Млечный Путь. Номер 3, 2019 - Геннадий Краснухин

в толпе странников. Люди, окружавшие его, начали оказывать ему какие-то знаки внимания, уважения и даже поклонения. Нельзя сказать, что Велу это было очень приятно, но и особенно противной эта явная лесть не была. Вел удивлялся, смотрел по сторонам и шел дальше.

По одежде людей он понял, что попал в далекие времена и что этим людям живется очень нелегко. Они не разговаривали с ним, но, как это бывает во сне, каким-то образом он понимал, они просили не милостыни, а просили, чтобы честный и неподкупный Вел сделал мир справедливым, чтобы он стал их правителем. Разве это в его силах? Он уже не шел, куда хотел, его вела тесная толпа, вывела на небольшой холм и усадила в кресло.

"Сижу, как на троне", - подумал Вел. Он знал, что это сон, который рано или поздно закончится. Он окажется у себя - в своей квартире.

***

Вернувшись домой, Лана удивилась, что Вел спит. Подумала: "Наверное, пришел с работы усталый пораньше и завалился спать".

Наутро перед уходом Лана все-таки решила разбудить друга. Но у нее ничего не получилось. Убежала на работу в тревоге, звонила домой и на мобильный - бесполезно. Отпросилась с работы, примчалась - Вел еще спал. Разбудить его не получилось и Лана вызвала скорую. Его положили, благодаря связям начальника, в самую лучшую клинику, к самому знаменитому медицинскому светилу.

- Похоже на летаргический сон, - сказал профессор, - отсутствие реакции на внешние раздражители, неподвижность. Будем кормить через зонд и следить, чтобы не было пролежней. А вы, милочка, расскажите, перенес ли ваш жених в последнее время сильный эмоциональный стресс?

- Нет.

- Травмы, сильные ушибы головы?

- Нет.

- Но что-то было... Вспоминайте. - профессор внимательно смотрел на Лану. - Редко, но бывало, что люди были гипнозом введены в состояние летаргии.

- Да, это Леонард.

Леонарда, как и следовало ожидать, не нашли. Лана не знала его фамилии, и не было уверенности, что и его имя настоящее. К тому же он сказал, что улетает в Японию...

***

Для Вела это была интересная игра. Он увлекся устройством справедливой и благополучной жизни этих людей. Мудрыми законами он вел их к достойной жизни. Как высший судия разрешал все споры и недоразумения, приучая народ к справедливости и уважению к каждой личности.

Вдруг неожиданно во сне, менялись окружающий ландшафт, одежды людей, постройки вокруг. Вел понял, что пролетело несколько десятилетий, несколько поколений, может, несколько веков. Цивилизация нетороплива...

Люди его обожали и начали боготворить. Это нехорошо... Они, как дети, наивные и искренние.

Вел все время помнил - этот сон должен окончится, и он обретет счастье с Ланой в своей реальности.

Что будет, когда он уйдет от них, когда проснется? Идеализация, иконотворчество примет уродливые формы... Вел издал указ о запрете его изображения на картинах и в статуях. Запрет идолопоклонства.

Лана приходила к Велу в госпиталь каждый день, сидела рядом, держа его за руку и тихо плакала. А в тот день, в который должна была состояться их свадьба (отмененная, конечно) она рыдала у него на груди безутешно. "Вел, миленький, дорогой, проснись, почему ты не просыпаешься"...

В это время Вел объявил народу на площади, что они должны выбрать себе нового правителя, а лучше нескольких, вроде совета старейшин или парламента.

Какой раздался вопль! Из тысячи глоток, душ, сердец вырвался крик горя и ужаса, а из глаз - слезы...

Как измерить и сравнить количество и глубину душевных страданий, горя, безнадежности, количество слез, выплаканных всеми жителями этого мистического города и выплаканных Ланой? Кого больше жалко?

Вел никак не мог вспомнить что-то важное насчет ценности одной слезинки ребенка...

Кроме слез Ланы было, честно говоря, и его собственное желание проснуться, жить своей собственной жизнью и получить от судьбы свой маленький кусочек счастья. Но мешало странное тяжелое и колючее чувство - чувство долга. Как бы избавиться от него? Совесть брюзжала и роптала - не разрешала предать этих людей, которые ему поверили, начали жить лучше, обрели надежду на счастливое будущее.

Проснувшись, он окажется у себя - в своем отрезке Времени и Пространства, а эти люди останутся... Где они останутся? Это его, Вела, фантастический сон. Смогут ли эти люди понять, что они не настоящие, а фантазии в чьем-то сне? Хотя они твердо уверены, что они живые, а мы считаем, что они на самом деле не существуют реально.

***

"Je pense, donc je suis" (фр) (Я мыслю, следовательно, я есмь).

Декарт

***

А что такое реальность? Мы мыслим, мы переживаем, мы видим сами себя - и это дает нам право считать себя реальными. А наше отражение в зеркале, возможно, тоже считает себя реальным, возможно, оно мыслит и мыслит иначе, чем мы... А люди приснившиеся нам ночью - как они соотносятся с реальностью? Они действуют, часто мучаются, переживают - эмоции у них настоящие, а сами они? Это мы с нашей стороны зеркала или сна видим их, как растворяющийся предутренний туман, сон, мысль, фантазия...

***

А что как вовсе нет времен,

И мир - действительный как будто -

Не в самом деле сотворен,

А просто кажется кому-то?

...................................

И чувства в призрачной груди

Несуществующе теснятся, -

Все лица, связи и пути

Пригрезились кому-то, снятся.

Вбирая иллюзорный свет,

Кружат в продуманном балансе

Тела измышленных планет

В воображаемом пространстве...

И продолжает представлять -

И этот лист, и эту фразу, -

И фантазирует опять

Какой-то запредельный разум.

Вообразивший небеса

И мир под ними - лад и смуту, -

Возможно, чувствует, что сам

Всего лишь кажется кому-то...

Ростислав Дижур

***

И может, мы с вами - только тени в чьем-то сне?

Как знать... Как знать...

Наталья Резанова

Восемь дней до Вавилона

В восьми днях пути от Вавилона находится город Ис.

Геродот "История"

Где же был этот город Кэр-Ис?

Александр Блок

Когда-то ее звали Тиамат.

Это имя она до сих пор слышит в грохоте прибоя, в шуме бури, в раскатах грома - когда вспылвает из глубины, выбирается на черные скалы. Но теперь она смутно помнит, что значит это имя. Помнит лишь то, что тогда все было правильно. Ибо не было в мире тверди, только бурное море, и она сама была морем. Это было прекрасно и чудовищно одновременно. Единственно, что