Двойчатки: параллели литературной жизни - Марк Григорьевич Альтшуллер

class="p1">Далее следует развернутое сравнение начавшегося творческого процесса с движением корабля, восхитившее Ю. М. Лотмана:

Редко можно найти в поэтическом тексте четыре строки, столь насыщенные глаголами движения:

…матросы вдруг кидаются, ползут

Вверх, вниз – и паруса надулись, ветра полны;

Громада двинулась и рассекает волны.

Плывет. Куда ж нам плыть?..56

А у Заболоцкого? Его маленькое по сравнению с пушкинским стихотворение (соответственно 89 и 24 строки) содержит обычное количество глаголов. Иногда четыре на строфу, иногда – три, два. Иногда они нейтральны («выпал снег»), иногда поэтически выразительны («ветер вдруг сошел с ума»). Однако если внимательно приглядеться к «глагольному» миру стихотворения, обнаруживаются странные явления, резко противостоящие беспокойному, оживленному пушкинскому миру. Так, заключительная строка первой строфы, когда еще темно (заря не встала), показывает окружающий мир холодным и неподвижным: «блистает серебром замерзший мир деревьев и растений».

А теперь посмотрим, что «делают» глаголы в этом замерзшем мире. У Пушкина они окружены обстоятельствами и дополнениями, усиливающими их энергию (кровь играет легко и радостно; звонко звенит дол под копытом коня; мысли волнуются в отваге; стихи свободно потекут и пр.). У Заболоцкого эти грамматические категории превращают нейтральные глаголы в зловещие знаки застывшего, омертвевшего мира. Как обычно (и зимой, и летом), восходит солнце, но здесь оно восходит медленно и вяло. Красивы седых берез волшебные ряды, но здесь их заметает холодный снег, метафорой которого становится очищенное волокно с мертвым эпитетом: «Метут снега безжизненной куделью». В этом пустынном мире так же погребены под снегом и сады: «В кристалл холодный убраны сады, / Внезапно занесенные метелью». Мир этот, в отличие от пушкинского, действительно пустой. В нем нет ни одного живого существа. Автор не живет, как Пушкин, внутри созданного собственным воображением мира, а смотрит на него извне: задумавшись, в окно. Рядом с ним стоит (а не мчится с лаем) старый пес. Он тоже вне пределов этой холодной зимы. Перед нами, несмотря на некоторую яркость красок (блистает серебром, блистает перламутром, <был> день прозрачно-синий), – замерзший, окоченевший неподвижный мир.

И оба поэта обретают вдохновение каждый в своем мире. О вдохновении говорится в финале обоих стихотворений. И это снова подтверждает нашу гипотезу о сознательной (пусть даже подсознательной) ориентации Заболоцкого на пушкинский текст.

Вдохновение автора, «каждой осенью расцветающего вновь», готово охватить весь мир. «Ко мне идет незримый рой гостей»,– восклицает он и торопится рассказать нам об этих «гостях». Отделанные и законченные строфы о «гостях» и о мирах, которые ими заселены, были из окончательного текста удалены автором (видимо, он оставлял виртуальные миры воображению читателей) и ушли в комментарии. Вот эти «гости», пришедшие из сочинений самого Пушкина и многих других авторов57:

Стальные рыцари, угрюмые султаны,

Монахи, карлики, арапские цари,

Гречанки с четками, корсары, богдыханы,

Испанцы в епанчах, жиды, богатыри,

Царевны пленные и злые великаны,

И вы, любимицы златой моей зари,

Вы, барышни мои, с открытыми плечами,

С висками гладкими и томными очами.

Эти вымышленные персонажи населяют миры, куда стремится воображение поэта:

…куда же плыть? …какие берега

Теперь мы посетим: Кавказ ли колоссальный,

Иль опаленные Молдавии луга,

Иль скалы дикие Шотландии печальной,

Или Нормандии блестящие снега,

Или Швейцарии ландшафт пирамидальный.

Совсем не то у Заболоцкого. Порыв его вдохновения создает только замерший, остановившийся мир, видимый из окна. Рассказ об этом порыве умещается в четырех строчках (у Пушкина, включая опущенные строфы, – 31), написанных «…на заре просторных зимних дней», когда

Под сенью замерзающих растений

Нам предстают свободней и полней

Живые силы наших вдохновений.

Стихи написаны в 1946 году «на заре зимних дней, под сенью замерзающих растений». Наверное, в пору уже наступившей зимы, то есть после зубодробительных постановлений о журналах «Звезда» и «Ленинград» в августе этого зловещего года. Внезапно наступившая ранняя и звонкая зима олицетворяла не столько явления природы, сколько ледяную ночь, наступившую сразу после великой Победы и становившуюся все темнее и холоднее вплоть до наступившей наконец смерти Сталина.

Цену этим постановлениям и их создателю, великому Душегубу, Заболоцкий знал очень хорошо. Еще в 1937 году в стихотворении «Ночной сад» он изобразил Железного Августа, безжалостно стреляющего, сеющего смерть. Вокруг него «в воздухе мелькали тельца птичьи», так что

…души лип вздымали кисти рук,

Все голосуя против преступлений.

А спустя двадцать лет (в 1957-м, пора оттепели), сравнивая Сталина с мертвыми гранями Казбека в одноименном стихотворении, признавался:

…был он мне чужд и враждебен…

В надмирной своей вышине,

Был только бессмысленно страшен

И людям опасен вдвойне58.

Заболоцкому, только что вышедшему на свободу, яснее, чем другим, было видно, как надвигается на страну новое оледенение. Он и рассказал о нем, глядя на замерзший сад.

Начиналась после жуткого террора и страшной войны новая полоса невеселой русской истории. Наверное, вспомнились Заболоцкому строки Тютчева, написанные, когда любимый поэт возвращался из Швейцарии в Россию и увидел, что

…Под дымчатым навесом

Огромной тучи снеговой

Синеет даль с ее угрюмым лесом

Окутанным осенней мглой…

Все голо так и пусто-необъятно…

Местами лишь просвечивают пятна

Стоячих вод, покрытых первым льдом. <…>

Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья —

Жизнь отошла – и, покорясь судьбе,

В каком-то забытьи изнеможенья,

Здесь человек лишь снится сам себе59.

Девятнадцатый век – это расцвет русской культуры. Пушкинские стихи (в том числе и «Осень») стали вершиной поэзии Золотого века. Далее последовала гениальная русская проза (Толстой, Достоевский, Тургенев, Чехов), восхитившая мир. Впереди маячил утонченный, изысканный Серебряный век…

Заболоцкий написал свое стихотворение в разгаре жуткой ледяной сталинской ночи. Потом были оттепель, перестройка, но настоящий рассвет в России так и не наступил.

Две поэмы

К. Рылеев «Войнаровский» и А. Пушкин «Полтава»

Двести лет назад (в 1825 году) вышла из печати поэма К. Ф. Рылеева «Войнаровский». Отрывки из нее были напечатаны в популярном альманахе «Полярная звезда» в конце 1824-го. В поэме рассказывалось о неудачной попытке гетмана Мазепы освободиться от власти России и создать независимую Украину. Это рассказ Войнаровского, племянника Мазепы, сосланного в Сибирь и