Журнал «Если» - «Если», 2010 № 04

— Нет, ты деньги в руки возьми, в руки, — настаивает Алик.

Зажмурившись, я на долю секунды накрываю купюру ладонью. Сразу же с шипением отдергиваю руку, но кисть все равно успевает занеметь.

— Как ощущения? — живо интересуется Алик.

— А ты не видел? — ворчу я.

— Вот, Маша, как людей от родных осин-то колбасит! — довольно хрюкает Алик над собственной шуткой. — А расскажи мне как другу, какие купюры в руки лучше вообще не брать?

Я коротко пожимаю плечами. Все я и сам не успел попробовать. Мне вполне хватило рупий. Когда я случайно за них схватился, то почти месяц руку лечил. Такой сильный ожог был, что никакие припарки не помогали. Кожа почти до локтя слезла…

Девушка Маша демонстративно отворачивается к окну и вяло интересуется:

— И долго мы еще будем здесь развлекаться? Только время теряем…

Задумчивое выражение на лице Алика мгновенно исчезает, словно кто-то стирает его мокрой тряпкой. Теперь у него на лице одна лишь деловая озабоченность.

— Да, Жека, она права. Времени у нас мало. Искал я тебя долго, поиздержался, сам понимаешь, в дороге. Да и Али-Бабе задолжал за два месяца аренды…

— Понятно, — киваю я. — Сколько с меня за беспокойство?

— Не перебивай. Дело не в сумме, а в принципе. — Алик косится на подружку. — Нет, ну и сумма, конечно, имеет значение. В общем, с тебя сто тысяч евро. Это мои прямые затраты, как ты сам понимаешь. И еще моральный ущерб.

— Не многовато? — удивляюсь я. — Сто тысяч евро? Ты в своих поисках на Марс случайно не летал?

Маша хмыкает. Лицо Алика сразу идет красными пятнами. У него это с детства. Когда он психует, то всегда краснеет.

— Вопросы задаю я! — взвизгивает Алик. — Ты думаешь, мне в Колумбию мотаться хотелось? Или в Камбоджу?

— Да понял, понял, — примирительно говорю я. — Ты только ничего плохого не думай, но ни в Колумбии, ни в Камбодже я никогда не был. И деньги, которые ты просишь, я в жизни не зарабатывал. Ты ничего не попутал, Алик? Это же я, твой старинный друг Евгений Титов, простой русский программер. Мне на последней работе платили всего двадцать пять тысяч евро в год. А четыре месяца назад меня вообще уволили…

Но Алик меня уже не слушает. Ему кружат голову близость сладкого и теплого тела его подружки Маши и ощущение наступающей победы разума над здравым смыслом. Он важен и самоуверен. Он набирает воздуха и небрежно бросает:

— Вот только не надо мне этих твоих ля-ля, Евгений. Я понимаю, что таких бабок в данный момент у тебя нет. Но зато ты знаешь места, где они есть. Ты же у нас гений по части финансовых потоков. Вот и покажи нам место, где эти потоки самые жирные. Там мы и встанем…

— И что потом? — интересуюсь я.

— А потом мы наберем много-много бабосов и быстро-быстро с ними побежим. Грубо говоря, дадим деру!

Алик доволен. Он сегодня буквально фонтанирует тупым юмором.

— Но и это еще не все, Жека. Когда мы возьмем все, что ты мне задолжал, то пойдем искать то волшебное место, где должен вылупиться этот твой Зародыш,

— А-а, ну теперь мне все понятно, — киваю я.

И сразу замолкаю, чтобы потянуть время. Потому что на самом деле мне ничего не понятно. То есть желания Алика — они понятны, поскольку естественны и просты, как у любого одноклеточного организма, которому необходимо питаться и размножаться. Но я не верю, что мысль о том, чтобы найти меня и взять в заложники, родилась в одноклеточном мозгу Алика сама собой. Не верится мне и в то, что катализатором такого желания могла стать его одноклеточная подруга Маша…

— Почему молчим? — ехидно интересуется Алик.

— Потому что говорить не о чем, — со вздохом произношу я. — С тех пор когда мы все слегка разругались — не хочу напоминать причину ссоры, поскольку она тебе может быть неприятна, — темой Зародыша я не занимался. Я вообще думаю, что мы тогда сильно ошибались. И даже если Зародыш действительно существует, то найти его программными средствами не представляется возможным. Здесь, видимо, нужен был какой-то другой метод. Я думаю…

— А ты не думай, — развязно перебивает меня Алик. — Ты нисколько не изменился, Жека. Все время нудишь по каждому пустяку. Что, опять собрался меня лечить своим абстрактным гуманизмом? Мы потому и разбежались, что ты все время пытался всех лечить. Но теперь я тебя слушать не стану. Я буду действовать. Тем методом, который считаю правильным. Ферштейн?

Стайка потомков гордых сельджуков, расположившаяся прямо под козырьком подъезда, дружно поворачивает десяток голов и пристально наблюдает, как мы рассаживаемся в рассыпающийся от старости "мерседес".

