Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"

Вот комментарии к отрывкам из этой поэмы.

I

Над омраченным ПетроградомОсенний ветер тучи гнал,Дышало небо влажным хладом,4 Нева шумела. Бился валО пристань набережной стройной,Как челобитчик беспокойныйОб дверь судейской. Дождь в окно8 Стучал печально. Уж темноВсе становилось. В это времяИван Езерский, мой сосед,Вошел в свой тесный кабинет...12 Однако ж род его, и племя,И чин, и службу, и годаВам знать не худо, господа.

Первая строфа очень близка началу «Медного всадника» (1833), которое я цитирую в моем коммент. к гл. 8, XXXIX, 7.

9 В беловой рукописи (ПД 194) Пушкин, возможно осенью 1835 г., стал менять фамилию «Езерский» на «Евгений» и «Онегин» (Акад. 1948, т. 5, с. 419) — И, 1:

Начнем ab ovo мой Евгений…

III, 4–5:

Отсель фамилию своюВедут Онегины…

V, 6:

Тогда Онегины явились…

Интересно, знал ли Пушкин, что среди польских дворян были Езерские, чей род прослеживается до XVI в., с одною ветвью, идущей из Киева.

II

Начнем ab ovo: мой ЕзерскийПроисходил от тех вождей,Чей дух воинственный и зверский4 Был древле ужасом морей.Одульф, его начальник рода,Вельми бе грозен воевода,Гласит Софийский хронограф.8 При Ольге сын его ВарлафПриял крещенье в ЦареградеС рукою греческой княжны;От них два сына рождены:12 Якуб и Дорофей. В засадеУбит Якуб; а ДорофейРодил двенадцать сыновей.

7 «Софийский хронограф» — так называемый «Софийский временник» («Софийские летописи») XV в., летописный свод, хранящийся в Софийском Доме, вотчине новгородского епископа.

8 Ольга — великая княгиня киевская, середина X в. (ум. 969)

III

Ондрей, по прозвищу Езерский,Родил Ивана да Илью.Он в лавре схимился Печерской.4 Отсель фамилию своюВедут Езерские. При КалкеОдин из них был схвачен в свалке,А там раздавлен, как комар,8 Задами тяжкими татар;Зато со славой, хоть с уроном,Другой Езерский, Елизар,Упился кровию татар12 Между Непрядвою и Доном,Ударя с тыла в табор ихС дружиной суздальцев своих.

3 …лавра… Печерская — Киево-Печерская лавра, расположена в южной части Киева, основана в XI в.

IV

В века старинной нашей славы,Как и в худые времена,Крамол и смуты в дни кровавы,4 Блестят Езерских имена.Они и в войске и в совете,На воеводстве и в ответеСлужили князям и царям.8 Из них Езерский ВарлаамГордыней славился боярской:За спор то с тем он, то с другимС большим бесчестьем выводим12 Бывал из-за трапезы царской,Но снова шел под страшный гнев,И умер, Сицких пересев.

V

Когда ж от Думы величавойПриял Романов свой венец,Когда под мирною державой4 Русь отдохнула наконец,А наши вороги смирились,Тогда Езерские явилисьВ великой силе при дворе.8 При императоре Петре...Но извините: статься может,Читатель, я вам досадил:Наш век вас верно просветил,12 Вас спесь дворянская не гложет,И нужды нет вам никакойДо вашей книги родовой...

2 Романов — царь Михаил Федорович (правил в 1613–1645).

XIII–XIV

Зачем крутится ветр в овраге,Подъемлет лист и пыль несет,Когда корабль в недвижной влаге4 Его дыханья жадно ждет?Зачем от гор и мимо башенЛетит орел, тяжел и страшен,На черный пень? Спроси его.8 Зачем арапа своегоМладая любит Дездемона,Как месяц любит ночи мглу?Затем, что ветру и орлу12 И сердцу девы нет закона.Гордись: таков и ты, поэт,И для тебя условий нет.

Исполнен мыслями златыми,Не понимаемый никем,Перед распутьями земными4 Проходишь ты, уныл и нем.С толпой не делишь ты ни гнева,Ни нужд, ни хохота, ни рева,Ни удивленья, ни труда.8 Глупец кричит: куда? куда?Дорога здесь. Но ты не слышишь,Идешь, куда тебя влекутМечтанья тайные; твой труд12 Тебе награда; им ты дышишь,А плод его бросаешь тыТолпе, рабыне суеты.

Иное и не столь совершенное выражение той же мысли находим в черновике (тетрадь 2384), которым современные редакторы произвольно заполняют пробел неоконченной повести Пушкина «Египетские ночи» (осень 1835 г.).

Закончив строфу XV, Пушкин попытался продолжить поэму и превратил потомка варягов в бедного чиновника в «зеленом фраке побелелом» (отвергнутый черновик, 2375, л. 36). Воображение тут же рисует гоголевского Башмачкина, созданного несколькими годами позже (и имевшего более низкое происхождение): «Вицмундир у него был не зеленый, а какого-то рыжевато-мучного цвета». И вот этого-то потертого молодого человека, предтечу Башмачкина, Пушкин, поразмыслив, сделал героем «Медного всадника». Вот как возвращается домой герой «Медного всадника» Евгений (ч. I, стих 28):

Стряхнул шинель, разделся, лег.

В черновике этой поэмы (2374, л. 10 об.) строки, соответствующие стихам 24–26, звучат следующим образом:

Он был чиновник небогатый,Безродный, круглый сирота,Лицом немного рябоватый…

В повести Гоголя «Шинель», начатой не раньше 1839 г. в Мариенбаде и законченной в 1840 г. в Риме (первое издание — 1842 г.) Акакий Башмачкин тоже «несколько рябоват», да еще и «несколько рыжеват».

ТРУД[956]

Миг вожделенный настал окончен мой труд многолетний.Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный,Плату принявший свою, чуждый работе другой?Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи,Друга Авроры златой, друга пенатов святых?

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ I

АБРАМ ГАННИБАЛ

Предисловие

Придет ли час моей свободы?Пора, пора! — взываю к ней,Брожу над морем[957], жду погоды,Маню ветрила кораблейПод ризой бурь, с волнами споря,По вольному распутью моряКогда ж начну я вольный бег?Пора покинуть скучный брегМне неприязненной стихииИ средь полуденных зыбейПод небом Африки моей[958]Вздыхать о сумрачной России,Где я страдал, где я любил,Где сердце я похоронил.

Нижеследующий очерк, посвященный главным образом таинственному происхождению африканского предка Пушкина, не притязает на разрешение множества трудностей, встречающихся на этом пути. Появлением своим он обязан нескольким лишним часам, проведенным в великолепных библиотеках Корнельского и Гарвардского университетов, и единственная его цель — привлечь внимание к загадкам, не замеченным или неверно решенным другими исследователями. Хотя подчас я болезненно ощущал нехватку первоисточников, хранящихся в России (где они недоступны, кажется, даже и местным пушкинистам), я утешаюсь тем, что любые материалы для любых разысканий гораздо легче достать в учреждениях этой страны, чем в недоверчивом полицейском государстве.