Манга и философия - С. Титова

эссе Роберта Фарриса Томпсона 1966 г. «Эстетика невозмутимости», в которой автор ссылается на местную «философию невозмутимости» племени йоруба — «итуту», т. е. «таинственное спокойствие» — которая несёт в себе идеал терпения и собранности («Эстетика спокойствия: западноафриканский танец», стр. 73). Томпсон считает само собой разумеющимся, что «пришествие символов йорубы в чёрный Новый свет сопровождало доказательство философской преемственности» («Вспышка духа», стр. 93), что в какой-то мере совпадает с современным пониманием «крутости». Западноафриканские корни несут в себе желание активно участвовать в событии, «сохраняя отстраненность», потому что для этой культуры «символом „cool“ является спокойное, улыбающееся лицо» («Лестер Янг и рождение „крутости“», стр. 254).

Уже во времена рабства, «ранний период крутости» чёрной Америки, фирменным приёмом этой маски было не только застывшее безразличие ко всему миру, но и требующаяся изобретательность и притягательность. Это то, что будет так смущать основную массу американцев. Условный белый американец воспринимал «cool» как хладнокровие, которому, скорее всего, противопоставлено «hot», горячность. Маклюэн объяснял в 1960‑х гг., что «раньше „hot arguments“ подразумевал спор, которым очень увлеклись. С другой стороны, „cool attitude“ подразумевало объективность или незаинтересованность. В те дни словом „незаинтересованный“ называли человека, наделенного благородным чувством справедливости» («Понимание медиа», стр. 7). Афроамериканское «cool» не столько опрокидывает эту схему, сколько предлагает большую «эластичность», поскольку оно разрушает традиционные ценности и значения, но остаётся открытым для импровизации и внедрения внешних элементов.

Милый

Слово «kawaii» происходит от китайского ke’ai, что приблизительно можно перевести как «то, что можно любить» и может означать милый, детский, прелестный, невинный, чистый, нежный и слабый. Как и английское слово «cute», «каваи» является разговорным словом, которым эстетики академических исследований занимались весьма вяло. В то время как «круто» является самым популярным одобрением в США, «каваи», похоже, является самым часто употребляемым словом в Японии. Хотя «каваи», с точки зрения эстетики, является второсортным явлением, в Японии популярность его эстетической привлекательности имеет национальное значение. Как и «милый», «каваи» подразумевает исключительно визуальную оценку: не существует «каваи» ощущений, вкусов или запахов и в конечной сути, похоже, нет разницы между внешним видом «каваи» и милыми предметами или людьми. Этолог Конрад Лоренц установил главные особенности «детских черт», что позволило Морреаллу и Лою определить «милое» как:

«группу черт, которые развились в младенцах млекопитающих, чтобы сделать их привлекательными для взрослых. „Ключевые раздражители“ для заботливого поведения, как называют этологи „милые“ черты, включают в себя непропорционально большую голову, низко посаженные глаза, большой выступающий лоб, круглые выступающие щеки, пухлую округлую конституцию, мягкие полные конечности, нежную поверхность тела и неуклюжее поведение» («Китч и эстетическое образование», стр. 68).

«Каваи»-предметы обычно маленькие, круглые, теплые, мягкие и пушистые, они излучают невинность и простодушие. Как и «милый», «каваи» применимо и к предметам, и к людям; в последнем случае оно приобретает значение «хорошенький», используясь в адрес маленьких девочек и мальчиков. Однако когда мы говорим об эстетике «кавайности» (kawairashisa), мы рассматриваем «каваи» как концепцию, и нам нужно провести отличия между «милым» и «каваи». Граница, где пролегают концептуальные различия, в какой-то мере совпадает с различиями между дальневосточной и западной культурами. Многие авторы связывали «каваи» с некой умышленной незрелостью или ребячеством и желанием быть по-детски избалованным, которое японцы называют «амаэ». Однако важно не сводить «амаэ» к одному лишь пассивному восприятию, ибо его существование базируется на взаимодействии активных и пассивных элементов. «Амаэ», в том случае, когда оно исходит от взрослых,— это игра, и она контролируется не хуже «крутости».

