Сергей Ушакин - Веселые человечки: культурные герои советского детства

Обаяние фильма «Приключения Электроника» во многом основано на том, что в книгах Велтистова, а особенно в фильме по его сценарию, произошло радикальное «переворачивание» советской идеологемы детской автономии, созданной в 1920-1930-е годы и доведенной до предельной эстетической выразительности Аркадием Гайдаром в повести «Тимур и его команда» (1940).

Согласно этой идеологеме, коллектив детей, создав отделенный от взрослых игровой авантюрный мир, открывает для себя ценности «взрослой» советской жизни как подлинные. Такие дети, помогая друг другу в трудных ситуациях, взрослеют и социализируются в процессе своей игры даже лучше, чем если бы их воспитывали взрослые.

В дальнейшем эта идеологема приобрела большое значение в советской детской культуре — в диапазоне от приключенческих фильмов о детях-партизанах («Неуловимые мстители»(реж. Э. Кеосаян, 1966), «Новые приключения неуловимых» (реж. Э. Кеосаян, 1968), «Армия Трясогузки» (реж. А. Лейманис, 1964) [662], «Армия Трясогузки снова в бою» (реж. А. Лейманис, 1968) до историй про детей, которые втайне от взрослых становятся изобретателями и рационализаторами (повести «Веселая семейка» Н. Носова (1949) и «ТВТ» Янки Мавра (1934).

В тетралогии повестей и в фильме про Электроника произошла «гибридизация» этой идеологе мы с «близнечным» мифом романтизма, и в результате значение каждого из «ингредиентов» сильно изменилось. Вместо гибели или предательства со стороны одного из близнецов, характерной для мифа [663], близнецы оказываются друг для друга «чудесными помощниками», и их отношения становятся модельными — как для наблюдателей «внутри» книжного и кинематографического пространства, так и для читателей и зрителей. Идеологема «романтической игры в советскую социализацию» тоже меняет свой социально-политический смысл: в секретной игре вокруг близнецов дети открывают для себя внеидеологическую солидарность.

Сюжет и стилистика повествования в фильме об Электронике основаны, на мой взгляд, на использовании двух главных источников, и оба они относятся к советскому кино 1970-х. Первый из них — детский фильм 1971 года «„Тигры“ на льду», снятый на той же, Одесской киностудии, где снимался и «Электроник», Валентином Казачковым (при участии А. Осипова) по сценарию Николая Горбунова и совсем молодого тогда Виктора Мережко. Эта энергичная, но незатейливо-советская по эстетике и сугубо развлекательная по задачам комедия практически забыта — и, видимо, заслуженно: если не считать остроумной пародии на заставку фильмов в начале и блестящей игры юной Юли Корневой, исполняющей в фильме две роли, школьницы Зины и ее брата Игната, интересного в «Тиграх…» и правда мало. Однако при сравнении этого фильма с «Электроником» обнаруживаются многочисленные и, скорее всего, неслучайные сюжетные параллели: собственно, «Тигры…» и были первым фильмом, в котором — уже после того, как вышла первая повесть об Электронике, — были соединены сюжет «тимуровской» автономии и «близнечный» миф. Правда, кажется, авторы сами до конца не поняли, что у них получилось, поэтому фильм оказался весьма эклектичным. Зато найденные ими кинематографические идеи оказались продуктивно — и уже гораздо более последовательно — использованы при съемках «Электроника».

Вкратце сюжет комедии таков. Школьно-дворовой команде «Тигры» не хватает одного игрока — семья одного из участников переехала в другой город. Единственный не «охваченный» хоккеем в этом квартале — мальчик Игнат по прозвищу Профессор, высокомерный одиночка, интересующийся только учебой, но не спортом. Дети с большим трудом уговаривают играть в хоккейной команде его сестру-близнеца Зину, которая занимается в школьной театральной студии и страдает от того, что педагог-режиссер недооценивает ее и не дает главных ролей. Зина, которую выдают перед тренером за Игната, оказывается чрезвычайно успешным игроком; единственная, хотя и преодолимая ее проблема — она не любит силовых приемов. Игнат, обнаружив, что его сестра оказывается столь востребованной, тоже открывает для себя красоту хоккея и приступает к тренировкам, но иногда вынужден подменять в театральной студии свою сестру. Перед решающим матчем «Тигров» на приз «Золотая шайба» Игната запирает в пустой квартире мальчик, помогающий соперничающей команде, — вместо него на лед выходит Зина и забивает первый гол; во втором тайме на лед вместо Зины выходит освобожденный друзьями Игнат и забивает еще один гол. «Тигры» побеждают.

