Млечный Путь. Номер 3, 2019 - Геннадий Краснухин

написал массу стихов, которые стали песнями. Некоторые из них "Два берега", "Песня о друге" (из кинофильма "Путь к причалу"), "Маки" были очень популярны.

В 1986 году за стихотворный сборник "Погоня" получил Государственную премию РСФСР. В 1995-м он вновь получает Госпремию России. Но она уже не советская республика, а цельная страна.

Вспомним Гришу Поженяна стихотворением, которое он посвятил своему другу Г. Гельштейну:

Спешите делать добрые дела,

пока еще не склевана рябина,

пока еще не ломана калина,

пока береста совести бела.

Спешите делать добрые дела.

В колесах дружбы так привычны палки,

в больницах так медлительны каталки,

а щель просвета так порой мала.

А ложь святая столько гнезд свила,

анчары гримируя под оливы.

У моря все отливы и отливы,

хоть бей в синопские колокола.

Пока сирень в глазах не отцвела,

и женщины не трубят в путь обратный,

да будут плечи у мужчин квадратны!..

Спешите делать добрые дела.

1 ОКТЯБРЯ

Симон Львович Соловейчик (родился 1 октября 1930) в "Литгазете" был фигурой легендарной и невероятно уважаемой. Он не так часто у нас печатался, но всегда с прекрасными, отточенными по мысли и форме статьями по педагогике. Он был первооткрывателем многих учительских талантов, педагогических школ, направлений. Разумеется, в советских условиях не всякое горячо пропагандируемое им направление, приветствовалось, и не каждый учитель, о котором Сима (так все его звали) писал с обожанием, вызывал те же чувства у тех, кто был приставлен руководить педагогикой.

Я знал его еще со времен "Семьи и школы", и относились мы друг к другу с ровной приязнью.

Мы встречались даже чаще, чем предполагали. То в ЦДЛ оказывались за общим столом, когда в моей и его компаниях находилось некоторое количество общих знакомых. И тогда нередко разъезжались по домам в одной машине. Соловейчик жил на улице Кондратюка в районе метро "Щербаковская" (теперь - "Алексеевская"), и шоферы охотно брались довезти его до этого дома, возможно, известного им тем, что там жили многие журналисты, особенно из "Комсомолки". А бывало, что мы встречались совсем в неожиданных местах, например, в других городах, куда каждый сам по себе приезжал в командировку. Так однажды мы жили с ним в одной гостинице в Ленинграде. Собирались по вечерам в одном из наших номеров и много душевно беседовали. Историй он знал множество, а слушатель я был благодарный.

Мы перезванивались, читая друг друга. Его замечания по поводу моих статей в "Литературке", как правило, были дельны и, по существу. Я поздравил его с одной, на мой взгляд, блестящей статьей в "Новом мире", которая заканчивалась феноменальным разбором послания Пушкина ребенку, сыну князя Вяземского. Он был обрадован, сказав, что иные пушкинисты не приняли его анализа, считая, что и не анализ это вовсе, а голая эмоция. Я успокоил его, сославшись на высказывание Тынянова о том, что пушкинисты Пушкина давно уже не читают, они читают друг друга!

А в горбачевское время Сима вдруг исчез. Потом выяснилось, что его старый товарищ по "Комсомольской правде" Александр Пумпянский, любивший и Соловейчика, и работавшую в "Комсомолке" его жену Нину Алахвердову, возглавил журнал "Новое время", зачислил Симу в штат и отправил почти в кругосветное путешествие. Деньги у журнала тогда были немалые, тираж солидный, и многие стали покупать и даже выписывать "Новое время" не только из-за ярких перестроечных статей, но из-за очерков Соловейчика, которые более-менее регулярно печатались: "Я учусь в английской школе", "Я учусь в американской школе", в мексиканской, в австралийской, в японской, в кенийской - в каких только странах и на каких континентах ни побывал Симон Соловейчик, и сколько разных систем образования он ни описал!

В это время я уже стал заместителем редактора отдела литературы в "Литгазете". Партийность больше не имела ровно никакого значения, и я возглавил отдел русской критики, но впереди отдаленно замаячила возможность иметь собственное дело.

Против подобной перспективы я не устоял. Купил в Госкомпечати красивую лицензию, которая засвидетельствовала, что я становлюсь владельцем журнала "Юный словесник". Я мечтал об издании занимательного литературоведения. И вот - вроде близок к осуществлению своей мечты. Аббревиатура журнала "ЮС" обозначала еще и букву древнерусского алфавита, точнее - две буквы, и я решил, что юс большой будет сопровождать материалы для старших школьников, а юс малый - для младших. Стал обзванивать знакомых, заказывать им материалы для журнала, все соглашались писать.

Но хорошо, что сгоряча я не ушел из газеты. Потому что от лицензии на журнал до его выпуска нужно было, как выяснилось, пройти через многие препятствия, заплатив при этом немалые деньги. Хотя и тысяча, которую стоила лицензия, была тогда очень приличной суммой. Ткнувшись в одну юридическую контору, где мне предложили по всем правилам написать устав, в другую, бравшуюся составить бизнес-план, суммировав все, что мне придется заплатить одним только юристам, я понял, что у меня не хватит средств ни для оплаты типографских услуг, ни даже для того, чтобы купить бумагу хотя бы на пятитысячный тираж. Коммерсант из меня получался никудышный.

И тогда я задумался о спонсоре. В его поисках я дал интервью о придуманном мною издании нашему отделу информации и журналу "Детская литература". Обширная почта и многочисленные звонки показывали, что моя идея многим пришлась по вкусу. Если такой журнал будет выходить, - говорили или писали многие, - они с удовольствием его выпишут.

Спонсоры не отзывались. Зато отозвался Симон Соловейчик:

- Что это за журнал ты хочешь выпускать?

Я объяснил.

- Дело в том, - сказал мне Симон Львович, - что я начинаю издавать газету "Первое сентября" с множеством предметных приложений. Там будет и "Литература". Ты созвонись с заведующей всеми приложениями Татьяной Ивановной Матвеевой, и думаю, что она все, что ты уже собрал для своего журнала, у тебя возьмет.

- А как же мой "Юный словесник"? - спросил я.

- Ну, пусть пока он называется приложением "Литература", а дальше - видно будет!

Татьяна Ивановна приняла меня очень любезно, сказала, что может с сегодняшнего дня оформить на ставку консультанта приложения, но что главного, даже двух главных редакторов "Литературы" она уже взяла.

Я согласился. Тем более что время было смутное, и ставка консультанта была даже больше ставки заведующего отдела "Литературной газеты".

Но когда вышел первый, а потом второй пробный номер приложения, я обомлел. Никакой занимательности. Какой-то натужный юмор,