства нет, то мы говорим: «дай дорогу аналитическому искусству в это темное царство самых отвратительных суеверий и шантажа, действуй своим анализом как серной кислотой, прежде всего в самом себе и самого себя очисти от того хлама понятий, который в тебя, как в помойную яму (sic), валило это темное царство».

«При аналитической системе педагогика <…> должна сделать новый вид мастера исследователя, у которого не может быть сомнений, так как у него определенно и верно поставлена цель действия искусством в исчерпывающем объеме… Он умеет делать любую форму любой формой (?), т. е. писать и делать в области искусства буквально все, что ему надо, с максимумом мастерства (?), как полный господин ремесла искусства».

За этими мило-неуклюжими и глубоко-провинциальными лозунгами слышится приятный медный звон, бывающий на всех художнических дискуссиях и происходящий от сталкивания лбов. «Филоновцы» умеют «выражаться». Однако, независимо от цветов красноречия, среди холстов, расположенных в зрительном зале «Дома печати», есть вещи, интересные по живописи, содержательные и усердно проработанные. К сожалению, все это чересчур «экспериментально» и претенциозно. Очень фальшиво звучит лозунг о «пролетаризации», ибо нет никаких сомнений (можно было бы устроить анкету), что для 90 процентов пролетариата такое искусство неприемлемо. Другой тезис — принцип «сделанности» — просто смешон: это такое «само собой разумеется», что о нем и говорить не стоит.

Вопрос только в том, что сделано и как. У наших добрых пейзан есть ласковое выражение — «сук тебе в глаз». С таким оптическим приспособлением (действуя, кроме того, серной кислотой), по-видимому, и работают филоновцы, ибо невооруженному глазу едва ли доступно столь своеобразное восприятие пропорций и перспективы.

В некоторых полотнах есть последовательность приемов и куски хорошей живописи, но узнать их авторов невозможно: по великой скромности своей «филоновцы» валят свое творчество в общий котел, не ища славы.

Филонов сумбурный и талантливый художник, с несчастной страстью к «философии». Ученики его усвоили, главным образом, сумбурность, которая гораздо легче, чем талант, поддается распределению на 30 человек. Это старая и вечно новая история.

Не знаю, следовало ли «Дому печати» брать под свое покровительство «школу Филонова», но весельем наполняется душа, когда видишь такую жизненную удаль, — «и снова буйство юных лет, и взрывы сил, и крайность мнений». Хорошо бы только без философии и … в другом месте, как постоянное зрелище. Мало приятны хулиганы, висельник, симпатичная собачка, раздавленная трамваем, но воскресшая, и прочие персонажи. Превосходный зал в стиле Людовика XVI[901] нисколько не выиграл от того, что простенки между колонн сплошь покрыты холстами «филоновцев», произведения которых следовало бы выставить (если уж это неизбежно) либо в помещении, обработанном в соответствующей манере, либо на совершенно нейтральном фоне, на гладких стенах. Размещение же этих картин в старинном неоклассическом зале — затея, мягко выражаясь, опрометчивая.

В.В

Выставка «филоновцев» в Доме Печати [902]

Выставка группы учеников художника Филонова в Доме Печати, несомненно, является одним из ярких событий весеннего художественного сезона.

Группа эта работает коллективно, причем имена художников указаны только в афишах, а на самой выставке мы лишены возможности выделить ту или иную индивидуальность; да это, может быть, и излишне, — действительно, чувствуется единство метода, единая творческая воля и единые устремления идеологического порядка. Коллективизм работы придает картинам ту мощную цельность, которой мы до сих пор не встречали ни на одной выставке; на другой выставке, устроенной под покровительством того же Дома Печати, о[бщест]ва «Круг» мы тоже видели общность художественных задач, но все же коллективное начало не было там выражено с такою четкостью.

Вторая особенность выставки филоновцев, пожалуй, еще более подчеркивающая первую, это — единство самого плана выставки. Если не считать первой комнаты, где выставлены «лабораторные» (впрочем, весьма любопытные) опыты участников группы, — основное ее ядро задумано в виде целостного декоративного ансамбля, специально приспособленного к стенам и простенкам огромного колонного зала б[ывшего] особняка Шуваловых. Все промежутки между колоннами сплошь заполнены грандиозными «картинами-панно», а в начале зала помещена колоссальная полихромная скульптура, также прислоненная к стене. В целом получается, безусловно, мощное впечатление работы, широко задуманной и выполненной, если и не соответствующей формально архитектурному стилю помещения, то, во всяком случае, ритмично в нем размещенной…