Внутренний СССР - Медный всадник — Это ВАМ не Медный змий...

Палец указует точно (Ма-Вруша и разбойник), поскольку уже давно выявлено, что политэкономия марксизма была построена на вымышленных категориях, которые не поддаются практическому измерению в процессе хозяйственной деятельности общества. Таковыми являются «необходимое» и «прибавочное рабочее время», «простой» и «сложный труд», «необходимый» и «прибавочный продукт» и т.п., плюс к тому ошибка либо злоумышленная ложь К.Маркса в вопросе о «догме Смита».

Одно из афористичных определений социализма было дано Лениным: «Социализм — это учет и контроль». По отношению к политэкономии оно означает, что поскольку в практике хозяйственной деятельности измерения категорий политэкономической науки марксизма невозможны, то невозможны учет, контроль и, как следствие, невозможен ни социализм, ни переход к коммунизму на основе марксизма.

Иными словами, марксизм создает при его пропаганде правдоподобное описание процессов общественно-экономической деятельности и это описание принимается марксистами на веру без понимания, поскольку в здравом уме человек не способен связать вымышленные категории марксистского учения с реальностью жизни. При этом, столкнувшись с марксизмом, любой индивид может сделать два взаимоисключающих вывода:

· либо признать свое скудоумие и преклониться перед толкователями жизни на основе марксизма, предположив, что они преодолели то, чего не смог преодолеть он сам;

· либо признать, что сам он — в здравом уме, но тогда ему приходится признать, что содержательно марксизм — вздор, а те, кто толкует жизнь на его основе, представляют собой в совокупности с их психически ненормальной массовкой политических аферистов с глобальными претензиями.

В первом случае такой индивид может смело причислять себя к марксистам; во втором — к обществу людей со здравым рассудком. И при этом в первом случае общество будет некоторым образом жить, полагая, что власть, в том числе и финансово-экономическая, принадлежит толкователям жизни на основе марксизма; так будут думать и многие из толкователей; но реальная власть по-прежнему будет принадлежать тем, кто создал марксизм в качестве прикрытия для своей реальной вседозволенности по отношению к целым народам.

Во втором случае общество будет вынуждено создать антимарксистскую социологию, способную защитить его жизнь от поползновений хозяев марксизма к его эксплуатации в своих целях.

И в-третьих, тысячелетиями неразрешимый для еврейства вопрос:

Или во сне

Он это видит? иль вся наша

И жизнь ничто, как сон пустой,

Насмешка Рока над землей?

Ответ Пушкина краток и звучит как исторический приговор:

И он, как будто околдован,

Как будто к мрамору прикован,

Сойти не может!

Другими словами, внешне Евгений “на звере мраморном верхом”, а в действительности он околдован и прикован древнеегипетским знахарством, укрывшемся в колене левитовом, рабской необходимостью оставаться бездумной периферией библейского знахарства — самой древней и самой богатой мафии. Современные антисемиты, в большинстве своем также бездумные, ибо больше всего мучаются объяснениями особенной сплоченности еврейства и их завидного упорства в достижении поставленных целей. Весь секрет их сплоченности — в неосознанной концептуальной дисциплинированности. Противопоставить ей можно только осознанную концептуальную дисциплину общества в целом, тем более что альтернативная библейской — КОНЦЕПЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, изложенная в современной лексике под названием “Мертвая вода”, уже существует. Предвидел ли такую возможность Пушкин? Судите сами:

Вкруг него

Вода и больше ничего!

Только после этих слов впервые появляется Тот, чьим именем названа поэма:

И, обращен к нему спиною,

В неколебимой вышине,

Над возмущенною Невою

Стоит с простертою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Этими словами завершается Первая часть поэмы. Поскольку с “кумиром” нам предстоит встретиться еще не раз, мы прокомментируем его роль в повествовании по завершении всего исследования. А пока перейдем к оценке дальнейшего развития событий, описанию которых посвящена Часть вторая.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Одного яйца два раза не высидишь!

К.Прутков

Глава 1. “Иная” и “новая” вода

“Часть вторая” начинается с описания последствий послереволюционных потрясений:

Но вот, насытясь разрушеньем

И наглым буйством утомясь,

Нева обратно повлеклась,

Своим любуясь возмущеньем

И покидая с небреженьем

Свою добычу.

Принадлежа к высшему сословию и хорошо представляя, что такое “русский бунт, бессмысленный и беспощадный”, поэт стремился донести до читателя в поэтической форме некие, скорее всего внелексические образы, которые вставали перед ним, как “воспоминание” о будущих испытаниях, через которые должна будет пройти Россия прежде чем она избавится от периферии библейского знахарства.

