Джордж Локхард - Наша фантастика № 2, 2001

Пораньше лечь спать.

29 июня

Заплатить за квартиру.

Запросить социологов о б. д. г. т.

Созвониться с рекл. службой «Обозревателя».

Завести отдельный блокнот для записи всяких мелочей.

Старик:

Ю. 3. выяснил, наконец, его адрес (дом, куда он уходит каждый вечер). Безрезультатно. Эта развалюха идет на слом, и там давно никто не живет. Раньше жил некто Никонов Павел Семенович 1920 г. р., но переехал к племяннице. Внешне ничего общего с «моим» не имеет. Ребята обещают проникнуть в дом и узнать все окончательно.

Чем меня так притягивают глаза этого старика? Карие, небольшие, немного слезятся. Как будто иголками протыкают. Я его точно где-то видел, но очень давно. Обязательно надо будет вспомнить — как только освобожусь немножко по работе и появится свободное время.

Сегодня удивительно красивый закат. Одновременно золотистый и оранжевый. Особенно потрясающие блики — на перламутровой чашечке в серванте. Не буду включать свет до того, как окончательно сядет солнце. Или даже сходить прогуляться?

Кажется, у меня начал портиться почерк.

1 июля

Юркины ребята отказываются работать со стариком. Вернули задаток. Ничего не объясняя. С этим надо что-то делать!

5 июля

Объяснить шефу причины задержки подписания договора. Предоставить А. П. необходимые документы.

Поздравить Людмилку с днем рождения.

Прекратить поиски новой домработницы (пока что справляюсь).

СТАРИК:

Сам сходил по тому адресу, который раздобыли ребята. Глухо. Если там кто и живет — так только привидения. Стоял с биноклем в подъезде пятиэтажки напротив. В дом никто не заходил и оттуда не выходил. Свет ни в одном окне не загорался. Подошел к этой лачуге, убедился, что двери заперты (по-моему, даже заколочены изнутри). Окна закрашены. Выбить стекло не решился. Плюнул и ушел домой.

Сегодня на улице не выдержал — схватил старика за грудки и потребовал объяснений. До сих пор стыдно. Дедуля стоит как пень, молчит и смотрит немигающими глазами. Кто-то из прохожих хотел вызвать милицию. Плюнул и пошел на работу. Может быть, он правда сумасшедший?

Вечером нарвал для Людмилки тюльпанов на городской клумбе. Почему не купил? Самому непонятно. Стоят в старом графине и пахнут на всю квартиру.

Хочется перед сном перечитать Гумилева.

7 июля

Извиниться перед шефом за ошибки в документации.

Отложить подписание контракта.

Взять в библиотеке что-нибудь из прозы «Серебряного века».

СТ-К:

После того инцидента подошел к нему, извинился и попросил не мешать в работе (идиотизм!). Он улыбнулся, развернулся и ушел. На следующий день почему-то стало страшно, что не застану его утром на прежнем месте. Привык я уже к нему, что ли? Нет, стоял, как всегда. И до работы проводил. Определенно, сумасшедший. Пусть ходит, мне не жалко. Главное, что не буйный.

На выходные поеду за город — с Людмилкой или один. Надо будет попросить у Сани палатку. Надоело сидеть в четырех стенах! Уже лет пять не вижу и не знаю ничего, кроме своей работы, так и у самого, глядишь, крыша съедет. Хочется просто в траве полежать, птиц послушать, ночью у костра посидеть… Не знаю, чего хочется, но поеду — это точно!

— ДЕВУШКА, ПАЧКУ «БОНДА», ПОЖАЛУЙСТА.

12 июля

Объясниться с шефом за сорвавшийся контракт с А. П. 

Найти для Сидорова пропавшие результаты социологических опросов.

Вымыть накопившуюся грязную посуду.

СТ-К:

Я начинаю что-то вспоминать, но это так смешно… По-моему, я видел это же лицо на картинке в книжке, которую читал классе в третьем. А потом он мне снился два или три раза. Может быть, с него ту картинку и рисовали? Или с его папаши — книжка вроде была старая. Подойти спросить? Так ведь за идиота примет! Хотя сам-то он… А что за персонаж там, интересно, был изображен? Вот этого уже точно не вспомню!

На работе — сплошные заморочки. Чувствую, не могу больше сидеть за компьютером, кому-то названивать, что-то высчитывать, носить этот чертов костюм. И отпуск — только в середине августа! Завтра приду в контору в джинсах и майке, пусть думают, что хотят.

Электрический чайник сломался. Залез на антресоли, нашел старый — обычный — весь закопченный. Кипячу воду на газовой плите. Смотрю на синеватое пламя и не могу оторваться. Господи, сколько лет этому чайнику?! Кажется, я еще маленьким был, когда мать его купила. Или — похожий? Вот розочка на боку. С зелененьким листиком. Едва видна под слоем сажи. Надо будет помыть и рассмотреть повнимательнее.

