Ключи к «Лолите» - Карл Проффер

у меня по спине", с. 173), шутливые метафоры ("молевые проединки появились в плюше супружеского уюта", с. 38) и огромное множество каламбурных сексуальных метафор ("Фокусник налил молока, патоки, пенистого шампанского в новую белую сумочку молодой барышни — раз, два, три и сумка осталась неповрежденной", с. 80){138}.

Набоковские сравнения, как правило, оригинальны, но даже самые неожиданные сопоставления менее памятны, чем его метафоры. Порой это тонкие деликатные штрихи:

…Гейзиха легонько потрагивала серебро по обеим сторонам тарелки, как бы касаясь клавиш… [с. 81]

…маленькие принадлежности Лолиты, которые забирались в разные углы дома и там замирали, как загипнотизированные зайчики. [с. 103]

Но чаще Набоков уходит в комизм, отягченный различными гротескными нелепостями. Иногда они даже чем-то красивы:

…первое бальное платье (…в котором тонкорукая тринадцатилетняя или четырнадцатилетняя девочка выглядит как фламинго). [с. 228–229]

…собака же пустилась волнистым аллюром толстого дельфина сопровождать автомобиль… [с. 343]

А иногда нет:

Ее губы были как большие пунцовые слизни… [с. 131]

[Шарлотта] проснулась тотчас, свежая и хваткая, как осьминог… [с. 119]

Она закурила, и дым, который она выпустила из ноздрей, напомнил мне пару кабаньих клыков. [с. 239]

…запаркованные автомобили, устроившиеся рядком, как у корыта свиньи… [с. 14б|

…я был, как жаба, вял…{139} [с. 302]

Часто строятся образы значительно сложнее слизней и жаб. Несколько раз встречаются два последовательных сравнительных оборота в сочетании с метафорой:

Роковое движение мелькнуло передо мной, как хвост падучей звезды, по черноте замышляемого преступления. Так, в безмолвном зловещем балете, танцор держит партнершу за ножку, стрелой уходя в чудно подделанную подводную мглу. [с. 110]

Вот довольно редкий (как для Набокова, так и для любого автора) пример использования тройного сравнения одного порядка:

Следующая моя пуля угодила ему в бок, и он стал подыматься с табурета все выше и выше, как в сумасшедшем доме старик Нижинский, как "Верный Гейзер" в Вайоминге, как какой-то давний кошмар мой, на феноменальную высоту… [с. 368]

И еще более редкий пример соединения четырех сравнительных оборотов:

…наш бедненький роман был на мгновение отражен, взвешен и отвергнут, как скучный вечер в гостях, как в пасмурный день пикник, на который явились только самые неинтересные люди, как надоевшее упражнение, как корка засохшей грязи, приставшей к ее детству{140}. [с. 333–334]

В этом смысле действительно надо пожалеть старика Гумберта; в момент безысходной грусти Гумберт вполне мог счесть жизнь романтическим посланием, написанным впотьмах некой анонимной тенью (сходная мысль есть в "Бледном пламени", строки 235–236, и в Комментарии к "Евгению Онегину", III, 145). Но Гумберт неоднократно напоминает нам, что он поэт; только поэт способен написать подобный пассаж. И только Набоков не мог оставить его столь прямолинейно-унылым на всем протяжении — обратите внимание на каламбур: "надоевшее упражнение" (a humdrum exercise) прочитывается еще и как "опыт Гумберта" (a Humbert exercise).

7

Некоторые другие особенности стиля «Лолиты» я затрону лишь вкратце. Диалог часто приводится без интерполяций рассказчика, без "сценических указаний". Толстой, впадавший в противоположную крайность, редко позволял своим персонажам произнести несколько предложений подряд без продолжительных комментариев по поводу мимики и жестикуляции собеседников, без описания тонких оттенков интонации каждого говорящего, без упоминания о самых незначительных перемещениях героев в пространстве, без разбора внутренней мотивации их действий и без передачи мыслей каждого из них. Набоков же склонен представлять последовательность реплик одним «блоком», избегая объяснений, пока разговор не закончится (или давая пояснения до начала беседы){141}. Даже глаголы речи ("Смотри", воскликнула Лолита и т. д.) используются весьма экономно. Вследствие этого читатель должен внимательно следить за репликами, иначе он утратит нить разговора.

Очень интересный пример дискурсивного перехода иллюстрируется следующим отрывком:

На кухне я достал два стакана (в Св. Алгебру? к Лолите?) и отпер электрический холодильник. Он яростно ревел на меня, пока я извлекал из его сердца лед. Написать всю штуку сызнова. Пускай перечтет. Подробностей она не помнит. Изменить, подделать. Написать отрывок романа и показать ей или оставить лежать на виду? Почему иногда краны так ужасно визжат? Ужасное положение, по правде сказать. Подушечки льда — подушечки для твоего игрушечного полярного медвежонка, Ло! — издавали трескучие, истошные звуки по мере того, как горячая вода из-под крана освобождала их из металлических сот. [с. 122]

Вначале повествование перебивается вставными вопросами внутреннего монолога ("в Св. Алгебру? к Лолите?"). После второго предложения следует отметить переход от прошедшего времени повествования к настоящему времени внутреннего монолога. Беспорядочные телеграфные предложения и изолированные глаголы передают смятение в мыслях Гумберта, когда он осознаёт, что Шарлотта нашла и сумела прочесть его интимный дневник. После слов "по правде сказать" происходит возврат к прошедшему времени повествования, но с интерполяцией фразы, сказанной либо Гумбертом, либо самой Лолитой (об игрушечном полярном медвежонке). Кстати, Гумберт, как и многие другие герои Набокова, отличается слегка шизофренической склонностью говорить о себе в третьем лице. Например:

Гумберт был вполне способен иметь сношения с Евой, но Лилит была той, о ком он мечтал, [с. 30]

Вдовец, человек наделенный исключительным самообладанием, не рыдал и не рвался. Он как будто малость пошатывался, это правда; но он разжимал уста только для того, чтобы сообщать те сведения и давать те разъяснения, которые были безусловно необходимы… [с. 124]

Правда, в последнем случае Гумберт пародирует журналистский репортаж, что, вкупе с расстройством рассудка, более или менее объясняет переход к повествованию в третьем лице. В другом месте Гумберт упоминает, что из чисто художественных соображений внес в рукопись кое-какие изменения — что также может служить оправданием неожиданных смещений повествовательной точки зрения.

Синтаксис Гумберта временами ненамеренно коряв{142}. "Then put back Humbert's hand on the sand", — пишет он вместо "put Humbert's hand back on the sand" ("затем положила руку Гумберта обратно на песок", с. 113).[64] Можно отметить неловкое положение "in a minute" в следующем предложении:

I am going to pass around in a minute some lovely, glossy-blue picture-postcards. (Я сейчас раздам несколько прелестных, глянцевито-голубых открыток. С. 18)[65]

Или не знающее, куда пристроиться, "кое-как":

Валечка — уже к этому времени проливавшая потоки слез, окрашенные размазанной радугой ее косметики — принялась набивать вещами кое-как сундук, два чемодана… [с. 41][66]

Еще примеры:[67]