Комментарии к «Государю» Макиавелли - Владимир Витальевич Разуваев

Как бы то ни было, исследователи термина фортуна у Макиавелли существенно расходятся в понимании роли этого термина в его рассуждениях. Одна позиция в целом состоит в том, что фортуна означает крах разума в дальнейших рассуждениях. Когда автор был не в силах объяснить то, как складывается определенная ситуация, он обращался к этому понятию[201]. Идею о полумистической природе фортуны у флорентийца поддерживали и некоторые другие авторы[202].

Противоположная точка зрения состоит в том, что Макиавелли в «Государе» создал собственную науку, «новую науку», подобно тому, как это сделал Галилей. Фундаментальные основания этой науки – фортуна и virtù. Следует различать применение первого термина в поэзии Макиавелли и в его главном труде. В нем нет места метафорам и аллегориям, фортуна представляет собой абстрактный и отдельный концепт, пассивное условие политического успеха в завоеваниях и во внутренней политике. Virtù выглядит как активный противовес фортуне. Таким образом, оба центральных понятия являются «техническими терминами рациональной системы политического мышления», они создают блоки в научном анализе политического поведения[203].

Наконец, третья точка зрения исходит из фундаментальной неопределенности подхода к терминам со стороны Макиавелли. В случае с фортуной он либо использует мистический имидж, либо прибегает к рациональному концепту[204].

И одно из самых верных и прямых средств для этого – переселиться туда на жительство. Такая мера упрочит и обезопасит завоевание – именно так поступил с Грецией турецкий султан, который, как бы ни старался, не удержал бы Грецию в своей власти, если бы не перенес туда свою столицу. Ибо только живя в стране, можно заметить начинающую смуту и своевременно ее пресечь, иначе узнаешь о ней тогда, когда она зайдет так далеко, что поздно будет принимать меры.

У Юсима этот отрывок выглядит следующим образом: «Одно из самых лучших и действенных средств в этом случае состоит в том, чтобы завладевшее ими («территориями в стране, чужеродной по языку, обычаям и учреждениям» – В.Р.) лицо само переселилось в этот край. Это придаст завоеванию надежность и долговечность; так поступил турецкий султан с Грецией. Не перенеси он туда свое местопребывание, ему бы там ни за что не удержаться, невзирая на все остальные меры, принятые им для сохранения этого государства». Вроде бы только одна принципиальная разница в переводах – наличие или отсутствие слова «столица». Перевод Юсима более точен по букве[205], однако по смыслу вроде бы годится и вариант Муравьевой, тем более, что переезд государя фактически означал перенос столицы. Учтем это различие, чтобы быть до предела скрупулезными – о «столице», т. е. переводе в завоеванную страну всего центрального бюрократического аппарата и проч., у Макиавелли ничего не говорится.

Здесь Макиавелли, вероятно, имеет в виду перенос второй столицы турок-османов в европейский Андрианополь в 1365 г. Сделавший это Мурад I исходил преимущественно из геополитических целей. Андрианополь находился на пересечении торговых путей между Европой и Азией, он к тому же фактически соседствовал с византийским Константинополем. Возможен, правда, и вариант, что Макиавелли имеет в виду перенос турецким султаном Мехмедом II столицы в завоеванный им в 1453 г. Константинополь. Историки, безусловно, предпочтут вариант с Мурадом как более точный с точки зрения описанной Макиавелли ситуации. Об этом свидетельствует косвенным образом и фраза о том, что Грецию (Балканы) можно было удержать только таким образом. Сомнительно, правда, что флорентийцу была так хорошо известна история османов. А вот о завоевании Константинополя и с ним почти всей Византии (Греции) он должен был быть прекрасно осведомлен. Поэтому здесь нам остается оставаться только на почве предположений.

Фридрих II, комментируя данное положение Макиавелли, заметил, что в некоторых случаях переезд правителя может оказаться полезным. Однако «все же следует принять во внимание: многие земли великих государей расположены так, что государи не могут оставить свое местопребывание без того, чтобы остальные земли не оказались при этом под угрозой. Государи являются первоначалом движения в государственном теле, и им нельзя оставлять центра своих владений, дабы не пришли в упадок уже находящиеся под их властью территории».[206] Здесь, конечно, надо комментировать уже самого Фридриха II, но мысль его ясна и заслуживает внимания. Даже с точки зрения современности, не говоря уже о прошлом.

История знает, конечно, несколько случаев, когда центры власти действительно переносились в завоеванные государства. Классический случай – Александр Великий, который счел нежелательным для себя возвращение в родную Македонию и обосновался в Персии. В какой-то мере по этому пути пошли Чингизиды, имевшие обыкновение основывать столицы в тех государствах, которые завоевывали. Можно, конечно, сказать, что это не совсем корректный пример, учитывая крайне сложное государственное устройство данной империи. Однако суть максимы – присутствие государя на завоеванной земле упрочивает там его власть – здесь вполне присутствует. Говоря о России необходимо, разумеется, вспомнить Петра Великого, укрепившегося на берегах Балтики.

Обосновавшись в завоеванной стране, государь, кроме того, избавит ее от грабежа чиновников, ибо подданные получат возможность прямо взывать к суду государя – что даст послушным больше поводов любить его, а непослушным – бояться. И если бы кто-нибудь из соседей замышлял нападение, то теперь он проявит большую осторожность, так что государь едва ли лишится завоеванной страны, если переселится туда на жительство.

В переводе Марка Юсима: «Кроме того, ты не оставляешь страну на разграбление своим чиновникам; для подданных облегчается прямой доступ к государю, отчего у добропорядочных граждан бывает больше оснований для расположения к нему, а у бунтовщиков – для опасений. Внешний враг хорошенько подумает, прежде чем напасть на эти владения. Таким образом, у переселившегося туда государя будет очень трудно отнять их».

Макиавелли продолжает перечень позитивных моментов, связанных с переездом государя в завоеванную страну, В целом же его обоснование желательности этой меры выглядит следующим образом:

– необходимо иметь своевременную информацию о текущей политической ситуации в завоеванной стране;

– присутствие на присоединенной территории дает возможность оперативно отреагировать на начинающуюся смуту;

– пресекается произвол и коррупция со стороны назначенных чиновников;

– государь облегчает своим новым подданным возможность взывать к его вмешательству, что ведет к укреплению лояльного отношения к новой власти одних сегментов общества и сдержанности проблематичной части населения;

– большую сдержанность также будет вынужден проявить и потенциальный агрессор.

Обратим еще раз внимание на постоянную для Макиавелли тему: необходимость для правителя иметь хорошие контакты с обществом, в том числе и только что присоединенным к основной части государства.

Другое отличное средство – учредить в одном-двух местах колонии, связующие новые земли с государством завоевателя. Кроме