А закат сегодня совершенно другой. Ярко-вишневый. Помню вишни у бабушки в саду на Украине. Местами небо — точь-в-точь такое же. Хочется подобраться к облакам и лизнуть языком. Наверное, они на вкус кисло-сладкие. Чуть терпкие.

Как не хочется включать яркий свет. Завтра обязательно куплю настольную лампу.

14 июля

Взять отпуск за свой счет!!!

18 июля

Приходила Людмилка. Сказала, что я становлюсь каким-то не таким. Что ей нравятся сильные и властные мужчины, а я раскис в последнее время — вот-вот стихи начну сочинять или картины писать. Смешно, но когда она стояла перед зеркалом, а солнечные лучи из окна падали прямо на нее, я в самом деле жалел, что я не художник и не могу запечатлеть это чудо на холсте. Ручки тоненькие, как у двенадцатилетней девочки, ноготки розовые, продолговатые (хорошо, что она их не красит), платиновые вьющиеся волосы (хорошо, что она их красит). Тонкие солнечные лучики играют с тонкими женскими волосами и, запутавшись в них, не находя выхода, свивают себе гнездышки среди крупных, спиральками, завитков. Волшебная девочка.

Кажется, ушла недовольная.

Валяюсь на диване, курю прямо в комнате, пепел стряхиваю в пустую мятую пачку.

Как, оказывается, здорово — ничегошеньки не делать! Совсем ничего! Лежать и смотреть в окно, за которым только молочно-голубое небо без единого облачка. В детстве — на каникулах — я проводил так долгие-долгие часы. Одна только разница: тогда получалось ни о чем не думать. Просто смотреть. И слушать равномерное тиканье часов. А сейчас мысли лезут сами собой. Пусть даже не о работе. Все равно. Хоть какие-то мысли да есть. О том же небе, о том же тиканье, о той же Людмилке перед зеркалом…

Тогда мама на кухне варила варенье, чтобы на зиму закатать его в большие трехлитровые банки, и по всей квартире разносился сладкий ягодно-сахарный запах. Когда я, вспотевший, набегавшийся, возвращался с прогулки домой, этот запах встречал уже в подъезде — на третьем этаже. А жили тогда на пятом. И бежишь по лестнице со всех ног, представляя себе вкусные малинные пенки в глубокой тарелке с голубым ободком, которые можно будет съесть прямо сейчас, запивая сладким горячим чаем или ледяным молоком из бело-сине-красного треугольного пакета.

А ведь до сих пор иногда заходишь в подъезд и ощущаешь тот же самый запах. Неудивительно. Варенье варят и сейчас. И компоты. И закатывают их на зиму в трехлитровые банки, которые, наверное, уже не покажутся такими большими. Просто я давно их не видел. И давно не ел варенья. Только немецкий апельсиновый джем из маленьких 200-граммовых баночек с яркими этикетками.

И запиваю я тосты с джемом молоком из «тетрапаков».

Пачка уже полна окурков.

Нет, я не буду вставать.

Я пока что сделаю пепельницу из чайного блюдечка.

А потом его вымою.

19 июля

Сегодня нашел на улице слепого щенка. Иду мимо стройки и слышу: где-то что-то пищит. Присмотрелся — лежит, бедняжка, завернутый в грязную тряпку, и тыкается носиком в разные стороны. Пришлось взять с собой. Сейчас лежит в прихожей на старой меховой куртке и пищит не менее жалобно — жрать просит. Пробовал в блюдце носом тыкать, но куда ему! Ничего еще не соображает, чудик. Завтра соску куплю. А сегодня, видимо, придется из старого шприца кормить. Иголку сниму, молочка наберу и прямо в ротик буду брызгать. Надо будет узнать, можно ли их обыкновенным коровьим молоком кормить. Пока что больше ничего не остается.

Старик переместился к овощному магазину. Ну конечно, я же сейчас на работу не хожу, маршрут другой, у обувной мастерской меня больше не поймаешь. Так же стоит на углу и так же смотрит без всякого выражения. Сегодня хотел его в шутку домой пригласить — чайку попить с домашним вареньем. Утром выпросил у соседки с шестого этажа. По запаху учуял. Тетя Клава соседку, оказывается, зовут, а я думал — тетей Клав уже и не осталось, только в детстве были. Варенье клубничное, свежее, прямо с пенкой, еще не снятой. Уже почти подошел к дедульке, а он вдруг так посмотрел, что волосы на затылке зашевелились. Нет, не для того он там стоит, чтоб я его в гости звал. Он там так просто стоит. И на меня смотрит. Смотрит, зараза, своими карими слезящимися глазами. Иголками протыкает. Из-за него я, что ли… Ерунда. Просто устал всерьез. На этой сумасшедшей работе.