Вадим Туманов - Всё потерять – и вновь начать с мечты …

Эти предложения мы обдумывали, готовя письмо М. С. Горбачеву.

Собираясь на Колыму, я прихватил с собой вышедший в те дни свежий номер «Московских новостей». Газета напечатала о «Печоре»: «Хозрасчетная кооперативная организация… может служить моделью для будущих производственных формирований в различных отраслях народного хозяйства».

Вот что предшествовало моменту, когда ночью в магаданской гостинице я услышал взволнованный голос Володи Шехтмана:

– Вадим, на наших базах в Инте, Ухте, Березовском идут по вальные обыски! Полно

работников милиции и прокуратуры. Раз гром страшный. Все работы остановлены!

– Ты одурел, что ли! – Я ничего не понимал. – Что у нас мо гут искать?!

– Золото, наркотики, валюту, оружие, антисоветскую литературу. Сами не понимаем! Все переворачивают вверх дном. Когда прилетишь?

У меня голова шла кругом.

– Завтра буду в Москве… Если здесь не арестуют!

– Ты что, Вадим! Ах, Володя, Володя… Ты умный парень, но тебя ни разу не забирали на улице. Мои слова,

хорошо понятные любому бывшему лагернику, тебе кажутся неуместной шуткой. Счастливый ты человек, Володя!

Остаток ночи я не мог сомкнуть глаз.

До начала конференции я разыскал Николая Викторовича Новака.

– Может, мне лучше не выступать? Предупредить Рудакова?

Валерий Владимирович Рудаков, заместитель министра, начальник «Союззолота». За его

плечами годы работы в Якутии. Он в министерстве один из немногих, кто постоянно относился к нашей артели с симпатией. Новак отсоветовал:

– Твоим докладом сегодня открывается заседание. Давай не ломать повестку дня.

В президиуме называют мое имя, я иду к трибуне, но мне долго не удаётся раскрыть рот.

Во рту сухо. Я беру стоящий на трибуне стакан, отпиваю глоток, ставлю стакан на место. Стало еще суше. Я делаю еще глоток. Теперь чувствую сухость всех своих внутренностей. Когда в третий раз припадаю к стакану, по залу прокатывается легкий смешок. Наконец зал утихает, и я начинаю говорить. «Опыт артели «Печора» – об этом меня просили рассказать. Стараюсь сосредоточиться, вспоминаю, чего добились, и вот я уже в своей тарелке:

за что-то критикую министерство и лично Рудакова. Он сидит за столом президиума и хлопает вместе со всеми. Несмотря на все мои замечания в адрес Валерия Владимировича, я твердо знаю: из всех руководителей, возглавлявших в разные годы «Союззолото», только Рудакова можно поставить в один ряд с Воробьевым и Березиным.

Во время перерыва меня окружают журналисты.

Я извиняюсь на ходу: нет ни минуты времени. У подъезда ждет машина, спешу в аэропорт, поговорим в другой раз.

В Хабаровске меня встречают старые товарищи, тоже золотодобытчики, уже наслышанные о происходящем в «Печоре». Допытываются что и как, строят догадки.

В Москве из аэропорта Домодедово еду с Володей Шехтманом к нему домой. Из квартиры звоню на нашу базу в Ухте, говорю с Мишей Алексеевым, с Сережей Зиминым. Там все бурлит! Следователи согнали рабочих в столовую: «Всем оставаться на местах!» В

бухгалтерии изымают финансовые документы. Чувствуется, это хорошо подготовленный и санкционированный сверху налет. Ребята в растерянности, ждут моего приезда. Только опускаю трубку, снова звонок. Володя берет трубку и слышит:

– Рядом с вами Туманов. Передайте трубку ему!

– С вами говорит следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Союза Нагоргйок. Вы никуда не полетите. Завтра вам нужно быть в прокуратуре!

– Нет, – ответил я.

– А я вам говорю…

– Мало ли, что вы говорите…

– Мы вас снимем с самолета!

– Пожалуйста, снимайте.

С самолета меня никто не снял. В одиннадцать вечера я уже в Ухте. Собрались все, кто на

базе, говорят наперебой. Постепенно проясняются детали.

Во время обысков следователь прокуратуры Олег Кремезной обещал старателям посадить руководство артели и ее председателя. И теперь просит всех рассказать, что знают о своем преступном начальстве.

– Это вы преступаете закон, – сказал им Марк Масарский. – Вам придется горько раскаиваться!

В морозные декабрьские дни по зимникам вездеходы теперь подвозили к поселкам одну за другой бригады следователей. Во всех помещениях проводились обыски, выемки документов. Сейфы открывали кувалдами. Все делали нетерпеливо и грубо, как взломщики, еще не набравшие опыта. Из контор и общежитий увозились груды конфискованных вещей – телевизоры, магнитофоны, пишущие машинки, личные письма и фотографии, записные книжки.

Среди моих бумаг хранится копия протокола обыска на базе в Березовском 11 декабря 1986 года.

«Осмотрена комната Туманова В. И., в ней ничего не обнаружено и не изъято.

С противоположной стороны жилого дома в комнате Леглера В. А. в письменном столе обнаружено и изъято: характеристика Леглера В. А.; фотография Леглера; диплом кандидата наук на имя Леглера; книга «Леглер В. А. Научная теория в организованном сообществе»; разрозненные листы с записями; книга «Пути русского богословия»; книга, начинающаяся со слов «Отец Арсений. 4.1 Лагерь, 1966 – 1974 гг.», на 285 листах; книга «Спутник искателя правды», издательство «Жизнь с Богом», 1963 г.»

– Вот мы и добрались до расхитителей золота! Теперь конец тумановской банде! – говорили следователи, сваливая в вездеходы мешки с «вещественными доказательствами».

Погром продолжался десять дней. Я не знаю, кто из артельщиков и куда писал письма о происходящем. Часть писем попала в печать, и я позволю себе привести отрывок из одного. «10 – 20 декабря 1986 года на всех участках и базах артели… были произведены повальные обыски производственных и жилых помещений, а также личных вещей работников артели. Последнее осуществлялось без предъявления ордеров на обыск и в отсутствие владельцев… Личные вещи сотен людей вынимались и разбрасывались… личные письма граждан изымались из конвертов и читались. Понятые и представители артели физически не могли присутствовать при обыске, так как он одновременно проходил в десятках помещений. Протесты владельцев пещей пресекались угрозами. Их согнали под конвоем в одно помещение и держали там без права передвижений в течение шести часов… Без пересчета и составления описи, «Загребом», как выразился следователь Прокуратуры СССР Кремезной, изъята не только вся документация артели за прошлые периоды ее деятельности, но и текущая. Изъята проектно-сметная документация, необходимая для работы в будущем году. Изъяты все трудовые книжки членов артели и карточки кадрового учета, партийные и профсоюзные документы. Практически прекращена деятельность артели… Сорвана зимняя заброска материалов и ГСМ, задержан капремонт техники. Под угрозой срыва производственная программа 1987 года. Артели нанесен значительный финансовый ущерб».