— Вот же черти! — нервно возмущается Алик, вжимаясь в водительское кресло. — Весь город заполонили. Куда ни зайди — одни турки.

— Не весь, — рассеянно поправляю я. — По официальной статистике, их чуть больше двухсот тысяч…

— Куда двинем? — Алик уже опять улыбается. Видимо, в мечтах он давно обходит вместе с Машей шикарные магазины, сосредоточенные вокруг бульвара Кудамм, и готовится осваивать бутики на Потсдамерплац и Фридрихштрассе.

— Езжай прямо, а потом вперед. Интересно, где ты таким корытом разжился? Попал на распродажу имущества Тевтонского ордена?

— В Магдебурге купил у какого-то старого фрица, — ворчит Алик. — Прикинь, сначала он за эту телегу три штуки евро просил… Ладно, чего это мы опять о грустном. Пора, друзья, наслаждаться жизнью. Сегодня же свезу этого «мерина» на свалку. Или нет, лучше задвину его Али-Бабе в счет аренды. — Алик хихикает. — Слышь, Жека, набрось за разъездной характер работ еще пятьдесят штук. А что? Вполне справедливо будет. Я тебя и на новой машинке покатаю. Как думаешь?

— Думаю, мы справимся, — киваю я. — Только ты на дорогу смотри, а то задавишь торговца кебабами…

Маша взвизгивает. Алик в последнюю секунду успевает выкрутить руль, растерянный торговец отскакивает влево, бросив свою громоздкую тележку, и еще долго с испугом смотрит нам вслед.

— Твою мать! — возмущается Алик. — Понаехали тут!

Следующие полчаса мы молчим. И мне это нравится. Когда Алик приближается к очередному перекрестку, я на некоторое время задумчиво закрываю глаза, как бы вглядываясь во что-то, видимое только мне, а потом показываю рукой следующее направление. На самом деле мы движемся абсолютно произвольно. Просто я жду, когда они намотаются по городу, устанут, а за это время надеюсь придумать что-то стоящее. Но для этого мне нужно, как минимум, расслабиться и стать таким легким, чтобы я смог взлететь над крышами Берлина и хорошенько осмотреться…

Проскочив далеко на северо-запад к Тегельскому озеру, мы делаем крюк по западным районам, заправляемся, перекусываем разогретыми бутербродами в «Бургер-Кинг» и опять поворачиваем на восток. Вообще-то Берлин я знаю отвратительно. Только редкие его куски. Там, где жил и работал. И когда изредка перемещался по Берлину, то пользовался исключительно метрополитеном. Но сейчас я вижу, что по берлинским улицам передвигаться несложно. И даже приятно.

— Стой! — командую я.

Алик послушно тормозит. Мы оба выходим из машины. Я разминаю шею и оглядываюсь. Я пока еще и сам не понимаю, что именно меня привлекло. Но доверяю своей интуиции. Что-то здесь должно быть. Это точно. Я почувствовал толчок. И довольно сильный. Поэтому я не тороплюсь. Обхожу машину. Оглядываюсь еще раз. Потом еще раз, уже внимательнее. И победно смотрю на Алика.

— Видишь?

— Что я вижу? Куда смотреть? — Алик нервно топчется у двери и периодически оглаживает взглядом дремлющую на заднем сиденье подружку.

— Указатель перед съездом видишь? Там написано: "Rennbahn".

— И что? — ворчит Алик. — Я только "гутен морген" успел усвоить.

— Вот и напрасно, — укоризненно качаю головой я. — Здесь, например, написано, что в пятистах метрах от нас имеется поворот к ипподрому. Ты бывал на ипподроме?

— На ипподроме? Зачем?

Алик пытается думать. Судя по выражению его лица, думать — это очень тяжелый труд.

— Напрягись, Алик. На ипподроме устраивают бега. Еще там есть тотализатор. Тебе, если не ошибаюсь, нужны были деньги?

— Ты меня за идиота-то не держи, — сердится Алик. — Хочешь сказать, что там сходятся финансовые потоки, так и скажи…

— Именно, — киваю я. — Жирные такие потоки и очень безопасные. Сами просятся, чтобы мы подставили тазик. Двести штук евро тебе хватит?

Алик хмурится.

— Нужно ведь билеты покупать… А вдруг мы это… не выиграем?

— Ну, риск есть, тут ты прав, — соглашаюсь я. — Но большие деньги можно подманить только деньгами. Это — как рыбалка. Ты же не станешь забрасывать удочку с голым крючком, правда? Даже если тебе подсказали самое рыбное место, на крючке все равно должна болтаться наживка… Или ты представлял себе этот процесс как-то иначе? Ты думал, что мы приедем, типа, в лес, а там на кустах кто-то оставил нам тугие пачки евро?.. А-а, понял, ты ожидал, что евро начнут сыпаться прямо с неба?.. Алик, ты же взрослый мужик. Финансовые потоки — это метафизическое понятие. Материального наполнения этот термин не имеет. Деньги — это не нефть. Они не перемещаются по длинному трубопроводу, в котором можно проковырять дырку.