Японская культура «каваи»

Животные из «Покемона» стали, наверное, самыми характерными символами той культуры, в которую превратилось понятие «каваи» в конце 90‑х гг. Самые последние внешние характеристики «каваи» были, скорее всего, «изобретены» в манге 70‑х гг., когда произошло наложение экзотической европейской внешности на типично японскую, в результате чего появился образ типичной kawaii shôjo («милой девушки»), что тут же повлекло за собой производство широкого ряда милых аксессуаров, предназначенных для женской аудитории. «Каваи» сегодня — это нечто большее, чем просто эстетическое направление, оно стало полноценным способом выражения независимости, которая может проявляться в стиле, языке, телодвижениях, гендерных отношениях и самовосприятии. И все же «каваи» настолько тесно связано с мангой, что любая «критика незрелости и эскапизма современной молодежи неизбежно всегда была тесно связана с критикой современной манги» («Японская субкультура», стр. 292). Хотя манга и аниме остаются центральными платформами визуализации «каваи», эти платформы настолько тесно соприкасаются с реальностью, что стало невозможно разобрать, это девушки подражают аниме своими однообразными голосами, или это аниме изображает их.

«Кавайность», как заметил Брайн Маквей, «стала „стандартной“ эстетикой повседневной жизни» («Погибающая идеология: государство, образование и самоподача в Японии», стр. 135). В Японии не только женщины средних лет вешают на телефоны мягкие пушистые игрушки — даже служащие в деловых компаниях цепляют Пикачу на ключи, а водители грузовиков (мужского пола) демонстрируют фигурки «Хэллоу Китти» на приборной доске. Мэри Роач описывает следующие японские проявления «каваи»:

«Состоятельные городские женщины миллионами тратят йены на модную линию Кансая Ямамото под названием „Супер Хеллоу Китти“. Подростки делают татуировки в виде Бадц-Мару, хитрого мешковатого пингвина компании „Санрио“. Служащие, обычно неразличимые в своих серых костюмах и с сигаретами в руках, покупают подвески на телефон с пластиковыми брелоками в виде их любимых персонажей: Сандер Бани, Куки Монстра, робокота Дораэмона» («Кьют Инк»).

Хотя большинство авторов выдвигают на первый план положительный и привлекательный аспект «каваи», есть также тёмная, упадническая сторона «каваи», которая простирается от аномии и лицемерия до гротеска, эротизма и жестокости. В манге «каваи» часто сочетается со взрослым содержанием, в котором присутствуют элементы гламура или явного гротеска, несовместимые с понятием «милого» на Западе. В хентай-манге (порнографической манге) «каваи»-девочки участвуют в порнографических сценах, включающих насилие, садомазохизм, лесбиянство и педофилию. Если отбросить моральную сторону, то следует признать, что одной из самых любопытных черт «каваи» является возможность объединять противоположные течения и ценности в одну концепцию. И это у них с «крутостью» общее.

Культура «каваи» не ограничивается только Японией и присутствует во всех индустриальных восточноазиатских странах, принесенная с мангой, аниме и модой. Цзу И Чанг отмечает, что в Тайване «для молодых женщин стало типичным использование детской манеры речи» («Сила милого: инфантилизация женщин в урбанистических районах Тайваня», стр. 22), а Сяомин Хао и Лен Лен Те в своей статье о воздействии японской культуры на сингапурскую молодёжь обращают внимание на «милую уличную моду» («Воздействие японской массовой культуры на сингапурскую молодёжь»). Эстетика «каваи» становится также всё более популярной в материковом Китае. Каждый месяц китайский журнал «Райли» сообщает китайской молодёжи о новостях из мира японской