Так злодей,

С свирепой шайкою своей

В село ворвавшись, ломит, режет,

Крушит и грабит; вопли, скрежет,

Насилье, брань, тревога, вой!…

И, грабежом отягощенны,

Боясь погони, утомленны,

Спешат разбойники домой,

Добычу на пути роняя.

Участвовало ли в революционных погромах и разграблениях еврейство? Несомненно! Более того, оно, как правило, их возглавляло, чтобы после того, как эмоции бездумно бунтовавшей толпы утихнут, на плечах её, словно пена на гребне волн, прорваться к власти [39]. Такими видел Пушкин послереволюционные события и такими они были в реальной истории России.

Вода сбыла, и мостовая

Открылась, и Евгений мой

Спешит, душою замирая,

В надежде, страхе и тоске

К едва смирившейся реке.

Возбудить революционный пафос, запустить разрушительные процессы в толпе много проще, чем остановить их и ввести в русло созидания. Потому-то река после наводнения, как образ народа после эмоционального подъема, вспышек разрушительной ненависти к угнетателям — “едва смирившаяся”.

Торжество победы эмоционально взвинченной толпы в любой революции всегда иллюзорно, поскольку плоды её достаются паразитам — пене, покрывающей волны народного гнева, который прежняя правящая верхушка воспринимает, как беспричинную злобу:

Но, торжеством победы полны

Еще кипели злобно волны,

Как бы под ними тлел огонь,

Еще их пена покрывала,

И тяжело Нева дышала,

Как с битвы прибежавший конь.

Последними двумя строками поэт снимает внешнее противоречие между уже ставшим привычным по прежним произведениям образом толпы — конем, (например, конь Руслана в поэме “Руслан и Людмила”), и водами Невы в “Медном Всаднике”. Либеральная интеллигенция и её древняя основа— еврейство — и есть пена всех революционных волн. Поначалу народ любуется ею:

Поутру над её брегами

Теснился кучами народ,

Любуясь брызгами, горами

И пеной разъяренных вод.

Последняя фраза очень точно определяет предреволюционное состояние толпо-”элитарного” общества, каким и было оно в начале века в России. Раскачивая государственный корабль, эта “пена” легко и быстро адаптируется к смене курса (лево — право руля), который разрабатывают посвященные штурмана, а озвучивают якобы независимые капитаны — руководители партий. Отсюда всем знакомые по песне советских времен слова: “Партия — наш рулевой”. Но на настоящем корабле даже матросу известно: рулевой курс кораблю не прокладывает. Это дело штурманов, привилегированной части командного состава.

Главное для еврейства — своевременно перебежать слева на право или справа на лево. Самостоятельно они неспособны на этот маневр: нужен перевозчик.

Евгений смотрит: видит лодку;

Он к ней бежит как на находку;

Он перевозчика зовет -

И перевозчик беззаботный

Чрез волны страшные охотно

Его за гривенник везет.

Появился перевозчик беззаботный — образ глобального предиктора. Почему же у него столь странный эпитет: беззаботный? Выше было показано, что трансформация древнеегипетского жречества в глобальную иерархию знахарей, использующих знания об устройстве мира в своекорыстных целях, привела современную технократическую цивилизацию на грань катастрофы, экологической как минимум. «… Бог не есть Бог неустройства, но мира. Так бывает во всех церквах у святых» (Новый Завет, Павел, 1-е Коринфянам, 14:33), что наряду с безответственностью и беззаботностью глобального знахарства знаменует его Богоборческие цели по отношению к жизнеустройству на планете Земля.

Почему за гривенник? Церковная иерархия живет “десятиной” — десятой частью всего, создаваемого производительным трудом общества. Всякая церковь (католическая, лютеранская, протестантская, православная) вне зависимости от того понимает она это или нет — открытая периферия глобального знахарства, которое легитимно по отношению к древнеегипетскому жречеству. Поэтому церковные иерархии, как правило, ведут споры меж собой и представителями других религиозных конфессий только по догматам и канонам вероучений, но любая молитва вне зависимости от того, к какой конфессии принадлежит верующий, заканчивается словом Аминь! Амен!… Амон!? А главное — ни одна из церквей никогда открыто не отвергла расистскую доктрину “Второзакония-Исаии”. Но более того, в их символах веры нет ни единого слова Христа, а из священного писания устранено и само Благовестие Миру Иисуса Христа, подмененное «святыми благовествованиями» от четырех апостолов. Так, при желании, можно увидеть одного и того же истинного хозяина всех спорящих меж собой по догматам вероучений различных церквей.