Библиотека выживания. 50 лучших книг - Фредерик Бегбедер

умерший удостоился бы книги, то библиотеки превратились бы в морги. Писать о смерти бесполезно, разве что с целью победить ее, преодолеть, сокрушить: именно жизнь воспламеняет книги, она придает им дыхание, энергию, веселость, печаль и бунт. Истина состоит в том, что литература есть не что иное, как взрыв гнева против забвения.

Номер 43. «Красные части» Мэгги Нельсон

(2007)

Начнем с того, что отдадим должное переводчице этого захватывающего повествования: Джулии Дек, писательнице, которая привлекла внимание своим первым романом «Вивиан Элизабет Фовиль», опубликованным в издательстве Editions de Minuit в 2012 году. Такой выбор со стороны издателя не лишен смысла; в этой книге Вивиан убила своего психоаналитика. Я не читал «Красные части» на языке оригинала (The Red Parts), но французская версия обладает мастерской строгостью стиля. Книгу «Красные части» с подзаголовком «Автобиография одного суда», как и документальный сериал «Хранители» на Netflix, нельзя пропустить. Мы уже знали, что такое binge watching (занятие, заключающееся в просмотре запоем десяти эпизодов сериала подряд), книга «Красные части» Мэгги Нельсон вводит новую асоциальную практику: binge reading (запойное чтение). Подарите эту книгу в жанре нон-фикшн тем друзьям, которых вы больше не хотите видеть, и вы избавитесь от них на неделю.

В 1969 году Джейн, тетю Мэгги Нельсон, задушили чулком, после чего ей дважды выстрелили в голову. Ей тогда было двадцать три года. Мэгги Нельсон родилась через четыре года после убийства, в 2000 году она начала писать книгу стихов, вдохновленную этим нераскрытым делом. Книга была уже закончена, когда в 2005 году был арестован новый подозреваемый, его ДНК совпала с ДНК, обнаруженной на месте преступления. «Красные части» – это «Хладнокровное убийство» в эпоху интернета и генетики, это Трумен Капоте в юбке со способностью тщательно переосмыслить шедевр Эллроя об убийстве его матери («Мои темные места», 1996). Одной лишь силы реальности недостаточно, чтобы объяснить успех такого произведения: гений мисс Нельсон заключается в ее искусстве «закручивания» сюжета. Вдруг обнаруживается убийца, мы присутствуем на его судебном процессе, читаем дневник погибшей… И это тоже подлинная литература: если берется за основу какое-то событие, не обязательно описывать его так, словно голос за кадром произносит: «Введите обвиняемого».

С самого начала повествования Мэгги Нельсон цитирует книгу Петера Хандке «Нет желаний – нет счастья», сравнивает коридор своей квартиры с американскими горками, чувствует себя виновной в нездоровом любопытстве и оправдывает себя: «Некоторые вещи несомненно заслуживают того, чтобы о них рассказать по той простой причине, что они произошли». Различие между писателем и полицейским в том, что писатель имеет право на все. Он может отсечь то, что ему надоедает, и задержаться на том, что его трогает. Он может вызвать в памяти свою печаль, свое горе, свой страх, свое детство, свое безумие, свой гнев. Такой же подход применил Эммануэль Каррер в «Противнике» (2000). В последние годы по обе стороны Атлантики происходит нечто невероятное: литература цепляется за реальность, чтобы не исчезнуть.

Номер 42. «Большой Мольн» Алена-Фурнье

(1913)

Ремесло критика в возрасте за пятьдесят в основном сводится к оценке людей моложе себя. В конечном итоге это становится раздражающим: Борис Виан, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Альбер Камю – все эти молодые бешеные псы вошли в «Библиотеку Плеяды» намного раньше старого Жана д’Ормессона. Со столетним опозданием настал черед Алена-Фурнье, погибшего в окопах 1914 года в возрасте двадцати восьми лет. Этот вечный юноша является автором единственного романа «Большой Мольн», повествующего об истории молодого франта, который на костюмированном балу влюбляется в девушку из аристократического поместья. Сегодня возникает вопрос: кому эта история будет интересна в 2021 году? При современных технологиях Огюстен Мольн отыскал бы Ивонну де Гале в Instagram за десять минут, и ему тем более не нужно было бы разыскивать Валентину, чтобы сдержать обещание, данное ее брату, словом, во времена всеобщего наблюдения «Большой Мольн» утратил всякий смысл. В XXI веке Огюстен довольствовался бы тем, что выложил бы видеоролик со своим пенисом в WhatsApp, и волшебная сказка тотчас бы закончилась. Переиздание подобного шедевра принесет лишь одну пользу – напомнит нам о том, какой феерической и робкой была любовь на расстоянии в мире, существовавшем до эры Цукерберга. Роман «Большой Мольн» породил множество последователей: «Фермина Маркес» Валери Ларбо, «Над пропастью во ржи» Джерома Дэвида Сэлинджера, «Пена дней» Бориса Виана, «Великий Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, «Ослиная шкура» Жака Деми… Всякий раз, когда наивный юноша блуждает в поисках абсолюта и стремится вновь обрести любимый лик, Ален-Фурнье опять омолаживается. Ивонна де Гале, Золушка из Солона, навечно останется образцом тех мимолетных красавиц, от расставания с которыми нам не оправиться никогда.

Что заставляет нас влюбляться? Требуется нереальное создание, превращенное в женский идеал, и простодушный свидетель. И если новое поколение жалуется на неспособность любить, так это потому, что исчезла инструкция по применению. Читая эту «реалистичную волшебную сказку» (по выражению Гюстава Лансона), миллениалы узнают смысл нескольких слов: благодать, дымка, рассвет, греза, дебри, таинство. Они поймут, что до Первой мировой войны, когда высмеивание еще не убило искренность, была возможна куртуазная любовь. «Большой Мольн» – последний любовный роман без малейшей иронии. Он показывает время, о котором не имеют представления те, кому меньше двадцати: тогда влюбленный мужчина еще мог слыть героем, а не занудой. Вместе с Аленом-Фурнье умер романтизм. Прочтение романа вполне способно его возродить.

Номер 41. «Зевать перед Богом: Дневник (1999–2010)» Инаки Уриарте

(2010)

«Я всегда думал, что зевок является признаком духовной ясности». Убедительность такого афоризма усиливается, когда он произносится автором книги, которая ни в коем случае не вызовет зевоту, даже наоборот, той книги, от которой подпрыгивают, весело пританцовывают, которую радостно принимают и проглатывают залпом, как ром Diplomatico в баре Sirimiri в Сан-Себастьяне. Инаки Уриарте – одно из самых важных испанских открытий XXI века (наряду с Мануэлем Виласом). Этот баск родился в Нью-Йорке, но живет в Бильбао и прогуливается по Бенидорму. Сам он созерцатель, а кота его зовут Борхес. В своем предисловии Фредерик Шиффтер – еще один беспечный баск – сравнивает его с Чораном, Шамфором и Паскалем: хотя он устанавливает планку слишком высоко, Уриарте никогда не разочаровывает.