Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров
Том 3. Русская поэзия читать книгу онлайн
Первое посмертное собрание сочинений М. Л. Гаспарова (в шести томах) ставит своей задачей по возможности полно передать многогранность его научных интересов и представить основные направления его деятельности. Во всех работах Гаспарова присутствуют строгость, воспитанная традицией классической филологии, точность, необходимая для стиховеда, и смелость обращения к самым разным направлениям науки.
Статьи и монографии Гаспарова, посвященные русской поэзии, опираются на огромный материал его стиховедческих исследований, давно уже ставших классическими.
Собранные в настоящий том работы включают исторические обзоры различных этапов русской поэзии, характеристики и биографические справки о знаменитых и забытых поэтах, интерпретации и анализ отдельных стихотворений, образцы новаторского комментария к лирике О. Мандельштама и Б. Пастернака.
Открывающая том монография «Метр и смысл» посвящена связи стихотворного метра и содержания, явлению, которое получило название семантика метра или семантический ореол метра. В этой книге на огромном материале русских стихотворных текстов XIX–XX веков показана работа этой важнейшей составляющей поэтического языка, продемонстрированы законы литературной традиции и эволюции поэтической системы. В книге «Метр и смысл» сделан новый шаг в развитии науки о стихах и стихе, как обозначал сам ученый разделы своих изысканий.
Некоторые из работ, помещенных в томе, извлечены из малотиражных изданий и до сих пор были труднодоступны для большинства читателей.
Труды М. Л. Гаспарова о русской поэзии при всем их жанровом многообразии складываются в целостную, системную и объемную картину благодаря единству мысли и стиля этого выдающегося отечественного филолога второй половины ХХ столетия.
12–14. Три листа пожелтевшей линованной бумаги: 27 × 18,5, 26 × (17–18), 28 × 18,5 см. Беловая рукопись с правкой, мелким беловым почерком, по три строфы на странице, под номерами «1–9». Заглавие — «Грифельная Ода»; дата и подпись — «Март 1923. О. Мандельштам». Этот текст Семенко называет «редакцией С». Ксероксы m III.602–604.
Редакция В, действительно, дальше всего от печатного текста и может считаться наиболее ранней, а редакция С ближе всего к печатному тексту и может считаться наиболее поздней. Остальные же автографы (л. 2–11) Семенко без разбора называет «группой автографов редакции А» и ссылается на них без хронологического различения. Между тем из вышеприведенного описания видно, что среди них можно выделить две группы: 1) л. 2–6 на светлой бумаге беловым почерком с правкой, образующие связную 7-строфную редакцию (строфы I–III, VI–IX), и 2) л. 7–11, на желтоватой бумаге с более узкой линовкой (и один — на серой бумаге), черновым почерком, содержащие наброски переработок строфы II и новых строф IV и V. Из этого мы и будем исходить, реконструируя далее последовательность работы над каждой строфой. Редакции мы будем называть «первой» (В), «второй» (А) и «третьей» (С), а внутри каждой различать исходный текст, правку и окончательный текст.
Первая редакция (В)
Прежде всего нужно ответить на элементарный вопрос: с чего начиналась «Ода»? И. М. Семенко[244] отвечает однозначно: со строфы «Какой же выкуп заплатить За ученичество вселенной, Чтоб горный грифель очинить Для твердой записи мгновенной <…>» В пользу этого — два довода: в автографе В (л. 1) над этой строфой стоит номер 1, а в автографе А (л. 2) над этой строфой стоит заглавие «Грифельная ода». Против этого есть только один довод: никакое стихотворение (кроме разве нарочито фрагментарных) не может начинаться противительной частицей же. Если строфа начинается «Какой же выкуп заплатить За ученичество вселенной <…>», значит, ей предшествовал какой-то другой текст, где уже была поставлена тема «ученичества». Мы знаем, что автограф В (л. 1) — не первая запись текста «Оды»: ей предшествовали другие, следы которых остались на левом краю л. 1. Мы можем предположить, что среди этих первых записей была и строфа <I> — приблизительно в том виде, в каком она и появляется в автографе А (л. 3). По каким-то причинам Мандельштам решил ее отбросить и начать текст непосредственно со <II> строфы; ради этого он и переписывает наскоро части имеющегося текста на полях л. 1, заново нумеруя строфы. Это — исходный текст первой редакции (В, л. 1):
<I> 1 <Звезда с звездой — могучий стык,
2 Кремнистый путь из старой песни,
3 Кремня и воздуха язык,
4 Кремень с водой, с подковой перстень;
5 На мягком сланце облаков
6 Молочных грифелей зарницы —
7 Не ученичество миров,
8 А бред овечьей огневицы.>
1.