Взаимные подмены близнецов способствуют их общему развитию: Зина, изображая мальчика, тренирует актерские навыки и в финале фильма заслуженно получает роль Золушки в новом спектакле, Игнат перестает быть ботаником-одиночкой, помогает другим членам команды в учебе и вообще становится компанейским мальчишкой: обнаружив в финале фильма, что в дом в их дворе въехала семья, в которой сын-школьник не расстается с виолончелью, он уверенно обещает друзьям приучить нового жильца к хоккею.

Взаимная подмена детей-близнецов — довольно распространенный сюжет развлекательных комедий, но в «Тиграх…», как и в «Электронике», такая подмена основана на секретной, закрытой от старших договоренности большой группы подростков. Эта самостоятельная игра может стать основой взросления, уверяют авторы фильма: дети способны по собственной инициативе дополнить свои успехи по хоккею хорошей учебой. Учительница апеллирует к team spirit, обвиняя Игната в том, что он не помогает друзьям в школьных занятиях: «Как ты можешь считаться лучшим учеником школы, когда товарищ ты самый никудышный?» Вымышленный чемпион СССР по хоккею Никитин (его очевидный прототип — Владислав Третьяк), приветствуя «Тигров» — победителей, говорит со значением: «Вы стали настоящей командой!» Однако в снятом менее чем через десять лет «Электронике» секретная игра подростков вокруг двойников приводит не к возрастанию подчиненного взрослым педагогам team spirit, но к резкому усилению социальной автономии: наблюдая за толпой учеников, которые собрались в школьном дворе вокруг Сыроежкина после пропажи Электроника, один из учителей в ужасе восклицает: «Это же настоящее вече!»

Вторым источником «Электроника» является уже упомянутый выше фильм 1975 года «Приключения Буратино» — в отличие от «Тигров…» имевший огромный успех и востребованный до сих пор. Этот источник в «Электронике» неоднократно цитируется практически прямо. Так, припев в песне «Старинные часы» начинается со строк:

Бой часов, как ключик золотой,Двери утра весело открой!

Таким образом, именно через «Буратино» починка часов (= воскрешение времени) в «Электронике» приравнивается к попаданию в царство мечты, аналогичное миру собственного кукольного театра за дверью в каморке папы Карло.

Игра Юры Торсуева — в первую очередь его озорная, гипертрофированная мимика — явно ориентирована на игру Димы Иосифова, исполнившего в фильме «Приключения Буратино» заглавную роль. «Отцов» Буратино и Электроника — соответственно папу Карло и профессора Громова — играл один и тот же актер, Николай Гринько (1920–1989), который в обоих случаях изображает чудаковатого, но умного и ироничного человека, который находит в себе силы смириться с побегом своего ставшего самостоятельным питомца. При том что Гринько обладал большими способностями к перевоплощению (ср., например, в те же годы исполнение роли Профессора в «Сталкере» А. Тарковского) — сходный рисунок двух функционально аналогичных ролей тоже может быть рассмотрен как своего рода аллюзия.

Социологические аспекты фильма «Приключения Буратино» исследованы Александром Прохоровым[664]. Обсуждая расстановку акцентов в фильме 1975 года по сравнению с предыдущими советскими экранизациями сказки А. Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино», А. Прохоров справедливо указывает, что авторы фильма И. Веткина и Л. Нечаев превратили героя в пересмешника, который «заново придает значение миру, который он постоянно разрушает и создает». Собственно, фильм «Приключения Буратино» — история о том, как Буратино исполнил надежды Карло, Джузеппе и Тортилы, в фильме отчетливо напоминающих побитых жизнью «шестидесятников», «загнанных брутальной властью в каморки и болота».

Исходя из этого, можно предположить, что «„Тигры“ на льду» были для создателей «Электроника» скорее удобным «сырьевым складом», откуда можно брать сюжетные ходы, а «Приключения Буратино» стали для них адресатом прямой эстетической полемики и одновременно — источником легитимации: авторы напоминали аудитории юных зрителей, что их фильм — «на ту же тему», что и «Приключения Буратино», но предлагали заметно иную интерпретацию этой темы. Особенно это различие заметно на примере песен на стихи Юрия Энтина, написанных для двух фильмов [665], — в «Приключениях Буратино» они в среднем намного более сатиричны и менее психологичны, чем в «Приключениях Электроника». Возможно, неслучайно и совпадение структур названий двух фильмов — тем более, что название литературного прототекста в обоих случаях не совпадает с названием его кинематографической «транспозиции».