Виссарион Белинский - Сочинения Зенеиды Р-вой

Окинем беглым взглядом содержание всех повестей Зенеиды Р-вой. Первая – «Идеал»{22}. Прекрасная, исполненная ума, души и сердца женщина, закабаленная волею родных в позорное рабство продажного брака, обращает всю силу страстного стремления своей любящей натуры на восхитившего ее своими созданиями поэта и потом самым ужасным для себя образом узнает, что этот поэт, этот ее идеал, бессовестно играл ею, завлекая ее мнимою своею взаимностию. Это открытие стоило ей злой горячки и потом полного разочарования в возможности какого бы то ни было счастия на земле; а поэту, идеалу, это ровно ничего не стоило – он остался здоров и счастлив вполне… Вот каковы мужчины в любви! А женщины? – посмотрите, как описывает автор своим цветистым и энергическим языком состояние бедной, разочарованной героини ее повести:

Я видела молодую птичку в весне ее жизни: она в первый раз выпорхнула из теплого гнезда; ей представились небо, красное солнце и мир божий: как радостно забилось ее сердце, как затрепетали крылья! Заранее она обнимает ими пространство; заранее готовится жить и с первым стремлением попадается в руки ловчего, который не оковывает ее цепями, не запирает в клетке, нет, он выкалывает ей глаза, подрезывает крылья, и бедная живет в том же мире, где были ей обещаны свобода и столько радостей; ее греет то же солнце, она дышит тем же воздухом, но рвется, тоскует и, прикованная к холодной земле, может только твердить: не для меня, не для меня! Если б заперли ее в железную клетку, она бы исклевала ее и пробилась на волю или, метаясь, израненная острием железа, без сожаления рассталась бы с остальною половиною жизни, когда лучшая половина у нее отнята. Но она не в клетке; не крепкие стены окружают ее; она свободна, и между тем вечная мгла, вечное бездействие – вот удел моей птички! Вот удел Ольги!

Героиня повести «Утбалла»{23} всем жертвует – даже жизнию, решаясь на страшную смерть от руки диких извергов, чтоб доставить милому минуту упоения любовью… И Утбалла – эта очаровательная калмычка – гибнет жертвою своей великодушной решимости, а ее возлюбленный, тот, кому принесла она в жертву молодую жизнь свою? – Через несколько лет его видели в Петербурге, в чине полковника, гуляющего по Английской набережной под руку с прелестною женщиною… Кто она, эта женщина, – родственница или подруга жизни? «Которому известию верить!.. (говорит автор) кажется, второе достовернее!..»

В повести «Медальон»{24} представлены две великодушные, любящие женщины против одного негодяя, изверга-мужчины. Одна из них, жертва обольщения коварного светского человека, ослепла от слез, узнав его вероломство; другая, сестра ее, завлекает его тонким кокетством, влюбляет в себя, и, когда он готов на все, даже жениться на ней, отказываясь от выгодной партии, она читает ему, при многочисленном обществе, будто бы сочиненную ею повесть, а в самом деле рассказ о его преступном поступке с ее сестрою, открывает медальон и показывает ему портрет его жертвы, своей слепой сестры… Модный изверг, смущенный и взбешенный, вполне почувствовал ядовитую горечь женского мщения…

В повести «Суд света»{25} представлен мужчина, способный к любви на жизнь и на смерть, но все-таки не умеющий любить: недостаток доверенности и дикая, зверская ревность к любимой женщине увлекают его к безумному убийству и губят навсегда предмет его любви. А эта женщина умела любить – и за то погибла жертвою того, кого любила…

«Теофания Аббиаджио» – решительно лучшая из всех повестей Зенеиды Р-вой, есть самая злая сатира на мужчин, самая неумолимая улика им в их тупости и близорукости в деле любви{26}. Александр Долиньи, герой повести, человек с глубоким чувством, с благородною душою, с характером не только возвышенным, но и сосредоточенным, непоколебимо твердым, – и, несмотря на все это, в вопросе о любви он так же ничтожен, так же пошл, как и все вообще мужчины. – И зато в каком колоссальном величии является перед ним Теофания, которую он, в мужской слепоте своей, считал за натуру холодную и неспособную к любви, и которую он променял на светскую кокетку, правда, не лишенную страсти, но пустую и мелочную… Как жалок и смешон этот Долиньи, сконфузившийся от вопроса своего знакомого о висевшем у него на фраке ордене и догадавшийся, из рассказа знакомого, какою глубокою страстью горела к нему Теофания… И как возвышенна эта Теофания в ее молчаливом и гордом страдании, в ее свободном примирении с мыслию о бесплодно погибшей жизни и о разрушенных навеки лучших надеждах ее!..