<II> 9 <Ка>кой же выкуп заплатить
10 <З>а ученичество вселенной
11 <Чтоб> горный грифель приучить
12 <Д>ля твердой записи мгновенной
13 <На> мягкой сланцевой доске,
14 <Св>инцовой палочкой молочной
15 Кремневых гор созвать Ликей
16 Учеников воды проточной
2.
<III> 17 Нагорный колокольный сад
18 Кремней могучее слоенье
19 На виноградниках стоят
20 Еще и церкви и селенья
21 Им проповедует отвес
22 Вода их точит учит время
23 И воздуха прозрачный лес
24 Уже давно пресыщен всеми
<VI> 41 И в этой мягкой тишине
42 Где каждый стык луной обрызган
43 Иль это только снится мне
44 Я слышу грифельные визги
45 Твои-ли, память, голоса
46 Учительствуют [гор державе] ночь ломая
47 Бросая грифели лесам,
48 И [снова] вновь осколки подымая
4 а
<VII> 49 Мы только с голоса поймем
50 Что там царапалось, боролось
51 Но где спасенье мы найдем
52 Когда уже черствеет голос
53 <И что б ни> вывела рука
54 <Хотя> бы жизнь или голубка
55 <Все> смоет [шума] времени рука
56 <Под>кравшися с мохнатой губкой
<VIII> 57 <Кто я?> Не каменьщик прямой
58 <Не кровел>ьщик не корабельщик
59 <Двурушник> я с двойной душой
60 <Я ночи дру>г и дня застрельщик
61 Ночь, золотой твой кипяток
62 [Доселе обжигает] горло
63 [Я] И ястребиный твой желток
64 Глядит из каменного жерла
6
<IX> 65 И я теперь учу язык
66 Который клекота короче
67 И я ловлю могучий стык
68 Видений дня, видений ночи
69 И никому нельзя сказать
70 Еще не время: после после
71 Какая мука выжимать
72 Чужих гармоний водоросли[245]
Каково происхождение этих образов?
Толчком к «Грифельной оде» послужило предсмертное восьмистишие Державина «На тленность»[246]:
Рѣка временъ въ своемъ стремленьи
Уноситъ всѣ дѣла людей
И топитъ въ пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрезъ звуки лиры и трубы,
То вѣчности жерломъ пожрется
И общей не уйдетъ судьбы!
Это стихотворение, как сообщается во всех комментариях, было записано Державиным на грифельной доске, и доска эта хранилась в Публичной библиотеке, хотя надпись на ней почти совершенно стерлась. Мандельштам знал об этом, скорее всего, из комментария Я. К. Грота к академическому изданию Державина[247]. На фронтисписе этого издания[248] был воспроизведен известнейший портрет работы Тончи: Державин в шубе и большой меховой шапке сидит у подножия крутой каменной скалы[249]. Мандельштам помнил и любил этот портрет: от него — образ «Сядь, Державин, развалися…» в позднейших «Стихах о русской поэзии».
Отсюда — основные образные ряды стихотворения Мандельштама: 1) всеуничтожающая река
