Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 7. Статьи о литературе и искусстве. Обзоры. Рецензии - Николай Степанович Гумилев

за политическую неблагонадежность. С этого времени вел жизнь профессионального литератора, публикуя сатирические стихи в многочисленных столичных изданиях; был постоянным автором журнала «Сатирикон» и «Новый Сатирикон». К моменту выхода «Сатирических песен» Князев снискал себе репутацию «наирусского Беранже», отчасти потому, что открыто следовал традициям французского поэта в той «русской» их версии, которую создал в 50-е годы XIX в. переводчик Беранже Василий Степанович Курочкин (1831–1875) (в книге Князева имеется целый раздел, названный «Ненаписанные песни Беранже»). Помимо сатирических стихов Князев издавал многочисленные детские стихи и сказки, активно занимался собиранием деревенского фольклора. После революции активно сотрудничал с Советской властью. Став одним из первых «пролетарских поэтов», Князев «бичевал» в советских изданиях своих прежних коллег по «литературному цеху». В 1937 г. был осужден за «антисоветскую пропаганду»; умер в лагере.

Стр. 120. — Швоб Марсель (Schwob, 1867–1905) — французский прозаик, переводчик Уитмена. По наблюдению Р. Д. Тименчика (см.: ПРП 1990. С. 305) рассказ Швоба восходит к тем же источникам, на которые ссылался К. И. Чуковский: «И откуда взял Кнут Гамсун, будто «Уитмэн всегда смеялся»? «Ни разу я не видел, чтобы он засмеялся или хотя бы улыбнулся», — говорит об Уитмэне Конвей. То же утверждает и Эдуард Карпентер» (Чуковский К. И. Уот Уитмэн. Поэзия грядущей демократии. Пг., 1919. С. 108). Стр. 129. — Минаев Дмитрий Дмитриевич (1835–1889) — поэт-сатирик, драматург, переводчик, вошедший в историю русской литературы со следующей самохарактеристикой: «Область рифм — моя стихия, / И легко пишу стихи я; / Без раздумья, без отсрочки / Я бегу к строке от строчки, / Даже к финским скалам бурым / Обращаясь с каламбуром». Стр. 131–133. — Имеется в виду отрывок из VIII главы поэмы «Осенняя сказка», повествующий о приезде героя поэмы в Санкт-Петербург, «где скорбный Некрасов когда-то» —

Пел скорбные песни с тоскою в груди

О бедном страдальце-народе,

О том, что сгущается мрак впереди

И нету конца непогоде?!

Нет полно! — я еду, чтоб в страшной борьбе

Погибнуть, иль счастья добиться!

Я молод — и вызов бросаю тебе,

Бездушно-глухая столица!

Я вызов бросаю и бешеным псам,

Носителям блуда и мрака!

О, прежде, чем в битве погибну я сам —

Узнает иная собака,

Что значит сатиры карающий бич,

Нещадный в руке неподкупной!

Что значит живая, свободная речь

Для шайки блудливо-преступной!

Стр. 133–135. — Имеется в виду ст-ние «Ему и ему подобным (после прочтения книги Отто Вейнингера «Пол и характер»)»:

Рожденный женщиной — на женщину клевещет!

Бичует мать свою на площади бичом,

А пьяная толпа, ликуя, рукоплещет

И восторгается уродом-палачом!

Нет в женщине души? Нет в женщине морали?

Но кто же воспитал в ней похоти рабу?!

Не сами ль вы ее от века приковали

Ко брачному позорному столбу?!

<...>

Да будет стыдно вам! Пусть ныне горд и громок

Крик святотатственно-преступной клеветы! —

Я верю — близок день! — забудет вас потомок,

Бесславного труда, бесславные листы!

Как видно из приведенной цитаты, Князев принял австрийского философа Отто Вейнингера (Weininger, 1889–1903) за противника женской эмансипации. Между тем в его книге «Пол и характер» (Geschlecht und Charakter, 1902) содержится учение о двух сущностях единой человеческой натуры (без различия внешнего пола — как «женственное начало» (Ж) в мужчине и «мужское начало» (М) в женщине), — весьма далекое от проблем социальной борьбы за женское равноправие. В то же время «женское начало» Вейнингер считает лишенным «метафизической ценности», а следовательно, «настоящая женщина» (радикальное преобладание Ж) — исключительно чувственное, лишенное сознательности и памяти существо, асоциальное и аморальное, живущее исключительно инстинктами. Подробнее о теории Вейнингера и отклики на «необычайный успех» его книги (первый полный русский перевод — 1908) в среде русского символизма, см.: Берштейн Евгений. Трагедия пола: Две заметки о русском вейнингерианстве // Эротизм без берегов. Сборник статей и материалов. М., 2004. С. 64–70. Стр. 135–136. — Очевидно, имеется в виду ст-ние «Господин Смердящий» (Похотлив и сален, / Идеалы спален / Восхваляет нам / На всю Русь гремящий / Господин Смердящий, / Развращенный Хам!). Впрочем, в книге Князева проходит целая «галерея» писателей «серебряного века» — от Максима Горького (Громил мещан, гремя звучнее грома: / «Да слышит всяк! — / Меж вас, скотов, один лишь “esse homo!”» — / Босяк!) до Федора Сологуба (Я верю в Дьявола! Я верю в Сатану!). Стр. 138. — Вейнберг Петр Исаевич (1831–1908), поэт и переводчик; под псевдонимом «Гейне из Тамбова» высмеивал нравы русской провинции, бюрократический произвол и «мракобесие».

Творческие пути замечательного поэта-сатирика, прозаика и переводчика Саши Черного (Гликберг Александр Михайлович, 1880–1932) и Гумилева никогда не пересекались, что не помешало одному — по достоинству оценить «Сатиры», а другому — гневно откликнуться на гибель собрата по перу («О чем он мог писать там, где даже несоветское выражение глаз считается смертным грехом?») (Жар-Птица. Берлин 1921. № 3. С. 36).

Стр. 140. — Для сопоставления Князева и Саши Черного Гумилев использует евангельскую реминисценцию: «В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа приняла Его в дом свой; у нее была сестра именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слова Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! Или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется от нее» (Лк. 11:38–42). Стр. 147–149. — Дж. Доэрти обращает внимание на эту фразу как на еще одну «терминологическую вариацию» Гумилева на тему о «само-моделировании» поэта (путем сознательной работы, от ученичества до самостоятельности/самобытности — см.: Doherty. P. 181; ср. комментарий к № 20 наст. тома). Следует, однако, добавить, что подобное отношение к необходимости сознательного саморазвития было типично и для первого учителя Гумилева, В. Я. Брюсова. В числе множества сходных примеров любопытны заключительные строки его рецензии на «Тихие песни» Анненского (под нераскрытым псевдонимом Ник. Т-о): «В нем есть художник. Это уже явно. Будем ждать его работы над