Балканские мифы - Наталья Георгиевна Осояну

в предыдущих версиях ничего подобного нет[240]. Македонский царь видит ад, в котором страдают «за беззакония и безумства» не только боги, но и неправедные цари, обращенные в звероподобных чудовищ. Как уже упоминалось ранее, южнославянская версия романа об Александре отличается значительным количеством поучений христианского толка, и пещера адских мук явно предназначена для того, чтобы подчеркнуть истинность христианского Бога.

В дальнейшем мифичность и сказочность повествования уменьшаются, и в конце концов история приходит к финалу: достигнув Вавилона, Александр Македонский умирает от яда в питье, которое ему вручил вероломный друг.

* * *

«Александрия Сербская» — один из фрагментов мифа об Александре Македонском. Роль этого произведения во многом нравоучительная: с одной стороны, оно демонстрирует преимущества упомянутых христианских добродетелей, с другой — обучает смирению, ведь никакие добродетели, подвиги и соприкосновение со сверхъестественным не изменили того факта, что Александр был смертным и его ждала та же участь, что и всех людей.

Так или иначе, «Александрия Сербская» дает современному читателю хорошую возможность увидеть связь между мифотворчеством и литературным вымыслом и оценить, каких головокружительных высот способно достигать человеческое воображение в попытке осмыслить мир и пересечь границы непознанного.

Заключение

Итак, все началось очень давно, задолго до того, как Балканы стали называться Балканами. На протяжении веков и тысячелетий на полуострове сталкивались традиции и культуры, воевали друг с другом, и кто-то одерживал победу, кто-то погибал, а кто-то учился выживать, подыскивая себе подходящую нишу, укромный уголок или покровителя.

Боги и демоны поневоле разделяли судьбу народов, которые в них верили. В наше время не существует фракийцев и иллирийцев, и все, что нам осталось, — предметы материальной культуры, отчасти помогающие восстановить древние верования, известные лишь по упоминаниям историков-чужеземцев. Мы знаем, что фракийцы верили в Небесного отца и Великую мать и что в определенный исторический период соперничество между экстатическим культом Диониса Загрея и рациональным культом Аполлона, бога солнца, привело к появлению философско-религиозного течения, в центре которого был пророк и царь-жрец Орфей, по иронии судьбы обретший широкую известность благодаря самому романтическому мифу из всего свода, связанного с его личностью. Приверженцы орфизма отличались от современников тем, что верили в божественную природу человеческой души и ее принципиальное бессмертие. Древним грекам, считавшим, что после смерти от человека остается лишь беспамятный обрывок-тень, чье место в Аиде, это казалось поразительным заблуждением (но чего еще ждать от варваров?). Постулаты орфиков перекликаются с пифагорейскими, и довольно сложно определить, кто на кого повлиял. Так или иначе, отголоски орфизма заметны в учении Платона, и можно констатировать, что фракийский религиозный культ внес свою лепту в развитие европейской философии.

Орфики считали, что небесная искра в человеке происходит от сына Зевса, погубленного титанами по приказу ревнивой Геры. Позднее в такую же божественную частицу, помещенную в недостойный сосуд, верили богомилы — приверженцы религиозного течения, возникшего на балканской земле благодаря переселению в Болгарию армян, среди которых оказалось достаточное количество павликиан, исповедующих одну из гностических ересей. Богомильство на протяжении долгого времени крайне успешно распространялось по Европе, что привело к ряду кровавых битв на юге Франции, где была в конце концов полностью уничтожена родившаяся благодаря «болгарской ереси» секта альбигойцев (а с нею и значительная часть провинции Лангедок). Следует отметить, что богомилы и их последователи были не только философско-религиозным течением, но и реакцией недовольных жизнью, ущемленных и обнищавших общественных низов на то, до какой степени верхи, опьяненные властью и богатством, погрязли в интригах, разврате и войнах. Косвенным образом богомилы повлияли и на Реформацию, случившуюся позже.

Исторические процессы на Балканах, имевшие место в промежутке между появлением орфизма и возникновением богомильства, были масштабными и впечатляющими. К уже бытовавшим на полуострове культурам — фракийской, иллирийской, древнегреческой и древнеримской — добавились славянские племена, сменившие место жительства в ходе событий, охвативших всю Европу. Состоялось также пришествие на Балканы двух религий, впоследствии ставших мировыми, — христианства и ислама. Все это сформировало в конце концов неповторимый культурный облик региона, единый в своем поразительном многообразии.

Наши знания о верованиях славянского периода, связанных с высшими божествами, неполны и во многом представляют собой реконструкции, опирающиеся на косвенные свидетельства, литературные источники, исторические хроники и закономерности индоевропейской мифологии, изученные на примере других традиций. Гораздо лучше обстоят дела с мифологией низшей — или, как ее еще называют, народной демонологией. Балканские южнославянские демоны хоть и с большим трудом, но все же поддаются классификации (хотя по поводу того, какой именно она должна быть, у исследователей так и не сложилось единого мнения). Среди них выделяются несколько самых популярных разновидностей: это мерзкие балканские вампиры, раздвоившиеся в популярной культуре на кровососов и оборотней, и прекрасные, загадочные вилы и самодивы, знакомые нам по многочисленным сказкам о героях. Среди балканских демонов также обретаются ведьмы-вештицы, лесные и водные духи, хранители кладов и зданий таласоны, бесы-прислужники шкраты и многие другие, известные под разными именами в тех или иных регионах.

Особое место в демонологии занимают существа, связанные с ритуалами защиты полей и жилищ от разгула стихий, в первую очередь от града. Этот фрагмент народной демонологии изучен в свете основной теории мифа В. Н. Топорова и В. В. Иванова, согласно которой одним из важнейших сюжетов является борьба небесного бога-отца и хтонического божества, чаще всего принимающего облик змея. На Балканах мы обнаруживаем целую плеяду змееборцев и змеев разного уровня, от максимально приближенного к полноценному божественному статусу Кресника до позднейших средневековых версий, превращающих языческого бога-защитника в чернокнижника грабанцияша, ученика злых сил, который, возможно, и пытается иногда делать добро, но либо причиняет больше вреда, чем предотвращает, либо действует из корыстных побуждений.

Вера в демонов сформировала и народный календарь, опирающийся на промежутки чистого и нечистого времени, то есть периоды, когда те или иные разновидности сверхъестественных соседей активничают или, наоборот, спят в своих потусторонних обиталищах. Конечно, в каждом балканском регионе имеются свои календарные особенности, праздники и традиции, и все-таки общие черты прослеживаются без особых затруднений.

Понижая степень сакральности, переходим от мифа к преданию и легенде, а от легенды — к сказке. Балканский фольклор крайне разнообразен, и пестрота культур и традиций лишь усиливает его чарующее обаяние. Среди балканских сказочных сюжетов мы находим как уже привычные — включая упомянутую битву со змеем, — так и своеобразные, иной раз жутковатые и намекающие на древние традиции, ритуалы и верования, не сохранившиеся в других источниках. В народном творчестве балканских жителей выделяются несколько особенно важных фрагментов: в случае христиан — совокупность апокрифических легенд, в которых языческие боги нередко творят чудеса под видом святых, а Савва