Юрий Бондарев - Вячеслав Вячеславович Огрызко

догадки, что порекомендовал Бондарева в замы Михалкову серый кардинал отдела культуры ЦК Игорь Черноуцан. В пользу Бондарева тогда говорило многое: громкое имя, происхождение из народа, фронтовое прошлое, верность русским классическим традициям, гибкость, умеренный либерализм, недавняя близость к «Новому миру» и некоторый антисталинизм, проявившийся в последней повести писателя – «Родственники». Всё это, видимо, устроило заведующего отделом культуры ЦК Василия Шауро и его шефа Петра Демичева.

Марьяна Зубавина много раз рассказывала мне, как испугался весь аппарат Союза писателей России, когда узнал о готовившемся назначении Бондарева. Ведь все сотрудники много лет ориентировались исключительно на Леонида Соболева и искренне видели в «новомирцах» врагов. А тут власть собралась прислать им лучшего ученика Паустовского и друга многих прогрессистов. В Союзе писателей России страшно боялись, что Бондарев немедленно начнёт зачистку аппарата от «почвенников» и консерваторов в пользу каких-нибудь модернистов и даже Михалков вряд ли кого-то сможет отстоять.

Естественно, когда Бондарев появился в Союзе, весь аппарат стал тщательно отслеживать каждый его шаг. В первую очередь всем было интересно, как будут складываться отношения назначенца с Михалковым: покажет ли «дядя Стёпа» свою властность или смиренно отойдёт в сторону. Однако два начальника на людях повели себя, скажем так, ровно. Оба по первости регулярно приезжали на работу, вежливо со всеми здоровались, но ни с кем разговоров по душам не вели. Вскоре аппарат заметил в личных отношениях Михалкова и Бондарева какой-то холодок, но никто не мог тогда спрогнозировать, растает ли со временем этот холодок или, наоборот, следовало ждать крепких морозов.

Конечно, все следили за тем, с кем Бондарев встречался и общался. Аппарат хотел понять, продолжились ли у писателя контакты с либеральным лагерем и, если да, то с кем именно, и кто ему стал интересен из охранителей. А тут всё оказалось непросто. Бондарев по-прежнему был внимателен к тем, с кем сблизился ещё в конце 1950-х – начале 1960-х годов: ему доставляло удовольствие вести беседы, к примеру, с Александром Борщаговским, Михаилом Кузнецовым и Лазарем Лазаревым. Он не забывал и тех, кого открыл и привечал в «Литгазете», скажем, Владимира Амлинского. А ведь все эти люди относились к либеральному крылу литературы, и при Леониде Соболеве никто из них в Союз писателей России даже не заглядывал. В свою очередь Амлинский и Борщаговский тоже не сидели молча и продолжали прославлять Бондарева в печати.

С другой стороны, однако, Бондарев пошёл на резкое сближение со своими бывшими хулителями из охранительного лагеря. Одному из них – Анатолию Ёлкину – он даже подарил свою книгу «Повести», выпущенную в издательстве «Современник», с трогательным посвящением: «Анатолию Сергеевичу Ёлкину – с пожеланием всех благ и всяческого добра. Ю.Бондарев. 2 ноября 73 г.». А в эту книгу вошли, между прочим, когда-то обруганные Ёлкиным «Батальоны». Добавлю, что Ёлкин в ту пору вовсю работал над книгой о Михаиле Алексееве. Может, Бондарев рассчитывал, что впоследствии критик возьмётся за книгу и о нём.

К слову, тогда же Бондарев очень сблизился и с издательством «Молодая гвардия», которое всегда отличалось здоровым консерватизмом. Оно в 1971 году переиздало его повесть «Юность командиров», а потом «молодогвардейцам» пришла идея выпуска сборника сочинений близких им по духу современных писателей, и начали они с четырёхтомника Бондарева. Это тоже было неспроста.

Что ещё тут следовало бы отметить? Когда начался новый виток травли Солженицына, Бондарев неожиданно для многих оказался в первых рядах хулителей художника. Хотя что в этом было неожиданного? Бондарев не забыл, кто в 1962–1963 годах отобрал у него славу первооткрывателя лагерной темы в литературе и кто повестью «Один день Ивана Денисовича» затмил его роман «Тишина». Но отомстить обидчику случай представился лишь в 1973 году, когда Бондарев подписал в газете «Правда» письмо с осуждением Солженицына.

К слову, уже в ельцинскую эпоху ядовитый питерский критик Виктор Топоров вдоволь поиздевался над классиками. Он предложил подумать над тем, где бы Солженицын со временем оказался, если б в 1964 году ему дали за «Один день» Ленинскую премию, и что стало бы в последующем с Бондаревым, если б его за «Тишину», когда грянули хрущёвские «заморозки», сильно бы осудили. Топоров был уверен, что Солженицын попал бы во власть и был признан гением. Но возник вопрос: что стало бы с Бондаревым – выдавили бы его власти на Запад? Моё мнение: Бондарев в силу своих убеждений никогда бы Россию не покинул. Но я не исключаю, что, если бы его начали травить, он мог бы сломаться и как художник кончиться. Но это всё из области догадок.

Когда Бондарев осмотрелся в аппарате Союза писателей России, он попробовал поделить с Михалковым сферы ответственности и занялся подведомственными Союзу изданиями. Ему довольно быстро удалось подмять под себя главного редактора журнала «Наш современник» Сергея Викулова. А вот сходу переподчинить главного редактора еженедельника «Литературная Россия» Константина Поздняева он не смог. Тот оказался крепким орешком и долго гнул в газете собственную линию. Не поэтому ли Бондарев в 1973 году инициировал смещение Поздняева, найдя поддержку и в Агитпропе ЦК, и в Отделе культуры ЦК? Однако возникла проблема с новым главным редактором. Кто-то с самого верха попытался вернуть в руководящую обойму поэта Юрия Воронова (по одной из версий, за это ратовал секретарь ЦК Демичев). Но в ближайшем окружении Брежнева вспомнили, что Воронов принадлежал к опальной группе Шелепина, состоявшей в основном из бывших комсомольских деятелей. Тогда партаппарат порекомендовал другую кандидатуру – безвольного сотрудника газеты «Советская Россия» Юрия Грибова. Михалков возражать не стал, а Бондарев на всякий случай попросил укрепить лично ему незнакомого Грибова первым замом Михаилом Колосовым, который ранее печатал его вещи в одном из издательств.

В этот момент пришло известие о том, что застрелился главный редактор журнала «Октябрь» Всеволод Кочетов. Причиной, по одной версии, стала неизлечимая болезнь, по другой – скандал с его романом «Чего же ты хочешь», который осудили не только либералы, но и официозная критика. У кого-то в партаппарате мелькнула идея назначить Бондарева на освободившееся место. В тогдашней иерархии пост руководителя одного из центральных «толстых» журналов ценился выше, чем должность первого зампреда Союза писателей республики. Напомню, с какой радостью в аналогичной ситуации Михаил Алексеев в 1968 году сбежал от Соболева и взял под своё крыло журнал «Москва», а несколькими годами ранее Сергей Баруздин с удовольствием сдал пост в СП России, чтобы возглавить журнал «Дружба народов».

Почему же Бондарев уклонился от «Октября»? Скорей всего, из-за нежелания брать на себя ответственность. Ведь в Союзе писателей он за всё переживал, но практически