Дневник писателя (1880-1881) - Федор Михайлович Достоевский

Неясно, неясно, скажут кругом, неясно, скажет Л. Д. Градовский. Поясню на первый случай (слышите, на первый только случай, об этом потом еще толковать надо) – поясню классическим воспитанием (про теперешнее мы еще ничего не знаем, то есть будет ли по-прежнему курица над яйцами или определено яйцам курицу учить) – но отчего не принялось.

Нет культуры.

Нет культуры: классическая система.

Проект.

Мокрый снег.

Россия ищет лишь одной веселости.

Удовлетворенная ледя, воротясь домой, приставая к мужу и т. д.

Веселить собой Европу – это премилая мысль. Вместо того что чуть не с самого полтавского сражения «нагайкой Западу грозить»[64]. //

Формула. Русский народ весь в православии и в идее его. Более в нем и у него ничего нет – да и не надо, потому что православие все. Православие есть церковь, а церковь – увенчание здания и уже навеки. Что такое церковь – из Хомякова. Вы думаете, я теперь разъяснять стану: нимало, нисколько. Это все потом и неустанно. А покамест лишь ставлю формулу, да к ней прибавляю и другую: кто не понимает православия – тот никогда и ничего не поймет в народе. Мало того; тот не может и любить русского народа, а будет любить его лишь таким, каким бы желал его видеть. Обратно и народ не примет такого человека как своего: если ты не любишь того, что я люблю, не веруешь в то, во что я верую, и не чтишь святыни моей, то не чту и я тебя за своего. Широк, вынослив и в верованиях терпим[65]. О, он не оскорбит его, не съест, не прибьет, не ограбит и даже слова ему не скажет[66]. Народ искрен<него> челов<ека>, каким бы желал его видеть, выслушает, если тот умен и толков, поблагодарит за совет даже, за науку, мало того, советом[67] воспользуется (ибо широк русский народ и отвлекать все умеет), но своим не сочтет, руки не подаст ему, сердца своего не отдаст ему. А наша интеллигенция из чухонских болот прошла мимо. Сердится, когда ей говорят, что не знает народа.

На свои силы.

Не так, как же вы с ним сойдетесь. Нет, долго еще не сойтись нашей интеллигенции с народом и долго еще не понять ей его. Я только один пример сказал, но есть и другие пункты: водка, выбивание податей. А пока дух народа успокоится в правде. Суды, за свое плоть от плоти, доверчивость. Спросите народ. Он ищет, а ему даже и двигаться не дают. Начальство (муха в патоке). Чтоб суд это плоть от плоти моей. Созовите его, спросите его самого, да что, все то разве можно пересчитать, разве я в силах изобразить. Сделайте суды – правда, чтоб уверовал в правду. Доверенность. Спросит царь-отец, адамантова сила. Церковь как бы в параличе, и это уж давно. Не знают православия, – нельзя на них и сердиться, ибо они ничего не понимают и в сущности народ честный, и если и очень ругаются, то простить их можно, то кроме нескольких мошенников и себе на ус мотающих окраинцев – они стоят за все, что у них есть самого драгоценного[68].

При полном реализме найти в человеке человека. Это русская черта по преимуществу, и в этом смысле я конечно народен (ибо направление мое истекает из глубины христианского духа народного), – хотя и неизвестен русскому народу теперешнему, но буду известен будущему.

Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой.

Финансы. Положение мужика. Есть отчего в отчаяние прийти. Нет, говорит он, сам пойду в кулаки. И только разве святой останется непоколебимым.

Конституция. Всякое дерьмо. Да вы будете представлять интересы вашего общества, но уж совсем не народа. Закрепостите вы его опять! Пушек на него будете выпрашивать! А печать-то – печать в Сибирь сошлете, чуть она не по вас! Не только сказать против вас, да и дыхнуть ей при вас нельзя будет. //

«Новое время» № 1733. Коялович. Коялович о Польше. Примирение поляков и русских на этнографической Польше (Варшава). Да поймите же вы, что тут идея, идея латинства и западной цивилизации, идея – которую не отдадут вам поляки за этнографическую Польшу. Это вроде как, когда Италия стучалась в Рим и папа перед очевидной и неминуемой потерей своего крошечного земного государства – именно тут-то и провозгласил идею Рима, что первосвященник есть властитель всей земли и что без земного царства (без 3-го дьяволова искушения) не устоит Христос. Что в том, что поляки теперь слабы политически. Они идеей сильны, а вы идеей слабы, г-н Коялович, ибо для их же идеи, для владычества над славянами (всеми) во имя латинства и западной цивилизации – во имя этой идеи вы сами, своими руками, принесли первый камень на фундамент этой польской идеи. Самый хитрый поляк, переодевшийся в благонамеренного, не написал бы хитрее вас, г-н Коялович.

Речь де Роберта в Твери и адрес тверского земства Лорис-Меликову.

Землевладение. Но главная причина, почему помещики не могут сойтись с народом и достать рабочих, – это потому, что они не русские, а оторванные от почвы европейцы.

Невинный Петербург. Придумывают все это конечно в Петербурге люди невиннейшие (а боярыня смотрит, ничего не смыслит), но снизу орудуют всеми делами кулаки и чиновники.

Голос Василия Великого. Исправить богослужение. Критиковали, 10 мильонов на текинскую экспедицию.

Крылов. «Свинья под дубом». Есть у Крылова одна прелестная басня:

Свинья и т. д.

Ведь не захотим же мы быть похожими на этот портрет. //

Культура. Школа. Немецкий ребенок: оттого, что мы культура. Оттого мы всех умней и всех сильнее (уж коли немец начнет хвалиться), не армия победила Францию, а школьный учитель. На взгляд отца и сына – гимназия святое дело.

Культура. У некультурного, у русского отца или чиновничество и картеж, или, если он чем-нибудь занимается, – отвлеченность, мировые вопросы, жажда внешних форм, конституция, матерьялизм, вечное сомнение, при малейшей практике, что такое честь и совесть (чего не может же не видеть и не заметить сын его), и главное[69], полное непонимание всего того, что под носом, отвращение от всего того, что