В «Любиньке»{27} опять мужчина не умеющий понять любимой им женщины, слепой и ограниченный в деле любви, несмотря на все свои достоинства в других отношениях, несмотря на то, что он человек благородный, душа восторженная и любящая… И опять женщина подавляет мужчину своим великодушием, своею безграничною преданностию и светлым самопожертвованием в деле любви…

И вот мы насчитали уже шесть повестей, проникнутых все одною и тою же мыслию. Есть, правда, у Зенеиды Р-вой две повести, в которых мужчины показаны даже очень и очень порядочными людьми. В «Джеллаледине»{28} дело представлено даже совсем наоборот. Пламенный, мечтательный, благородный татарский князь делается жертвою своей безумной страсти к пустой, легкой женщине. Сочинительница говорит от себя в конце, что она встретила героиню своей повести уже бабушкою и старою сплетницею, лицемерного моралисткою. Но не доверяйте в этом случае искренности сочинительницы: подле пустой женщины она, в своей картине, искусно поместила интересную фигуру молодой татарки Эмины, которая… но мы лучше напомним о ней читателям словами самого автора. Описавши погребение ошибкою убитого Джеллаледином Белоградова, сочинительница продолжает:

Неподалеку оттуда, у взморья, где между грудами камней растут можжевельник и колючий терн, валялось другое тело, не удостоенное даже погребения… Ужасны были черты покойника, в которых самая смерть не могла восстановить спокойствия; на посинелом лице, в полуоткрытых глазах еще отражались страсти и горе; одежда его была изорвана, грудь обнажена и облита кровью, в широкой ране торчало еще лезвие кинжала, пальцы замерли и окостенели, крепко сжимая рукоять…

Напрасно Эмина молила татар и русских предать тело несчастного земле: магометане видели в нем вероотступника и справедливое мщение пророка; християне отвергали как преступника и самоубийцу… Сердце, истерзанное заживо людьми, осуждено было и по смерти на истерзание хищным птицам. Одна, верная подруга, не покинула его; без слез, без стона она сидела у трупа на камне, сметала сухие листья, падавшие ему на голову, и порой отгоняла ворона, который с криком опускался к своей добыче. Не скоро один старый казак, тронувшись положением молодой девушки, вырыл на том же месте могилу и с молитвой опустил в нее полуистлевшее тело. Девушку отвели в деревню, она убежала; ее заперли, она избилась, порываясь на волю. Татары решили, что ею овладел шайтан, который загрыз их князя, и выпустили ее из деревни. Безумная поселилась у взморья; ни осенние бури, ни зимние метели не могли прогнать ее; днем и ночью она стерегла могилу; иногда кордонные казаки, проезжая мимо, бросали ей хлеб и спешили удалиться… Долго белое покрывало веяло у взморья и пугало суеверных, наконец и оно исчезло. Девушку нашли лежащею ниц на могиле; пальцы ее врылись в землю, даже рот был полон земли: видно, бедняжка, в припадке безумия, хотела отнять у могилы ее достояние – своего незабвенного, вечно милого друга…

И этот Джеллаледин при жизни своей никогда не догадывался и не подозревал, что Эмина любит его со всем пылом восточной страсти, хотя это и не мудрено было бы заметить ему, – и вместо Эмины привязался всею силою глубокого, энергического чувства к пустой, легкомысленной девчонке… Знаете ли что? – нам кажется, что мы, назвав эту повесть исключением из общего направления всех повестей Зенеиды Р-вой, должны взять назад наше слово. Нет, это еще более злая сатира на мужчин, чем все прочие повести…

Вот другое дело повесть – «Номерованная ложа»;{29} ее искренности можно поверить, хотя в ней мужчина представлен очень и очень порядочным человеком в его отношениях к любимой им женщине. Но зато эта повесть, с такою счастливою развязкою, уж чересчур сладенька, а потому и недостойна имени своего автора. Счастливая развязка, как всякая ложь, часто портит повесть…

Содержание семи повестей, так, как оно изложено нами, достаточно знакомит читателя с пафосом поэзии Зенеиды Р-вой. Теперь мы укажем на места, в которых прямо и сознательно выговаривается задушевная мысль сочинительницы.

Вот что говорит она в конце повести «Джеллаледин»:

Отрадна мысль, что наши заботы, тревоги пролетают, как гул в безграничности пустыни, вздымая лишь несколько песчинок, пробуждая только слабый отголосок эха, и оставляют по себе едва заметное потрясение в воздухе, которое, разбегаясь в невидимых кругах, все слабее, чем далее от точки ударения, исчезает, подобно самому звуку, в пространстве.